Превосходство этажерок (СИ) - Константин Николаевич Буланов

время весенних сражений у Ипра и Артуа. Потери, которых можно было бы избежать при применении более маневренных, скоростных и бронированных аэропланов способных, как быстро уйти из зоны поражения зенитной артиллерией, так и выдержать многочисленные поражения шрапнелью с ружейными пулями.

И мало было столь солидного укрепления сил германской ПВО[1], как русские поделились информацией о появлении у немцев аэроплана-охотника, который, судя по полученным данным, мог с легкостью смахнуть с неба любую из ныне состоящих на вооружении французских машин. А вместе с предупреждением о скором появлении новой угрозы, от лица командующего ИВВФ поступило предложение, от которого он, генерал Хиршауэр, ни за что не посмел бы отказаться. Вот только решать столь дорогостоящие вопросы, к тому же имеющие немалый политический аспект, никак не входило в его обязанности. Потому вскоре правительству предстояло рассмотреть вопрос, от принятия решения по которому зависело, сколь скоро французская авиация могла бы показать себя во всей красе и вбомбить бошей в землю. Заодно, на фоне предлагаемого русскими соглашения, виделось вполне возможным вновь озвучить тему необходимости выделения авиации в отдельный род войск, параллельно озаботившись получением всей потребной поддержки для назначения командующим именно его. Учитывая же успехи русских армии и флота, о которых, благодаря государственной пропаганде, знал каждый рядовой француз, находиться в попутном течении предлагаемой столь великим союзником помощи виделось весьма недурственным решением, поскольку в столь тяжкое время вряд ли могло отыскаться достаточно большое количество дурней, что пошли бы против значительного усиления отечественной армии. Пусть даже за последнее требовалось выложить многие десятки миллионов франков, в которые русские авиастроители оценивали свои великолепные боевые машины, равных которым никто во Франции создать так и не сподобился до сих пор.

Но что было ничуть не менее важно, вместе с новейшей техникой из России обещали командировать лучших военных летчиков, имеющих за спиной опыт сотен боевых вылетов и даже воздушные победы. Дело оставалось за «малым» — убедить десятки ничего не понимающих в военной авиации высокопоставленных персон, что предложение союзника требовалось не просто благосклонно принять, а хвататься за него обеими руками и требовать скорейшего начала, как поставок готовых боевых машин, так и разворачивания их производства на французских заводах. Тем более что соответствующие предложения русские отослали, и Англии, и только-только вступившей в войну Италии. А, как известно, лучшее предложение завсегда получал самый шустрый, тогда как всем прочим оставалось довольствоваться лишь «объедками со стола». И генерал Хиршауэр очень желал быть первым. Вот только деньги… Слишком уж немалые деньги стояли на кону, чтобы все это дело прошло быстро и гладко. А ведь именно эти самые большие деньги, точнее те колоссальные взятки, что в 1913 году получили от ряда французских заводов отвечавшие за закупку новых аэропланов персоны, стали причиной практически полного отсутствия на вооружении машин русских образцов. Тех самых машин, пилоты которых совсем недавно смогли покрыть себя неувядаемой славой.

«У победы тысяча отцов, а поражение всегда сирота» — наверное, именно данная фраза лучше всего могла охарактеризовать тот золотой дождь наград, что самым натуральным тропическим ливнем пролился на всех причастных и вовремя подмазавшихся к победе русского флота в водах Балтийского моря. Тысячи нижних чинов, сотни офицеров, десяток адмиралов — в общем, все, кто имел хоть какое-либо отношение к уничтожению германских кораблей, не были обделены вниманием. Разве что, по старой доброй традиции, совершенно позабытыми оказались те, кто ковал оружие победы в тылу. Ну, кого, в самом деле, интересовали какие-то там кораблестроители или авиационные инженеры, когда речь шла о дележе высоких наград, должностей и званий? Потому на этом все могло и закончиться, если бы цена победы не оказалась столь высокой. И речь в данном случае шла вовсе не о погибших крейсерах с эсминцами. Да, эти корабли, как и тысячи павших моряков, было уже не вернуть. Но, справедливости ради, стоило отметить, что, по сравнению с сокращением вполовину количества боеготовых дредноутов Балтийского флота, данные потери не котировались совершенно. Все же вид сильно искореженной и изрядно закопченной «Полтавы», что в конце мая встала у достроечной стенки Кронштадтского адмиралтейства для частичной разборки и последующей подготовки к заводке в Алексеевский док, добавил слишком много седых волос в прически и бороды тех же самых персон, кои чествовали столь необходимого стране адмирала-победителя.

Пусть израненный и залатанный на скорую руку линкор смог преодолеть путь от Рижского залива до морских ворот столицы империи, даже предварительный осмотр полученных им повреждений давал четко понять, что в ближайший год не стоит ожидать возвращения этого корабля в строй. К тому же, пришедший вместе с систершипом «Гангут» также изрядно нахватался вражеских снарядов и обещал простоять без дела около полугода. Потому находящемуся на пике славы Николаю Оттовичу витиевато пояснили, что до начала следующей весны ему нечего и мечтать вывести оставшиеся линейные корабли за линию ЦМАП[2]. Что, естественно, не могло обрадовать адмирала, всеми фибрами своей души желавшего ковать железо, пока горячо. Впрочем, поставленный перед сим неприятным фактом и хорошо понимающий сложившуюся ситуацию Эссен не стал особо спорить по данному поводу, а постарался с максимальной эффективностью использовать те силы, что сохранились у него в руках.

Вышедший из сражения изрядно битым, но все же победителем, командующий Балтийским флотом отныне даже подумать не мог о том, чтобы наглухо запереться в Финском и Рижском заливах, тем самым отдавая вырванную с кровью и мясом инициативу обратно в руки противника. Потому, практически сразу после завершения процедур награждений, окончания сопутствующих им праздничных мероприятий и сопровождения пострадавших линкоров в Кронштадт он привычно окунулся с головой в боевую работу. И первым, что сделал адмирал, так это отдал приказ на уничтожение судостроительных мощностей Данцига вместе со всеми находящимися в его бухте кораблями.

То, что случилось на рейде Данцига в первых числах июня 1915 года, можно было смело сравнивать с атакой японцев на Перл-Харбор, естественно, с поправкой на масштаб противостояния в водах Балтики. Хотя, учитывая, что о данной военной операции из далекого будущего никто, помимо трех провалившихся в прошлое друзей, не знал, никакого сравнения не могло иметь места быть. Просто командующий ИВВФ и командующий Балтийским флотом смогли полюбовно договориться о совместных действиях, должных принести каждому из них еще больше славы.

Впоследствии во многих газетах даже муссировался слух, что совершенный русскими авиаторами массированный налет являлся самым настоящим актом мести со стороны Морского министра по отношению к немецкой судостроительной фирме Шихау. Причем оснований для подобных заявлений у газетчиков имелось вдосталь. Ведь, наряду с «Вулканом», именно «Шихау» в преддверии войны умудрилась обокрасть Морское министерство Российской империи на многие миллионы рублей, заодно лишив