Центурион Траяна - Александр Старшинов

– Ничего страшного, – отозвался Приск. – Вот если бы они сделали насыпь…

Он и сам удивился, как равнодушно говорит об осадных башнях и о новом штурме. Можно подумать, что любовь Кориоллы сделала его неуязвимым, как воды подземной реки – Ахиллеса.

– Хитрые бестии, – пробормотал Кука. – Глянь, они строят башни там, где их не достанут камни из наших машин. Подкатят потом на деревянных катках – и нам конец.

Малыш тем временем, командуя отрядом легионных рабов, волочил к стене новую баллисту. Прежде она стояла в мастерских. Слишком огромная, чтобы занять место на стене или в обозе наступающей по горным дорогам армии, она была своего рода гордостью инженерной мысли префекта фабрума Пятого Македонского легиона. Иногда во время учений ее вытаскивали в поле и устраивали показательные стрельбы. Теперь же Малыш, соорудив вместе с легионными рабами специальный настил на катках, вез баллисту по лагерной улице прямиком к воротам. Пруденс отправил Куку и Приска помогать товарищу. Крича и ругаясь, хрипя и обливаясь потом, механического зверя все же вытащили на намеченную позицию. Никуда поднимать этого монстра не было нужно: баллиста возвышалась над воротами и могла стрелять в варваров прямо с земли. Наконец машина встала как нужно. Рядом вертелась стайка мальчишек: прогнать их в бараки было невозможно – баллиста казалась им прекрасней всех семи чудес света. Один из ветеранов долго натягивал торсионные рычаги, выверяя натяжение жил. Потом долго взводили канат, не рискуя зацепить спусковой механизм за самый крайний крюк. Но все же натяжение выбрали близкое к максимальному. Настраивали прицельный механизм еще дольше. Чтобы выстрелить, за канат пришлось дергать втроем. Когда огромный камень ушел по ложу вверх, а потом грохнулся на недостроенную штурмовую башню, Малыш завизжал от восторга и принялся обнимать Куку и Приска разом.

А ветераны уже тащили из мастерской горшки со смолой.

– Вот это я люблю… – приговаривал один из них, оглаживая раму баллисты и ухмыляясь. – Люблю, когда стреляют с огоньком.

Часть II

Планы Адриана

Глава I

Груз из Александрии

На зиму Траян отбыл не в Рим, и даже не в Аквилею, как полагали многие в Мезии, а добрался всего лишь до столицы соседней провинции Паннония Сирмия. Почему? О, это долгая история, вспоминая которую Адриан всякий раз убеждался, что против Рока, Судьбы, Мойры бессильна любая сила, как императорская, так и божественная. Ехать в Рим по бурному морю зимой, чтобы месяц-другой пообщаться с отцами-сенаторами, Траян не собирался. Поначалу принцепс думал отправиться в Аквилею – солидный город, где вполне можно разместиться со всеми прихлебателями, прислугой, императорским советом, женой Плотиной, сестрой Марцианой, писцами, преторианской гвардией и всем, что тянется хвостом за властителем, куда бы он ни направился, оставляя его на время разве что на войне. Хотя ехать в Аквилею означало еще и встретиться с главой дома Барбиев, которым Траян был должен немыслимые суммы и за минувший год не сумел выплатить даже проценты. Посему в Риме дела Траяна вел Титиний Капитон, в прошлом секретарь, а ныне префект пожарных (для человека из сословия всадников должность высокая и почетная), а в Аквилею отправился Луций Лициний Сура вести переговоры от лица императора и выторговывать возможность переписать векселя еще на год – под те же самые двенадцать процентов.

Но и зимовать в Виминации, где и так было не протолкнуться от войск, снабженцев и прибившегося к армии люда, императору тоже не хотелось. Не то чтобы он не любил зимовать с армией – напротив, он это обожал. Но терпеть не мог видеть армию бездеятельную, именно отдыхающую, а посему непременно потащил бы легионы на очередные учения – в зиму, метели, непогоду.

Но после Дакии люди были слишком измотаны, многие больны, у половины слезала на ногах и руках кожа после обморожений, в каждом контубернии имелись потери. А натаскивать пополнение и комплектовать полноценные подразделения, чтобы по весне император мог принять из их рук боеспособную армию, провести учения и совершить второй поход на северный берег Данубия, – это занятие вовсе не для императора, а для центурионов и опционов. Что давным-давно уяснил себе Траян в жизни военной, но никак не мог применить в жизни гражданской – так это то, что у каждого есть свои обязанности, поэтому императору не след указывать каждый день центуриону, как выполнять тому свою нелегкую армейскую работу.

К тому же на плечах Траяна была не только армия, но и эта самая гражданская жизнь, куда сложнее организованная, куда более суетная и нелепая: донесения наместников провинций, жалобы, требования, просьбы, вопросы, дела государственной казны (со времен Домициана по-прежнему пустой), недоплаченные провинциями налоги и произвол наместников в этих провинциях. И все это мутным потоком стекалось на стол императора и требовало незамедлительных ответов, советов, решений, разрешений или запретов. Так что армией император при всем своем горячем желании месяца два заниматься мог только урывками.

Тогда Плотина предложила поехать в Сирмий. Она всегда и везде сопровождала мужа, и – кажется – вели он ей пешком шагать в Дакийские горы и идти на штурм Тапае – она бы пошла, надев скромную шерстяную столу и завернувшись в паллу, как положено добродетельной матроне. Такой же унылой скромностью веяло и от старшей сестры Траяна Марцианы. А вот племянница с внучкой – те бы никуда не пошли, те бы дулись, капризничали, требовали подарков… Но как раз их мнение о поездке в Сирмий никто не спрашивал.

Сирмий был городок так себе. Поселение получило статус колонии только во времена Домициана. Как раз в эту пору, разрушив десятки лачуг, городок разделили двумя главными улицами – кардо[92] и декумано[93] – на четыре района, расширили форум и подлатали стены. Летом здесь было совсем недурно. Город располагался в излучине реки Савы, и в округе поселенцы-ветераны вовсю строили красивые усадьбы. Другое плохо: места здесь были болотистые, и болота надобно было осушать.

Но главное достоинство Сирмия было не в том, что рядом протекала река, и не в окружавших Сирмий лесах, где Траян и Адриан по прибытии успели всласть поохотиться и Адриан даже подумывал – не поставить ли в честь удачной охоты алтарь лесному Сильвану,[94] главное – то, что Сирмий располагался на перекрестке дорог. Именно здесь начиналась Военная дорога, ведущая прямиком в Аквилею. Оттуда приезжали многочисленные торговцы из могущественного торгового дома Барбиев договариваться с Траяном на строительные подряды. Оттуда же представители другого могущественного дома Цезерниев слали вольноотпущенников – за векселями на оплату новых заказов на изготовление оружия в своих мастерских.