Центурион Траяна - Александр Старшинов

Но теперь, когда баллисты вновь повели методичный обстрел, бастарны, начавшие было новую атаку, отступили, так и не добежав до стены.

Когда стало ясно, что нового приступа не будет, Приск спустился вниз. Малыш не ошибся: Кориолла опять была рядом с капсариями, распоряжалась легионными рабами, указывала, кого из раненых нести, кто может идти сам, а кому надо помочь добраться. Такое впечатление, что она всю жизнь работала при госпитале. В руке у нее был кинжал в ножнах, и Кориолла использовала его как жезл, а иногда и била нерадивых рабов по загривку. Как ни странно, никто и не думал оспаривать ее распоряжения.

«Римлянки не дерутся рядом с мужьями. Это у варваров принято – в крайнем случае всем дать в руки оружие, даже женщинам и детям», – подумал Приск.

Но это «варварство» Кориоллы ему импонировало. В этих местах именно такая подруга и нужна солдату. Степенная матрона – это для далекой и уже, скорее всего, недостижимой Италии.

Когда очередного раненого унесли, Гай ухватил девушку за локоть.

Она вскрикнула и развернулась, метя приложить его рукоятью кинжала по лбу. Потом, узнав Гая, рассмеялась.

– Ты? Как там? – Она ткнула кинжалом вверх, указывая на стену.

– Держимся и деремся как львы. Плохо, что людей маловато. Бастарны могут вскарабкаться тайком в каком-нибудь месте под покровом темноты. Как сегодня, когда они добрались до наших машин. Только боги-покровители помешали им точно так же проникнуть в лагерь. – Приск тут же пожалел, что сказал ей об этом. – Нонний в госпитале, ты знаешь? – попытался он успокоить девушку: хотя бы с этой стороны опасность ей больше не грозит.

– Знаю. Но он бешеный, может и раненый выбраться оттуда. – Она помолчала. – Он приезжал в усадьбу свататься ко мне в начале осени. Подкатился с подарками, стал убеждать отца: Валенс, мол, никогда не женится…

– Валенс в самом деле на тебе не женится, – перебил неведомо зачем Приск.

Кориолла одарила его таким взглядом, будто плетью ожгла. И продолжила, закипая от негодования:

– А Нонний этот: мол, как только срок службы выйдет – так сразу. Отец бы и согласился меня отдать – тут гадать нечего, тем более что срок помолвки с Валенсом опять прошел. Да только Нонний меня для начала в сожительницы просил, жениться обещал потом – когда-нибудь. Ну, отец его и выставил. Ты бы слышал, как он нам угрожал! Отец даже хотел ехать к наместнику жаловаться.

– Не лучшее время для жалоб, – заметил Приск.

– Это уж точно! – невесело улыбнулась Кориолла.

– Если этот монстр появится, сразу кричи: «Приск тебя убьет!»

– Думаешь, он испугается?

– Конечно.

– Приск, что у вас? – рядом очутился Пруденс. Вечно он тут как тут, будто волк из басни. – Назад на стену! Хватит торчать подле капсариев. Или ты ранен?

– Руки! – Приск продемонстрировал новые раны – в двух местах вражеский меч вспорол уже не кожу – а наложенные капсарием накануне бинты.

– Когда перевяжут – наверх! Уйдешь, когда сменят.

Он бросил мрачный взгляд на Кориоллу и добавил:

– Ну, ты и упрямая…

Однако не стал прогонять девушку.

А Куку и его контуберний сменили только к первой дневной страже.

К утру завьюжило. Ветер нападал яростнее варваров: крутил по мощеным улицам лагеря поземку, норовил сбросить часовых со стены, обрушивал заряды снега, швырял их из невидимой баллисты, ярился и задувал костры, срывал натянутые на стены кожи.

День наступил, но ветер лишь усилился. В такую погоду ничего не стоит проворонить тех, кто в снежной круговерти подберется тайком к стенам.

«Не повезло тем, кто заступил в караул», – сочувственно подумал Приск, на миг высунувшись наружу и тут же возвращаясь в казарму.

– Гай, а что будет, если мы не отстоим лагерь? – шепотом спросила Кориолла.

Они сидели в комнате «славного контуберния» и наслаждались теплом и покоем.

– Мы отстоим лагерь, я же поклялся, – напомнил Приск.

– Мне страшно, – прошептала девушка. – Кандид говорит, что лагерь не удержать, что даки и бастарны все равно прорвутся. Тогда никому не будет пощады. Ветераны подозревают рабов из канабы – будто бы те могут открыть ворота. Несколько человек связали, одного убили, – торопливо прошептала Кориолла. – Ночью привратник Кандида, когда тушил пожар, не удержался на крыше, скатился вниз, сломал шею. Двух мальчишек убило стрелами на стене, когда они туда без спросу залезли. Дай мне слово… обещай…

– Что обещать? – Он держал ее руки в своих.

– Если варвары ворвутся внутрь, ты убьешь меня.

Приск опешил.

– Нет, ну что ты? Пока все идет неплохо.

– Мы все время планируем нашу жизнь так, будто боги нам обещали вечность. Будто нет смерти и не оборвется нить…

Снег залепил слюдяное оконце так, что даже днем в комнате было темно. Горел масляный светильник, освещая лицо девушки – тонко вырезанные ноздри, полные надменно очерченные губы. Полуприкрытые веки, опушенные длинными ресницами. Завиток волос выбился из-под шерстяной шапочки. Она была по-прежнему в мальчишеском наряде – в кожаных штанах и тунике, поверх меховой плащ, который она сейчас скинула.

– А наша жизнь может быть очень даже коротка. Очень-очень… и все наши планы – лишь для того, чтобы рассмешить небожителей. Я иногда слышу, как они смеются. Наверное, в такие мгновения в Дакийских горах срываются камни и заваливают проходы в горах.

– А в Италии случаются землетрясения.

– А на море – бури, и корабли с беспомощными кормчими, потеряв и мачту, и парус, идут ко дну.

За стеной комнаты шумели переселенные из канабы отставные ветераны. Спорили о том, сколько варваров переправилось через Данубий. Одни считали, наверняка не меньше ста тысяч, если наместник не может ничего сделать, другие – что гораздо меньше. Жены и дети ветеранов орали друг на друга и делили принесенный с кухни горячий хлеб. Их мало интересовало, о чем шепчутся в соседней комнате девушка с парнем.

Один малыш лет трех попробовал заглянуть к ним, но легионер состроил карапузу страшную рожу, и тот с ревом скрылся в своей комнатушке.

– Варвары не прорвутся. Ты мне веришь?

Их губы на миг коснулись друг друга в полумраке. Потом еще раз и еще.

За стеной на плите Аристей готовил обед для всего контуберния. К нему в кухоньку набились еще три или четыре ветеранские жены, со своими припасами и посудой, так что вся плита была плотно заставлена горшками, в которых булькало и кипело. Стояк плиты так нагрел стену, что к ней было не притронуться. В комнате было не просто тепло – жарко.

– Так обещаешь? – настаивала Кориолла.

Да что ж это такое! То Валенс требует, чтобы он, Приск, поклялся не допустить женитьбы Нонния на девушке. То теперь сама Кориолла требует невозможного – убить ее, если лагерь падет.