Д.В.Ж.Д. 2035 - Степан Тё

     - Так, Кабурова, бери пару человек в разведку, и выступайте наперёд. Ленка, далеко не разбредаемся, ищем что-нибудь полезное по периметру. Тёма, бродим у леса, ищем удобное место для лесопилки. На обратном пути все идём в лес за дровишками. Кстати, кто найдёт угля - свобода от дежурств на неделю! - Я задрал голову, повысив голос. - Богдан, возьми на вторую турель Вику!

     Глаза личного состава посветлели, наливаясь огоньком поисковиков. Соревновательный азарт взял верх. Все устремились вперёд едва ли не быстрее разведчиков.

     Так я остался в тылу. Силы ещё не восстановились, брёл последним, лениво посматривая по сторонам. Артём, заметив, что я отстал, сам замедлил ход, поравнявшись, плечо в плечо. Пошли молча. Вроде много чего можно сказать, но говорить-то особо и не о чем. Мы прорываемся дорогой жизни через мир, населённый новой расой и в любой момент нас могут перебить. Вот и все слова.

     Я замер, недоверчиво поглядывая на лес. Артём тоже застыл, не переставая моргать и щурить глаза, как будто увидел призрака. Значит, мы оба видели оно и то же - над лесом стелился дымок! Не туман, не пожар - дымок! Для пожаров время ещё не наступило, всё вокруг ещё с месяц будет сырое. Молний не наблюдалось, значит - рукотворный. Мутанты огнём не пользовались, насколько мы заметили, значит - человеческий.

     Я спешно подцепил рацию, вызывая Ленку.

     - В лесу замечены признаки жизни. Верни нам с Артёмом часть людей для прикрытия.

     Осторожность превыше всего.

     Салават с Ленкой примчались быстрее всех. Вчетвером мы пошли к лесу. Едва спустились с рельсовых путей, как попали в грязь и лужи. Все тут же пожалели, что вместо ботинок не надели сапоги. Снег растаял на солнце на путях, но в лесу лежал коварными клочками вперемешку с грязью. Как западня, на вид неглубокий клочок снега проваливал ноги по колена в жижу.

     Извозившись, я пришёл к выводу, что живи в лесу люди - оставались бы глубокие следы. Или это только мы такие идиоты, что бредём по самым ненадёжным местам? Как гиблые топи, они только набирают воды в ботинки. Привыкли бродить по городам, совсем забыли, что такое лес.

     Дымок привёл к землянке на возвышенности. Тёма первый обнаружил возле неё следы. Она была обитаема. Периодически сверяясь со счётчиками радиации и всякой раз обнаруживая приемлемый уровень радиации, мы столпились у деревянной двери.

     Плохо обструганная, землянка выглядела неказисто, кривой, но из-за краёв торчали элементы утепления, и походило на то, что дверь неплохо держала тепло внутри помещения. Осторожно приоткрыв дверь, Салават первым шагнул внутрь. Следом юркнули Артём и Ленка. Затем вошёл я.

     Пахнуло теплом и немытыми телами. Затхлый запах смешивался с запахом пота и чего-то кислого. Внутри был полумрак. Свет от теплушки едва освещал стол, широкую кровать и табуретку. Всё самодельное. На кровати лежал человек, а на стуле сидел без движения ребёнок, держа в ладонях руку человека. Отец? Мать?

     Все трое моих подопечных застыли, я отодвинул плечом Артёма, пристальнее присматриваясь к силуэтам тени… Седая старушка. Волосы из-под старого покрывала торчат абсолютно белые, кожа на лице сморщена. Грудь не двигается. Не дышит. По виду - скелет и кожа.

     Мертва.

     Пацан сидел на стуле без движений, обращая на нас столько же внимания, сколько на догорающие угли в приоткрытой теплушке или тьму, что становилась в землянке всё ощутимее.

     Ему было лет двенадцать-тринадцать. Совсем как Андрейке. Бледный, чумазое в саже лицо, длинные засаленные волосы, поношенная одежда. Тощий, как… Таранов.

     Неприятная догадка кольнула в грудь.

     - Пацан, это твоя бабушка? - обронил я и ощутил, как громко прозвучал голос в создавшейся тишине.

     Он вздрогнул и повернулся на звук. На лице две высохшие дорожки от слёз. Сколько он здесь сидит то? Тело старушки начинает разлагаться.

     - Парень. Ты как? - Артём приблизился и положил руку на плечо парнишке.

     - Отойди, Тёма.

     Пацан снова вздрогнул, но ничего не сказал.

     Ленка протянула мне снайперку и склонилась над пареньком.

     - Как тебя зовут?

     Он не по возрасту пристально посмотрел ей в глаза.

     - Егор.

