Слезы темной воды - Корбан Эддисон

Команде наземного обслуживания «Геттисберга» понадобилось пятнадцать минут, чтобы переместить вертолет в ангар. Когда Мастерс подтвердил, что «Си Хоук» спрятан, Пол снова позвонил Ибрахиму. Телефон долго гудел и гудел без ответа. Через десять гудков он хотел было снова воспользоваться радио, но отказался от этой мысли. Их разговор услышал бы любой, у кого есть радиоприемник очень высоких частот и прямая видимость крейсера хоть с моря, хоть с суши. После двадцатого гудка Пол нахмурился. «Это на него не похоже. Что происходит?»

Наконец Пол услышал щелчок соединения вызова.

– Ибрахим, – первым заговорил он, – вертолет спрятан в ангар, пора производить обмен.

Когда пират ответил, Пол понял: что-то произошло. Быть может, на это указал тембр его голоса, а может, то, что его слова прозвучали как обвинение, а не как ответная фраза в разговоре, но внутри Пола что-то дрогнуло, как сейсмограф, почувствовавший землетрясение.

– Вы передвинули корабль, – сказал Ибрахим.

Пол ощутил прилив адреналина и страха.

– О чем вы?

– Вы знаете, о чем я. Мои глаза не лгут.

– Сейчас темнеет, – сказал Пол, подменяя истину. – В темноте все кажется другим.

Ибрахим его не стал слушать:

– Вы воспользовались нашим доверием. Вы должны отвести корабль. Мы не отпустим заложников, пока вы не отойдете на милю. У вас есть на это пять минут.

Соединение прервалось.

Пол похолодел от страха. Посмотрел на часы – 18: 13. Потом он взглянул на Родригеса, сидевшего за штурманским столом, и увидел в глазах коллеги сомнение. Пол повернулся к Редману, готовясь к битве, которую был обязан выиграть.

– На этот раз он говорит серьезно. Это не блеф.

В полутьме мостика лицо Редмана казалось высеченным из мрамора.

– Поговорим снаружи, – сказал он.

Когда Пол и Мастерс присоединились к нему на крыле мостика, Редман был немногословен:

– Его позиция – нарушения условий. Он получил пакет и пересчитал деньги. Теперь передумал.

– Ошибаетесь, – горячо возразил Пол. – Я встречался с ним. Я смотрел ему в глаза. Он хотел доверять нам, пока мы доверяем ему. Теперь он считает, что мы нарушили условия сделки. В его понимании все договоренности отменяются.

– Вот именно, – отчеканил командир «морских котиков». – Поэтому продолжать вести переговоры нежелательно. Настало время показать ему, что у него нет выбора.

У Пола упало сердце.

– Того, кто готов спрыгнуть с крыши, нельзя заставить спуститься, окружив его автоматами. Нужно убедить его, что прожить еще один день всегда лучше. Мы должны согласиться отвести корабль, если он освободит Квентина Паркера.

Редман посмотрел на него в упор:

– Ваш совет принят к сведению, но, как я это вижу, Ибрахим нарушил свое обещание. У меня нет разрешения на устранение, но я могу поддать жару. Настало время для «Арахны».

– Фрэнк, – вмешался Мастерс, удивив Пола, – мы давно друг друга знаем. Я безгранично уважаю твою команду. Но Пол прав. Ибрахим оказался в опасном положении. Если мы начнем что-то делать, он посчитает, что мы готовимся на него напасть, и никто не знает, как он после этого поступит.

– Хочешь сказать, что мы должны отвести корабль, Гейб? – произнес Редман. – Мы так дела не делаем. Мы не позволяем нашим врагам диктовать нам условия.

– Согласен, – кивнул Мастерс. – Но сейчас вопрос не о нас. А о двух американских моряках, с которыми может что-то случиться. Если когда-нибудь и был повод проявить осторожность, так это сейчас.

Редмана это поставило в тупик. Если возражения Пола его мало интересовали, то от мнения офицера военно-морского флота, равного ему по рангу, отмахнуться он не мог. Командир «морских котиков» проверил время и принял быстрое решение:

– Я исполню просьбу Ибрахима, если он наденет на Квентина Паркера спасательный жилет с фонарем и отправит за борт. Мы подберем его с лодки. – Он помолчал, переводя взгляд с Пола на Мастерса. – Но я не потерплю задержки. За нами наблюдают посторонние, и мы приближаемся к Могадишо. У него на раздумья десять минут. Если за это время он не примет условия, мы поступим по-моему. Понятно?

У Пола едва не сорвалось с языка: «Я не принимаю ультиматумов», но стальная вспышка в глазах Редмана заставила его передумать. Командир «морских котиков» дал ему пространство для маневра. Да, небольшое, но он должен был его использовать.

Он снова позвонил Ибрахиму и передал встречное предложение. В трубке на заднем плане слышались возбужденные разговоры, все на сомалийском.

