Великие рогоносцы - Эльвира Ватала

Хорошо воспитанная Луиза, во всяком случае играющая роль большой дамы, в пререкания с «комедианткой» вступать не пожелала, она вообще ее награждает презрительным молчанием. Сама никогда, в отличие от Барбары Пальмер, голоса не повысит, не завизжит, держится с большим достоинством и чуть ли не насильно заставляет всех уважать себя. Прямо мания у нее какая-то развилась на пункте своего высокого происхождения, хотя долгое время была простой приживалочкой при Версальском дворце, пока Людовик XIV из нее свою шпионку не сделал. Карл II знает, конечно, об этом другом лице своей любовницы, но никакого внимания не обращает: по-видимому, ему, как умному человеку, просто выгодно делать вид, что он ни о чем не догадывается. Пусть французский король спит спокойно и не идет войной на Англию. Вот у Луизы рождается сын. Его назвали Карлом. Это какой же по очереди Карл среди внебрачных отпрысков Карла II? Тут же король присваивает ему звание герцога. Госпожа де Авинье, придворная дама, пишет своей дочери письмо: «Керуаль уже герцогиня Порсмут, в расчетах своих не обманулась, пожелала стать первой любовницей короля и сделалась ею, родила сына, которого признали и которому пожаловали два герцогства. Она немного жадна и собирает богатства, заставляя кого может, любить себя и уважать».

Теперь, когда Луиза родила сына, она все увереннее и смелее начинает впаивать в сознание короля, что может стать его женой. Нагло, открыто ему заявляет: «Я не любовница! Я ваша жена. Во всяком случае я так считаю».

Король мучится угрызениями совести. Ему безумно жаль свою несчастную жену, бесплодие которой стало ее проклятьем, ее несчастьем, трагедией. Вечно она или на богомолье в Тибурне, или на целебных водах, весьма рождению потомства способствующих, или в своей молельне, на коленях простаивающая. Вид униженной королевы смущает короля, жалость рождает протест против подлостей, в виде развода с ней и навряд ли Луизе Керуаль под силу разбить в пух и прах это сложное чувство короля к своей жене. Но она старается. Посмотрите только, как беспокойно закосили ее глаза, когда она узнала о недомогании королевы. Даже у «плакучей ивы» (так ее Нель Гвин прозвала) слезы из черных глаз на время исчезли. Сейчас в них прячется дикая радость от предвкушения скорой смерти Катерины Брангаза. Луиза станет английской королевой!

Да, жалка, дорогой читатель, участь бесплодных, отринутых королевских жен! И всегда на протяжении всех веков одинакова. Им оставалось только одно: молиться, уповая на милосердие божие, а когда король брал с ней развод — идти в монастырь. Карл II слишком благороден и порядочен, он «под монастырь» свою Катерину подводить не будет.

Истово молилась, орошая иконы слезами, Елизавета, бесплодная, жена Карла IX. Точно то же делала Луиза, не родившая Генриху III ни одного ребенка. Все они ждали, сидя на бочке с порохом, взрыва: когда же их спихнут в монастырь и возьмут с ними развод? И только время, а вернее, скоропостижная смерть королей помешала им сделать это. За свое человеческое достоинство они не боролись. За это боролась только одна бесплодная королева, жена Людовика XII Жанна Безобразная. Она, при своей уродливости, была одарена природой великим сердцем и женской гордостью. Представ перед судьями, решавшими ее судьбу, гордо потребовала не вмешиваться в ее личное счастье, на которое она как человек имеет право. Но когда судьи, не считаясь с деликатностью, прямо напомнили ей о ее безобразии и увечье и что в таком виде у нее не может быть ребенка с королем, она гордо ответила: «Я имею на это такое же человеческое право, как и моя уродливая карлица-горничная, родившая своему мужу двоих детей». Ну тогда судьи побежали к королю и рассказали ему о строптивости Жанны, не желающей добровольно идти в монастырь. Король лично, нежно держа королеву за руку, попросил сделать это, поскольку ему невтерпеж было на другой женщине жениться. Катерине со стороны мужа такие просьбы не грозят. К этой скучной, недалекой, некрасивой королеве у короля неизменное чувство уважения и ровной теплоты, ибо король очень благороден. Прекрасное человеческое качество, жаль, что уходящее ныне в область анахронизма.

Словом, пока Луизе Керуаль не удалось заставить короля ни развод с женою взять, ни в монастырь ее отправить, ни к тятюшке с матушкой в далекую Португалию, к отцу-королю, который нагло не желает выплачивать французскому зятю приданое дочери.