     Она кивнула и подалась к нему. Я едва успел схватить за шиворот, отдёрнуть.

     - Назад! Совсем мозги растеряла? Муравьи рядом. Бабка сдохла от худобы! Тёма, проверь его грудь.

      Рейдер осторожно приблизился к пацану. Парня крупно затрясло.

     - Не-е-ет, - заревел пацан, отскочив. Глаза не по-детски загорелись угрозой. Оскалился, как маленький волчонок.

      - Осторожно! Он - контейнер!

      - Пацан, покажи грудь. Если ты не заражён, мы не сделаем тебе ничего плохого.

     Пленника как прорвало. Слёзы, что казалось бы, давно выплаканы, потекли крупные, жгучие. Так гадко стало от того, что придётся спустить курок.

     - Брусов ничего не сможет сделать? - Только и спросила Ленка посуровевшим голосом.

     - Нет. - Твёрдо ответил я, прекрасно понимая, что вскрой пацану хирург грудь без наркоза и реанимации не будет. Да и если бы был наркоз, не спасло бы. Кто-то должен дышать за парня. Нет оборудования.

     Ленка обречённо отцепила от пояса пистолет и навела на парня.

     Салават опередил, резанув короткой очередью наискось раньше капитана.

     - Прости, пацан. Я… тебя похороню.

     Похороню. Да. Верная мысль. Только как хоронить? Земля промёрзшая - лопатами долбить половину дня. А закладывать камнями, как на рельсах - камни надо таскать от железнодорожных путей. Именно таскать, потому что по взгляду на ветхую старушку, её тело не перенесёт транспортировки. Да и неизвестно, что за процессы уже бродят внутри неё, что внутри пацана. Только Брусов может установить причину смерти. Мне же проще отдать приказ сжечь здесь всё.

      Тёма, вздохнув, склонился над пацаном, и распахнул старую куртку. Грудь парня неестественно выпятилась, как будто на неё давило что-то изнутри.

     Рейдер как мои мысли прочитал, обронил:

      - Устроим погребальный костёр?

      Салават подошёл к столу, посмотрел на деревянные ложки, старую кружку, грязную миску, ковш. В углу стоял ржавый топор и метла, несколько вёдер.

      - Не прикасайся к этому. Мало ли какая здесь зараза, - напомнил Тёма.

     Господи, они действительно здесь жили. А последнее время, когда бабка слегла… неужели пацан сам ходил по лесу собирал дрова? Доставал еду, воду. Не вижу счётчиков. Жрали всё, что могли найти? Или личинка в бабке ждала, пока та истощит свой ресурс, чтобы перебраться в новое тело? Значит, муравьи где-то рядом. Надо поторопиться с дровами…

      Почти с полчаса мы обкладывали кровать всем, что могло гореть. В ход пошёл столик, табуретка, дверь, хворост, наломанный с высохших деревьев. Наконец, Салават подцепил тарелкой угля с печки-теплушки и положил на край одеяла.

      - Покойтесь с миром. - Обронил Артём и подул на угли.

      Искра подцепила благодатную почву сухого покрывала, и огонь принялся отвоёвывать территорию.

      Мы вышли из землянки, когда оттуда повалил густой чёрный дым - так чадило покрывало. Затем он стал белым - сырость сказывалась. В огне старушка с пацанёнком не обратятся прахом, слишком мало жара, но это всё, что мы могли для них сделать.

     Мы не понимали причину радости одного из технарей. Тот едва ли не прыгал на месте, а ко мне так и вовсе подлетел.

      - Василий Александрович! Уголь! В кочегарне под снегом. Целая куча. Тележек десять точно будет.

      Десять. Минус грязь и лёд. Что ж, на день хватит. Но лучше, чем ничего.

      - Молодчина… эээ…

      - Егор.

      - Тоже Егор… Что ж… Молодчина, Егор. Бери народ, тележки, лопаты и везите всё к тендеру.

      Классно, пацан со мной в Уссурийск ходил, а я даже не знаю, как его зовут.

     Я повернулся к Артёму.

     - Проследи за безопасностью.

      Младший лейтенант кивнул.

      - Вперёд!

      Две души на город, одна из которых отлетела за грань незадолго до нашего пришествия. Не густо. Но больше никаких признаков жизни нам найти не удалось. Как и чего-то полезного. Ни оружия, ни припасов, ни снаряжения. Дома стояли пустыми, многие без окон и дверей. Просто голые остовы, ничем не напоминающие, что когда-то в них теплилась жизнь.

     Так мерзко на душе от всех этих мёртвых посёлков, деревень, городишек. Я знаю точно только одно - все, кто проклинал мир и желал ему горения в аду - своего добились. Желания имеют свойство сбываться. Мы слишком часто говорим не то, что надо.