Алмон - Галина Полынская

— В принципе, это возможно… — Анаис задумчиво смотрела в окно. — Но для этого потребуется много энергии особого вида.

— А нельзя ее синтезировать искусственным путем или сделать нашими силами?

— Наших сил не хватит. — Ответил вместо нее полуволк. — Даже если допустить вероятность искусственного создания энергии подобной мощности, на воздух взлетит не только дворец, но и добрая половина планеты.

— А что же делать?

— Надо подумать…

— Надо быстрее думать, — заметил Сократ, — на Марсе вот-вот наступит утро.

Подойдя к окну, Патриций отодвинул тяжелую штору. Окна этой спальни выходили не на Центральные Парковые аллеи, а на потаенные, утробно ворчащие непричесанные древесные кроны. Звездный свет хлынул, заливая бледным серебром лицо и грудь Владыки. Распахнув окно, Георг вдохнул холодный дух осенней ночи. Так он и простоял до рассвета, рассвета на Марсе, рассвета нового дня, когда Нэскей должен был вернуться во Дворец.

— А нельзя просто солгать? Сказать, что он погиб, умер… ну придумать что-нибудь смертельное?

— Терра, наврать Патрицию — это уже само по себе смертельно, — Сократ глотнул вина и жестом подозвал слугу. — Любезный, распорядись, чтоб все тут убрали и сервировали стол к завтраку, спать мы уже не пойдем. Почему-то мне все время есть хочется, нервное это у меня, что ли?

— Надо под каким-нибудь благовидным предлогом отсрочить его возвращение на Марс, — сказала Ластения. — Надо поговорить с Патрицием. Я могу это сделать.

— Тебе поговорить с Патрицием? — покачал головой Сократ. — Милая, я даже знаю, что он тебе ответит сразу, как только ты попытаешься сказать «здравствуйте». Алмон, придумай что-нибудь. Леброна нельзя отпускать. Да и еще, странно, что ты раньше никогда о нем не слышал. А ты разве раньше его никогда не видел?

— Нет, даже не подозревал о его существовании, да и как можно было даже в фантазиях связать семью Аргона и Патриция?

— Алмон, что делать? Что делать, Алмон?

— Я сам поговорю с Георгом.

— Как? Поедешь на Марс с официальным визитом?

— Я создам Шар Лицезрения, — вмешалась Терра, — мне не составит труда сделать это на Сатурне.

— Может, я с ним поговорю?

— Не стоит, Анаис, лучше не стоит.

Увидев, что небо светлеет, Патриций поморщился, отошел от окна, набросил халат и задернул портьеры. Вскоре возникли неслышные и незаметные, будто призраки, слуги. Они принялись убирать постель, сервировать низкий столик, сметать с ковра сигарный пепел… Сидя в кресле почти у самых дверей спальни, Патриций безучастно смотрел на свои босые ноги с гладкими голубоватыми ногтями. Внезапно в воздухе возникло свечение, свиваясь в клубок, оно постепенно превращалось в шар.

— Все вон! — очнулся Георг.

Слуги немедленно растворились, а Повелитель тяжело поднялся из кресла. Шар наполнился светом, вспыхнул и стал прозрачным.

— Мой сын жив?

— Разве я мог причинить ему вред?

— Ты, наверное, уже знаешь, что он брат Анаис?

— Да, но это все равно не имеет никакого значения, я бы не тронул его, кем бы он не оказался.

— Верни мне Нэскея.

— Георг, его зовут Леброн и у него две сестры: Анаис и Ластения. А еще у него были мать и отец. К чему вам пустая оболочка по имени Нэскей?

— Ты вернешь его, Алмон? Ты вернешь мне сына?

— Но у вас его нет, Владыка. Он пришел к вам Леброном, таким, каким он был, живым и настоящим, отчего вы его не приняли? Я не смогу вам его вернуть, он человек, а не предмет неодушевленный, пусть сам сделает свой выбор.

— Однако ты забрал его из Дворца как предмет.

— А там он и был предметом, разве нет?

Нэскей бродил по покоям, не зная чем заняться. Он вошел в небольшую овальную комнату и остановился, глядя по сторонам. У окна — письменный стол, кресло, напольные часы, зеркало, у стены — платяной шкаф. Подойдя к столу, он принялся выдвигать ящики. В одном обнаружилась стопка рисунков и бумаг. Юноша присел в кресло. Стихи и заметки показались странными, порою наивными или же откровенно нелепыми. Рисунки произвели гораздо лучшее впечатление. Никогда не рисовавший Нэскей, не без удовольствия рассматривал лица, пейзажи, предметы, удивляясь четкости, остроте линий и уверенной руке художника. Отложив рисунки, он покопался в глубине ящиков в поисках других работ и наткнулся на два очень хорошо выполненных портрета — свой собственный и своей сестры. Нэскей смотрел на лицо человека, похожего на него, словно зеркальное отражение, с отличием лишь в цвете глаз, и не мог сам себе объяснить, почему это произвело на него такое сильное впечатление, почти испугало…

Нэскей отложил портреты и огляделся по сторонам. Вдруг он поймал себя на мысли, что некоторые вещи кажутся знакомыми, будто он видел их раньше… «Вот здесь, — подумал Нэскей, — кажется, здесь стояла скульптура, а потом ее убрали, потому что в детстве я ходил во сне, однажды натолкнулся на нее, скульптура упала и едва не зашибла меня… А вот здесь, на стене, висела какая-то картина…» Ужас накатывал на Нэскея холодными колючими волнами.

— Что со мной? — прошептал он. — Я ведь не был здесь никогда, но, тем не менее, знаю, что там находилось полотно…

Он вскочил на ноги и принялся рассматривать предметы и вещи комнаты. В платяном шкафу висела легкая домашняя одежда. Нэскей разворошил ее и увидел какую-то картину, стоявшую в глубине, у самой стенки. Вытащив полотно, он застыл, глядя на изображение.

— Вот как, значит, у меня есть двойник…

Разговаривал с Георгом Алмон наедине. Его возвращения ожидали с тревогой и нетерпением.

— Ну?! — воскликнул Сократ, как только полуволк возник на пороге. — До чего договорились?

— Ни до чего конкретного, — Алмон отчего-то выглядел уставшим. — Надо срочно что-то решать с базой — прекратится война, к парню вернется разум, дальше будем действовать по обстоятельствам.

Друзья в озадаченности смотрели на него.

— Хорошо, как скажешь, — пожала плечами Терр-Розе, — давайте решать со станцией. У кого-нибудь есть гениальные идеи?

— У меня, — сразу же ответил Сократ.

— Ну, естественно! — ядовито улыбнулась Терра. — Кто же у нас тут самый гениальный!

— А ты, милая, не завидуй. Зависть, понимаешь ли, такое чувство, от которого…

— Какая конкретно идея? — перевел на него взгляд Алмон.

— Так ведь сказать не дают!

— Сократ, ну, пожалуйста, — взмолилась Ластения, — говори скорее!

— Хорошо. Так вот, — толстяк уселся в кресле поудобнее, — вы когда-нибудь слышали о торговцах-контрабандистах? Ну, ты, Терра, обязательно должна знать.