Этот мир не выдержит меня. Том 2 - Максим Майнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не надо, прошу! — в штанину крепко вцепились лазурные пальцы женщины. Она лежала на полу, глядя на меня снизу-вверх. — Не трогай его! За что ты так с нами? Мы ведь ничего тебе не сделали... У меня почти не осталось денег, но я отдам тебе всё, клянусь!
Увлечённая наукой алхимичка даже не подозревала, что чуть было не прикончила нас с Марком. С её точки зрения, всё случившееся выглядело как немотивированное нападение: какой-то тип безо всякой причины влез в лавку, а когда его заметили — ввязался в драку.
— Не надо! — хриплый голос женщины подрагивал от едва сдерживаемых рыданий. — Прошу!
Я отошёл в сторону, молча вырвав штанину из цепких пальцев. Разговоры оставим на потом.
Хоми валялся там же, где и был — недвижимый, оглушённый, но уже с наливающимися синевой глазами. Пора заканчивать бой.
Кто-то ударил в размочаленную осколками дверь, а затем раздался требовательный окрик:
— Городская стража! Откройте!
Я поднял клевец над головой. На полированной стали его изогнутого хищного клюва заиграли отблески огня.
— Господин алхимик, жители города встревожены, поэтому мы будем вынуждены применить силу, если вы не впустите нас по доброй воле!
— Да ломай дверь, Хигс, — послышался ещё один голос. Скрипучий и будто бы сонный. — Хватит болтовни.
На многострадальную дверь обрушился сильный удар. Ещё парочка, и дерево не выдержит.
— Если задумал — делай, — вдруг прохрипела алхимичка. По её лазурным щекам покатились молочно-белые слёзы. — Но делай быстро. Не хочу, чтобы он достался этим... Они точно не подарят моему Хоми лёгкую смерть.
«Создание гомункулусов запрещено», — в мозгу вспыхнули слова из той порции воспоминаний, которую на меня выплеснул Хоми.
Неудивительно, что дамочка прятала своего дружка в накрытой покрывалом клетке — само его существование было серьёзным нарушением закона. А учитывая удивительный здешний «гуманизм», готов поспорить, что и Хоми, и саму алхимичку не ждало за это ничего хорошего. Впрочем, собственная судьба женщину, похоже, совершенно не волновала.
В дверь прилетел очередной удар. Дерево жалобно треснуло.
— Чего ты ждёшь? — пискнула она. — Даже Хоми почувствует боль, если попадёт к ним в руки!
Впитав ярость и гнев гомункулуса, я довольно много узнал об этой женщине. Разумеется, информация, пропущенная через призму восприятия кровожадного чебурашки-переростка, была неполна, однако и её хватило, чтобы сделать кое-какие выводы.
Издевательства окружающих «погнули» Барталомею, но не смогли её сломить. «Ершистая», но ранимая, она пыталась не давать себя в обиду, однако была слишком сильно оторвана от мира, чтобы делать это успешно. Столь увлечённым наукой людям обязательно нужен тот, кто станет для них проводником в жизни. И женщине, похоже, найти такого проводника не удалось.
Впрочем, несмотря на некоторые странности, алхимичка обладала весьма интересными для меня знаниями и навыками — взять тот же порох из какой-то ликверовой пыли, например. Да и вообще, её помощь могла пригодиться как в разборках с Королём нищих, так и в битве с Вороном...
Дверь вздрогнула от очередного удара. Пробитая сотней осколков деревяшка оказалась куда крепче, чем я предполагал, однако очень скоро ей точно придёт конец.
Я посмотрел в испуганно-непонимающие глаза Барталомеи. Они постоянно меняли цвет, переливаясь радужными узорами. Необычное зрелище.
Алхимичка беззвучно шевелила губами. Для этой женщины я стал настоящим стихийным бедствием — неожиданным, непонятным и чудовищно разрушительным.
В голове, сменяя друг друга, крутились варианты дальнейших действий. До того, как стража вломится сюда, осталось совсем немного времени. Нужно торопиться.
Дверь визгливо затрещала.
— Прошу!
Женщина всхлипнула. Похоже, она уже не совсем понимала, о чём просит: то ли о пощаде для своего «сыночка», то ли о быстрой смерти для него же.
— Прошу...
Я выдохнул и сунул клевец в петлю на поясе. Можно считать, что у Хоми сегодня случился второй день рождения.
Барталомея взвизгнула от неожиданности, а затем затараторила, захлёбываясь словами:
— Благодарю! Я не знаю как... Благодарю! Я... Я... сделаю всё!
Я поморщился. Не люблю оставлять за спиной живых врагов, однако алхимичка — человек полезный, а с полезными людьми лучше дружить. И начинать дружбу с убийства её то ли питомца, то ли друга — не лучшая идея. После такого, наше сотрудничество закончилось бы, не успев начаться.
Учитывая те сведения, которые мне стали известны благодаря Хоми, общаться с Барталомеей на языке насилия, угроз или шантажа не имело смысла. От подобного обращения женщина ожесточилась бы или просто спряталась в защитную скорлупу. «Безвозмездное» милосердие без условий и требований в данном случае должно было сработать куда лучше.
А чувство вины, которое обязательно возникнет, когда Барталомея узнает, что едва случайно не прикончила меня, только усилит эффект. Благодарность, «выросшая» на такой плодородной почве, прекрасно мотивирует к искреннему сотрудничеству.
Подняв с пола покрывало, я накрыл им прибитого к шкафу Хоми. Очень вовремя, ведь ровно через миг в лавку вломились стражники.
Доблестные слуги закона в количестве четырёх штук влетели в тёмное помещение и замерли, удивлённые творившимся здесь беспорядком. Из-за перевёрнутой мебели они могли видеть только меня, поэтому именно я и стал тем человеком, на которого они направили свои короткие дубинки, обитые металлом.
Позади «ментов» стоял Марк — он с не меньшим изумлением осматривал устроенной мною погром. После взрыва и скоротечной схватки с Хоми, лавка представляла собой весьма печальное зрелище.
Я бросил быстрый взгляд на женщину. Эмоции на её лице сменяли друг друга с удивительной скоростью: недоверие, непонимание, ошеломление, страх, радость... Вместе с эмоциями менялся цвет кожи. Сперва она темнела от лазурного до тёмно-синего, почти чёрного, а затем быстро светлела до разных оттенков оранжевого.
— Стражники, — прошептала Барталомея через мгновение. — Они обыщут лавку и найдут Хоми... и меня! Они не должны узнать, кто я! У меня имеются небольшие сложности — дело в том, что мой побе... мой отъезд из столицы был сопряжён с некоторыми неприятными событиями...
Женщина сбилась, заметив мою усмешку. Благодаря Хоми, я прекрасно знал, что после этих «неприятных событий» на последнем курсе столичной школы алхимии появился десяток вакантных мест. А кровь в коридорах и залах, наверное, оттирали со стен до сих пор.
Кожа Барталомеи вдруг покраснела. Она упрямо сжала губы и едва слышно, но решительно произнесла:
— Я сдамся! Если я сдамся, то они, быть может, не найдут Хоми!
— Сиди тихо, — почти не разжимая губ ответил я.
