Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях - Стивен Протеро

Индуизм сегодня

Во время моей учебы в колледже и в аспирантуре преподаватели объясняли нам, что индуизм – толерантная вера, скорее впитывающая иностранное религиозное влияние, чем стремящаяся искоренить его. Мне говорили, что эта традиция дала миру афоризм «истина едина, различаются лишь названия, данные ей мудрецами». Одним из самых наглядных примеров этого явления был Мохандас Ганди (1869–1948), который в духе Роя, Рамакришны и Вивекананды трудился на благо не только независимости Индии, но и многоконфессиональности Индии индуистов, мусульман, христиан и многих других.

Но наряду с мультикультуралистами в индуизме есть свои воинствующие приверженцы, наследники не Ганди, а Сарасвати. Критики именуют их фундаменталистами, а индийская молодежь – «фундо». Сами они называют себя защитниками Хиндутвы («индусскости») и видят Индию не многоконфессиональной страной, а индуистским государством, которым управляют на хинди, в соответствии с индуистскими верованиями и традициями.

Уличая во лжи американского трансценденталиста Генри Дэвида Торо, утверждавшего, что в индуизме «нет и тени сектантства», эти индуистские националисты являются сектантами до мозга костей. Подобно американской и преимущественно протестантской организации Moral Majority («Нравственное большинство»), ищущей общий язык с католиками и иудеями, сторонники Хиндутвы называют себя представителями не только индуистов, но и джайнистов, сикхов и буддистов. Однако не вызывает сомнения их оппозиция и светским ценностям партии индийского конгресса, и исламским ценностям мусульманского меньшинства, которые с точки зрения Хиндутвы являются незаконными наследниками чужеземных завоевателей священной земли индуистов.

Политический индуизм такого правого толка восходит ко временам Сарасвати и «Арья-Самадж», но заметной силой в индийской политике он стал лишь в 80-е годы ХХ века. Сегодня этот союз национализма и фундаментализма, зачастую выступающий под флагом Рамы и в ущерб мусульманам, христианам, равно как и секуляристам, представлен такими группами, как RSS, или «Раштрия сваямсевак сангх» (основан в 1925 году), VHP, или «Вишва хинду паришад» (основан в 1964 году), и BJP, или «Бхаратия джаната парти» (основан в 1980 году). BJP возглавляла правительство Индии на рубеже XXI века и остается ведущей силой в индийской политике как на общенациональном уровне, так и на уровне штатов.

Индуистский национализм создавался не для экспорта, однако он обрел плацдарм в Европе и США, особенно в некоторых американских землячествах студенческой индуистской ассоциации. Более воинственная форма этой традиции также прижилась в Шри-Ланке, где тамилы-индуисты десятилетиями ведут гражданскую войну с участием террористов-смертников. Эта война, раздирающая народ острова на протяжении более чем четверти века, началась в 1983 году. Но большинство индуистов диаспоры, тяготеющих к мультикультурному импульсу современного индуизма, в настоящее время ассоциируется в первую очередь с Ганди. Если по примеру социолога и религиоведа Према Куриэна разделить современных индуистов на «воинствующих националистов» и «благовоспитанных мультикультуралистов», то почти все мои студенты из Бостонского университета попадут в лагерь последних23.

Индуисты утвердились в диаспоре благодаря таким организациям, как Общество веданты Вивекананды и Товарищество самопознания Свами Йогананды, чья «Автобиография йога» (1946) в 60-х годах ХХ века стала контркультурным хитом. Эту религию заметили на Западе в первую очередь благодаря харизматичным гуру, стекавшимся в Европу и США в 60-70-х годах ХХ века. Сегодня ей принадлежат центры изучения йоги повсюду в странах Запада. Тем не менее сердце и душа западного индуизма обретаются в храмах Вишну, Шивы, великой богини и Ганеши, – храмах, которые в настоящее время присутствуют на панорамах почти всех крупных европейских и американских городов. В этих храмах древние верования и обычаи Индии продолжают пробиваться сквозь напластования, которые мы называем индуизмом, их приверженцы по-прежнему обращаются к избранным богам с просьбой даровать им счастье в этой жизни, а после ее завершения спасти их из колеса сансары.

