Этот мир не выдержит меня. Том 2 - Максим Майнер

тут же загорелись огнём любопытства. — Взрыв? Какое интересное слово! Оно удивительно хорошо подходит для того, чтобы описать процесс неконтролируемой катализации!

Женщина тут же погрузилась в размышления, позабыв обо всём на свете. Мгновение, и вот она уже шевелит губами, прикрыв глаза и наморщив лоб. Удивительная способность отключаться от окружающего мира.

— Приём! — я щёлкнул пальцами перед её лицом, но это не дало никакого результата.

Разум Барталомеи был занят думами о науке, и она, похоже, не собиралась отвлекаться на всякие мелочи вроде меня. Это раздражало и здорово мешало вести разговор.

— Что с ней? — быстро спросил Марк. Даже в полумраке было заметно, как покраснели его щёки и заблестели глаза. Видимо, эликсир бодрости начал действовать.

— Задумалась, — лаконично ответил я и только собрался тряхнуть дамочку за плечо, как она распахнула глаза.

— Ты! — вскрикнула Барталомея.

Принявший снадобье Марк притоптывал на месте — похоже, его распирало от нахлынувшей энергии. Неожиданный возглас заставил разведчика дёрнуться, и он едва не метнул в женщину кинжал. Хоми снова недовольно зашевелился в клетке.

— Ты! — повторила Барталомея и добавила: — Я вспомнила! Это ты стал причиной самовоспламенения шестнадцатой смеси!

Глава 17

Действительно, именно эта смесь почему-то решила коварно взорваться при моём появлении. И именно она интересовала меня больше всего.

— Вот об этом мы и поговорим, — произнёс я. — Что это за смесь такая?

— Не скажу!

Я посмотрел на женщину. Упрямо сжатые губы, насупленные брови... Странное поведение, учитывая, что буквально только что она обливалась слезами, сжигаемая чувством вины.

— Я всё слышала! — фыркнула Барталомея. — Я знаю, что ты служишь этому сатрапу, этому душителю свобод, этому негодяю Вил Кьеру! Ты обязательно расскажешь обо всём своему хозяину, а я не собираюсь раскрывать тайны важнейших исследований этому... этим... этой...

— Этой отрыжке самодержавия, — подсказал я сбившейся дамочке.

— Именно!

Я кивнул. Что же, всё стало более или менее понятно — похоже, мне повезло встретиться с пламенной революционеркой. Высшие учебные заведения всегда были рассадниками вольнодумства и, видимо, столичная школа алхимиков ничем не отличалась от своих земных собратьев.

Неудивительно — живой ум, «испорченный» знаниями, всегда стремится изменить мир к лучшему. Правда, иногда такие устремления приводили к большой крови... Впрочем, не мне укорять кого-то за излишнее кровопролитие.

Один забавный старикан, не расстававшийся со стаканом виски и сигарой, как-то сказал, что у того, кто в молодости не был революционером, нет сердца... Вот на сердечко синекожей дамы мы и попробуем надавить.

— Очень похвальная принципиальность, — я одобрительно кивнул, глядя прямо в переливающиеся всеми цветами радуги глаза Барталомеи. — Уверен, жители окрестных земель оценят её по достоинству... Когда будут хоронить своих близких.

— Что ты имеешь в виду? — в голосе женщины послышалась лёгкая неуверенность.

— Я говорю, пусть хоть вся чернь сдохнет, главное, чтобы ты сохранила верность собственным идеалам... Пусть жёны тоскуют по мужьям, пусть сёстры оплакивают братьев, пусть дети голодают без родителей — всё это мелочи, не правда ли?

Жаль, не взял с собой Клопа. Используя невыносимую мощь его актёрского дара, можно было бы прекрасно проиллюстрировать ужасы детского недоедания. Впрочем, и так получилось неплохо.

— Да о чём ты говоришь? — воскликнула Барталомея.

Я не успел ответить, поскольку в беседу вступил Марк. Он уже не мог сдерживать бьющую через край энергию и пытался направить её в мирное русло, разгребая окружающий нас хлам.

Разведчик схватил какой-то огромный кувшин, выдолбленный из цельного куска камня, и пропыхтел:

— Милочка, Их Сиятельство поручил нам разобраться с бандитами, от которых страдают простые люди... И Феликс почему-то считает, что твои знания могут нам в этом помочь.

— Я вам... тебе не милочка! И я ни за что не поверю, что напыщенному индюку есть хоть какое-то дело до простых людей!

Будь с нами мастер Вегайн, его бы, наверное, удар хватил из-за столь непочтительного отношения к хозяину здешних земель. Ну а мне — человеку, воспитанному в государстве рабочих и крестьян, самому не нравились все эти графья, князья да анператоры.

— Ты права, — согласился я, — Вил Кьеру плевать — ему всё равно ничего не угрожает. Но зато не плевать мне, не плевать Марку, не плевать многим другим людям... И мы смогли убедить графа, чтобы он дал нам разрешение на борьбу.

— Не мы, а ты... Ты смог убедить Их Сиятельство... — разведчик снова влез в разговор.

Он пристроил кувшин на один из устоявших стеллажей и теперь взялся за некое подобие аквариума, обмотанного тряпками аж в три слоя.

— Осторожнее! — завопила Барталомея. — Не разбей! Там живут мальки древесных драконидов: секрет их половых желёз — это прекрасный эмульгатор... Впрочем, неважно...

Она махнула рукой и сказала:

— Допустим, всё так, как вы говорите, но зачем вам моя смесь?

— Граф дал нам разрешения на борьбу с бандитами, — ответил я.— Однако поскупился на помощь в этой борьбе... А твоя смесь может стать очень эффективным средством на войне.

Марк, поднимавший с пола обугленный табурет, с сомнением хмыкнул. Несмотря на весь свой ум, он почему-то не оценил силу пороха, хотя сам стал свидетелем его разрушительной мощи.

Впрочем, возможно, разведчик был в чём-то прав. Это на Земле появление чёрного пороха на полях сражений серьёзно повлияло на всю историю, но здесь, в мире магии, его роль вряд ли будет столь велика. Правда, мне он в любом случае не помешает.

Барталомея поморщилась, помолчала пару секунда, а затем обречённо кивнула.

— Шестнадцатая смесь представляет собой соединение равных частей истолчённой ледяной соли, гнилого и тёмного камней, с добавлением щепоти ликверовой пыли...

Я вряд ли ошибусь, если предположу, что ледяная соль — это калийная селитра, гнилой камень — сера, а тёмный — уголь. Обычные компоненты чёрного пороха, разве что пропорции не самые удачные. Единственное, что выбивалось из привычной формулы — это непонятная ликверовая пыль.

— Я сама придумала смешать эти компоненты, — скромно добавила Барталомея. Её щёки вдруг налились фиолетовым цветом — то ли от гордости за себя, то ли от смущения.

Что же, судя по порядковому номеру, эта смесь была далеко не первой. Интересно, как скоро женщина-алхимик дошла бы до идеального сочетания нехитрых ингредиентов?

— Что такое ликверова пыль? — спросил я.

— Весьма ценное вещество, — в голосе женщины появились менторские нотки.