Дама-леди, дама светская, с безупречными манерами непомерной гордости и собственного достоинства, вводившая в робость этими манерами немного рубашечного короля, никогда не повысившая ни на полтона даже голоса, вдруг завопила базарной торговкой и на своем родном французском языке какие-то проклятья, на матерные слова смахивающие. Великая печаль стоит в английском королевстве! Король заразился сифилисом и заразил им Луизу Керуаль. Радуйтесь, Нелли Гвин и Молли Дэвис — ведь король в последнее время, увлекшись Луизой, совсем забыл про ваши ложа. И вот вы здоровы, а Луиза Керуаль? О, на нее тяжело и горько смотреть. День и ночь от горя слезы льет, на глазах от горя толстеет, а под одним глазом от того же горя синяк развился и ничем эту темную синь не выведешь, будто раз и навсегда вдарил ей король под глаз мощным кулаком. Где там! Он виноватый ходит, глаза в землю опустивший, прямо на короля непохожий. Ох, эти проклятые сводники, уши бы вам как провинившимся школьникам оттрепать и под розги послать. Так-то вы королям служите? То у Петра Первого из-под дырявых карманов важный документ пропал, а его денщик в это время с Гамильтон развлекается (не путайте с Эммой Гамильтон, наша — Марья), то Бассомпьер при Генрихе IV не в ту дверь его на ночь вводит, то Фуке у Наполеона девственницу вместо развратницы ему в постель подсовывает, то Лебель у Людовика XV не ту пастушку ему в постель положил, и она заразила его смертельной оспой. Но отличился своим легкомысленным бесчинством сводник Карла II Чэффирд. Подумать только, привел к нему в постель непроверенную медиками дамочку и вот результат… Плач и стон стоит в английском королевстве, Луиза Керуаль толстеет на глазах и ее уже все зовут «толстушечкой». Лечение поддается с трудом. Тайком (тайна полишинеля) каждое утро ездит Луиза к врачам, пробует новое действие ртутного препарата и пока результаты — увы, плачевны. Но вылечится, конечно, короля переживет, но королевой не станет, а вот шпионкой очень даже хорошей. Она и при следующем короле Якове II будет свои козни «стряпать», что у нее называлось — служить отечеству. Но какому? Приготавливаясь к английской короне, приняла английское подданство, так что Людовик XV аж засуетился беспокойно от возможности утраты хорошего шпиона, и Луизе неимоверной цены перстень послал, а католичкой осталась по-французски. Она, наверное, и сама не знает, кому служить, но лишь бы шпионить.

Разврат, многочисленные любовницы, беспокойная жизнь совсем измотали короля, и в свои пятьдесят с небольшим лет он выглядит глубоким стариком, который уже еле-еле ходит и скоро уже навсегда ляжет в могилу. И нас прямо оторопь берет, читая такое вот резюме о жизни этого короля одного историка: «Карл II был любезным человеком, умел пожить в свое удовольствие и управлять государством. Подданные его обожали. Благополучие Англии при Карле II было нечто волшебное. Красивые женщины царствовали и управляли».

Известный историк видит благополучие Англии в том, что царствовали и управляли им куртизанки? Ну нет, так плохо с историей времен Карла II не было. Так будет при другом короле и из другого государства — Генрихе IV.

Генрих IV

это еще что за постороннее лицо затесалось в юбки Марии Медичи, второй жены французского короля Генриха IV во время его брачной ночи? А, это зловредная карлица, молочная сестра Марии Медичи, Леонора Галигаи свои права, более существенные, на королеву предъявляет и выйти из супружеской спальни во время брачной ночи королей отнюдь не собирается. Так нам во всяком случае хороший писатель, но несколько фантазер Генрих Манн передает.

Другие источники нас информируют, что на особую приятность во время брачной ночи Генриха IV с Марией Медичи он и не рассчитывал: «Генрих, омытый ароматными эссенциями, в шелковом халате и мягких туфлях направляется к брачному ложу. Впереди несли канделябры. Кавалеры, которые сопровождали его по всему дому, с такими же официальными лицами, светили молодому королю: забыли, что он отправляется для плотского сожительства. Генрих вздыхает. Он шагает впереди и думает: „Многого мне от этой брачной ночи ждать не приходится… Но наследника нужно нам зачать: моего наследника из племени Медичи“.

Наследника, конечно, во как надо, поскольку с первой женой, королевой Марго брак бесплодным распался, а многочисленных своих бастардов, хотя и узаконенными, увы, в дофины не выведешь. Словом, идя на свою первую брачную ночь только для деторождения, а не для любовных утех, Генрих IV мог ожидать все-таки хоть какую-то подготовленность супруги к этому акту. А тут все на больницу смахивает, не на альков: „Королева лежала замертво на постели, ее растирали нагретыми салфетками. От прикосновения его (Генриха IV. — Э. В.) рук, она замигала, но потом опять закрыла глаза и уже лежала замертво. Королева лежала в оцепенении, но на ощупь рука теперь была теплая, она едва заметно шевельнула головой в сторону прохода между кроватью и стеной“. Интуитивно, что ли, королева чувствовала, что из ее брачной ночи пока ничего хорошего не получится, ибо король, измотанный беспорядочными половыми связями, пока недетороден. О нет, он не импотент, но у него нарыв на половом органе, какая-то шишка образовалась, очень даже заметная в узких панталонах, вводящая в смущение дам, и пока ему все это вырежут и в порядок детородные органы короля приведут, немного времени все же утечет!