– Вы меняете правила игры, Пол, – прервал его пират. – Вы передвинули корабль, пока мы считали деньги. Зачем вы это сделали? Приблизили к нам своих снайперов, чтобы им было проще нас убивать? Я помню, чему меня учил отец. Если торговец говорит, что приведет тебе десять верблюдов, а приводит только девять, ты имеешь право заплатить за девять и потребовать десятого бесплатно. Мы больше вам не верим. Мы не заплатим за десятого верблюда.

Пол продолжал настаивать на своем:

– Ибрахим, перемещение корабля не было частью договора и с нашей стороны. Можно изменить договор, но вы должны дать нам что-то взамен. Вы ничего не потеряете, если отпустите Квентина. Можете держать у себя капитана, пока мы не отойдем на удобное расстояние. Это все, что я могу предложить.

– Вы не слушаете, Пол. – В голосе Ибрахима зазвучали резкие нотки. – Тот, кто обманывает доверие, обязан его восстановить. Если бы вы не переместили корабль, сейчас мы были бы уже на берегу, заложники были бы у вас в руках. Вы переместили корабль. Вы должны вернуть его обратно.

Пол посмотрел на вечернее небо за окном, пытаясь совладать с вихрем мыслей. «Нужно тянуть время. Я должен найти новый подход к нему».

– Ибрахим, вы помните, что сказали мне, когда мы разговаривали в первый раз? Вам что-то нужно, и мне что-то нужно. Вы получили то, что было нужно вам, – кучу денег и лодку, на которой можно доплыть до берега. Вы уже почти дома. Я еще ничего не получил. Мы должны помочь друг другу добиться своих целей. Подумайте над этим без спешки. Я перезвоню через десять минут.

– Нет! – прорычал Ибрахим, уже не пытаясь изображать терпеливость. – Думаете, из-за того, что у вас больше оружия, из-за того, что вы американцы, а мы сомалийцы, вам удастся нас согнуть? Почитайте историю. Такая же заносчивость погубила Корфилда и Гаррисона. Наши автоматы направлены на заложников. Отходите, или мы пустим их на мясо. Вы слышите меня? Отходите, или мы пустим их на мясо!

Мозг Пола сработал молниеносно.

«Корфилд и Гаррисон? – подумал он. – Гаррисон – это американский генерал, который отвечал за сражение в Могадишо в 1993 году. Но Корфилд?» Почему-то эта фамилия показалась ему знакомой. Он покопался в памяти и вдруг вспомнил примечание в методичке, которую дал ему Фрейзер. Ричард Корфилд был британским офицером, которого послали подавить антиколониальное восстание под предводительством сомалийского муллы Мохаммеда Абдуллы Хассана в 1913 году. Когда констебли Корфилда на верблюдах атаковали дервишей Хассана, Корфилд погиб, после чего Хассан написал стихотворение на его смерть.

– Ибрахим, – сказал Пол, добавив в голос намек на отчаяние, – пожалуйста, выслушайте меня. Я не могу это сделать сам. Мне нужна ваша помощь…

Но вдруг он понял, что разговаривает сам с собой. Связь прервалась.

– Черт! – вскричал он, хлопнув телефоном по ладони.

– Он принял решение, – категорически произнес Редман. – Я высылаю лодки.

Пол, забыв о субординации, закричал:

– Вы не слышали, что он сказал? У нас больше нет преимущества! Паркерам грозит опасность. Мы должны немедленно вернуть корабль на исходное место.

– Агент Деррик, – возразил Редман, – я почти неделю наблюдаю за тем, как вы играете с этими мерзавцами в кошки-мышки, и посмотрите, к чему это нас привело. – Он включил микрофон на наушниках. – Внимание всем отрядам, говорит Арктур…

– Фрэнк, – перебил его Мастерс, пока командир «морских котиков» не успел отдать приказ, – ты согласился дать ему десять минут. Еще остается восемь. Он может передумать.

Редман тихо выругался. Потом так же быстро взял себя в руки, несомненно, подумав о молодых матросах, которые на него сейчас смотрели.

– Все отряды, приготовиться, – сказал он в микрофон и посмотрел на часы на переборке. 18: 22. – Значит, восемь минут, – рявкнул он и, открыв дверь на крыло мостика, исчез в ночи.

Наблюдение за отсчетом секунд унесло Пола в прошлое. Он снова очутился дома в Аннандейле и слушал громкое тиканье настенных часов, пока Кайл размышлял, что делать с пистолетом в руке. Вся подоплека этой минуты прошла перед его глазами, как разматывающаяся нить: годы оскорблений, пережитые братом; то, как отец смеялся над его картинами и глумился над его интересом к драме, называя ее «прибежищем голубых и неженок»; унижение, через которое прошел Кайл, когда отец за обеденным столом прочитал отрывки из его дневника, в котором тот описывал свои чувства к мальчику из своего класса; и последний удар – запрет на участие в выпускном балу из-за того, что он не захотел идти на него с девушкой. Это сломало Кайла окончательно.