Глава 5

Буддизм: путь пробуждения

Из Азии в Америку (с. 189) От страданий к нирване (с. 192) • Будда, дхарма, сангха (с. 195) • Ни души, ни личности (с. 199) • Тхеравада и махаяна (с. 201) • Дзэн и другие способы войти в транс (с. 205) • Пустота (с. 207) • Молния и алмаз (с. 210) • За пределами буддизма (с. 213)

Буддизм начинается с волшебной сказки. Но в отличие от «Золушки» или «Рокки», это отнюдь не фантазии какого-нибудь неудачника о том, как сказочным героям, не имеющим ничего, вдруг достается целый мир. В буддийской сказке происходит обратное: герой, у которого есть все, решает отказаться от всего, что имеет.

Эта история начинается с принца, который живет во дворце, смутно ощущая в происходящем некую неправильность. Принца зовут Сиддхартха Гаутама (Готама), в дальнейшем он приобретет известность как Шакьямуни («мудрец из рода Шакьев»). Время действия – VI век до н. э., Осевое время Конфуция в Китае, Кира II в Персии, Пифагора в Греции. Место действия – роща Лумбини, Вифлеем буддизма в предгорьях Гималаев, на территории современного Южного Непала.

Мать принца умерла, пока он делал свои первые вздохи, поэтому он с момента рождения познал страдание, но его отец позаботился о том, чтобы принц был совершенно доволен жизнью во дворце. Вскоре после рождения Сиддхартхи некий провидец напророчил, что принц прославится либо в политике, либо в религии. Его отец был не только религиозным, но и практичным человеком. Вознамерившись вырастить скорее Наполеона, чем мать Терезу, он сделал все возможное, чтобы оградить сына от любых источников волнений и тревог, и тем самым уберечь его от странствий.

Итак, юный избалованный принц наслаждается жизнью, в которой, по-видимому, не испытывает недостатка в икре и шампанском. Подобно Мухаммаду и Конфуцию, еще в младенчестве он лишается одного из родителей, зато у него есть прекрасный дворец, красавица-жена и прелестный сын. Но несмотря на всю эту красоту, вопросы возникают сами собой. Принц гадает, как он сюда попал. Потом смотрит на дороги, расходящиеся от дворца во все стороны, и наконец впервые разрешает себе задуматься о том, куда они ведут.

Четыре встречи Сиддхартхи стали причиной важнейшего кризиса среднего возраста в мировой истории

Будущий Светоч Азии сообщает отцу, что хочет увидеть настоящий мир. Отец нехотя соглашается устроить ему поездку за пределами дворца, в окружении стен которого жизнь так беззаботна. К этой поездке отец принца готовится так тщательно, как городские власти – к поездке премьер-министра по Парижу. С Елисейских полей прогоняют бездомных, бродячих артистов и прочий сброд. Однако в поездке будущий Будда вдруг видит больного. «Что это?» – спрашивает он колесничего – ведь на протяжении всей жизни его ограждали от болезней. И колесничий отвечает: «Болезнь. Каждый человек может заболеть. И ты, и я. От болезней никому нет спасения». Во время второй поездки, подготовленной отцом еще тщательнее прежней, Сиддхартха видит старика. «Что это?» – спрашивает он колесничего, потому что его всю жизнь ограждали от вида старости. И колесничий объясняет: «Это старость. Все люди стареют. И ты стареешь, и я. От старости никому нет спасения». Во время третьей поездки Сиддхартха видит труп. «Что это?» – спрашивает он колесничего, потому что за всю свою жизнь еще ни разу не сталкивался со смертью. И слышит в ответ: «Это смерть. Все люди умирают. И ты умрешь, и я. От смерти никому нет спасения». Во время четвертой и последней поездки Сиддхартха видит странствующего аскета. «Что это?» – спрашивает он колесничего, ведь в своей жизни он встречался только с красивыми, богатыми и могущественными людьми, аскетов же никогда не видел. Колесничий отвечает: «Это санньясин, странствующий аскет, который оставил жену, родных, работу и дом и отправился на поиски духовного освобождения».

Эти четыре встречи стали причиной важнейшего кризиса среднего возраста в мировой истории. Разглядывая свою жизнь сквозь призму страданий больного, старости и смерти, Сиддхартха решает, что человеческое существование не должно исчерпываться выгодой, властью, наслаждениями и авторитетом. И он в возрасте двадцати девяти лет клянется «уйти из дома к бездомным»1. На следующий день происходит событие, получившее название «Великого Отправления» (во всем мире его инсценируют при посвящении в монахи): Сиддхартха уступает своим духовным стремлениям, позволяет им пересилить в нем сыновнюю почтительность и чувство долга. Он прощается с отцом, женой и сыном, в последний раз выходит из дворца, верхом доезжает до границы своих прежних обширных владений, бреет голову, снимает роскошную одежду и предается жизни странствующего аскета.