Копия Афродиты (повести) - Василь Когут

Князь медленно повернул голову в сторону говорившего.

— Не скажи, воевода, — прищурил глаза князь, — бывает, и хитростью зверь берет.

Зубр не уходил. Стадо повело себя тревожно. Самки перестали щипать траву, обеспокоено переходили с места на место, а некоторые направились в ближние густые заросли.

— Пошто ждешь? — как-то ласково, но уже к зверю, обратился Игорь Василькович, смело направив на него своего коня. — Уступи дорогу, уводи своих коров.

Вожак мотнул головой, тяжело, с храпом, вздохнул, медленно повернулся и направился в заросли, увлекая за собой самок.

Марфинька заметила, что дружинники, слышавшие обращение князя к зубру, были изумлены. Князь переговорил с диким зверем, и тот безропотно подчинился. Не чудо ли таит в себе князь? В пути дружинники передавали тихо друг другу услышанное и увиденное. Игорь Василькович в их глазах словно вырос, превратился в чародея, таинственного волшебника. А ведь они просто не учли, что князь был хорошим охотником, знал повадки и норов зверей. И не всегда он убивал их. Он мог часами просто наблюдать за их поведением, любоваться их красотой, восхищаться их хитростью и умом. Но в походе, когда все напряжены, встревожены, естественное казалось чудодейственным.

В последний день седмицы дружина, миновав несколько погостов, приближалась к Ноугородьцу. Навстречу ей выехал сторожевой пост ноугородьцев. Прямо на дороге стали выяснять: кто такие, куда путь держат, с какой целью в стольный град. Разузнав, вестовой галопом умчался в город, а остальные, окружив дружину князя Игоря Васильковича, сопровождали ее, словно она была в плену.

К обеду они увидели город.

Ноугородец поразил дреговичей своим величием и многолюдием. Деревянный мост через Волхов вывел их к южным воротам. На реке, у берегов, на причале и на плаву колыхались на волнах сотни ладей, однодеревок, плотов. Вдоль городских стен возвышались вежи, на которых стояла стража. Улицы настланы деревянными тесаными бревнами, деревянные островерхие божницы украшали почти каждую улицу. Жемчужиной городской площади был Софийский собор, архитектурной формой похожий на полотьский, но размерами намного превосходивший его. Центром города являлась Вечевая площадь. Ее, кроме собора, окружали кольцом княжеский дворец — кремль, боярские терема — крепкие деревянные строения. От центра города во все стороны расходились улицы. Изобилием товаров — пушнины, шкур, зерна, меда, гончарных изделий, упряжи, парчевых и льняных тканей — удивили торговые ряды. Были здесь не только русичи. Товар продавали или обменивали на другой иноземцы. У Марфиньки при виде всего этого загорелись глаза. Но виду не подала. Прошлась, с завистью всматриваясь на женские украшения, расшитые золотыми и серебряными нитями ткани, на кольца и браслеты, и поспешно удалилась из торговых рядов.

Они с Игорем Васильковичем прикинули: торговать можно и в Ноугородьце. Путь сюда не так далек, а купцов и товара достаточно. Пушнина и мед в цене. Украшения привлекают купцов, а вот изделий из светящихся камней они не видели. Может, разговоры одни про чудо-камни?

Князь ноугородьцкий Глеб Святославич князя осовецкого в первый день не принял. На встречу с Игорем Васильковичем пришел посадник. Справился о здоровье князя, о переходе, поинтересовался делами в княжестве полотьском, указал на дом для приезжих, где князь и дружина смогут отдохнуть.

— Великий князь Глеб Святославич, — наконец сказал посадник, — изволили желание зреть вас завтра.

После ухода посадника у княжеской четы приподнятое настроение упало. Они посчитали, что отказ во встрече с великим князем сегодня есть не что иное, как пренебрежение к ним, непризнание княжества осовецкого, превосходство сильного над слабым. Они себя почувствовали как-то неуютно, подавленно в этом златокупольном, богатом и шумном граде.

Утром в княжеской палате Игоря Васильковича и Марфиньку ожидали князь ноугородьцкий и епископ Федор.

Глеб Святославич встретил их, незваных гостей, в высоком роскошном кресле. На нем ладно сидел зеленый кафтан, с красным подбоем, расшитый весь золотом, высокая синяя шапка с красными наушниками. На плечи накинут парчевый плащ малинового цвета. Глаза великого князя словно сверлили дреговичей. Не секретом было для Игоря Васильковича и Марфиньки, что Глеб Святославич отличался крутым нравом и жестокостью.

— С чем явился, князь? — наконец подал он голос.

— С любовью и миром, — молвил князь осовецкий, низко поклонившись Глебу Святославичу.

— А ведомо тебе, князь, что я на посаде в Ноугородьце от князя Великого Киевского?

— Ведомо.

— Без его совета и согласия я не могу решать дел государственных.

Игорь Василькович понял, что разговора, подобного с полотьским князем, не получится. Трудно гадать, что задумал князь ноугородьцкий. Со своей малочисленной дружиной Игорь Василькович был здесь беспомощен, в полной власти ноугородьцев. Да и княжество осовецкое по сравнению с ноугородьцким, что маленькая поляна в огромном лесу. Свое княжество Игорь Василькович может пересечь на коне за день, переход по ноугородьцкому только до города занял седмицу. Захочет ли всесильный князь вести беседу, о совместном действии двух княжеств, о торговле, вчера задуманной.

— Я иду в мирный поход через земли твои, великий князь, — сказал Игорь Василькович. — Наслышан, неспокойно в них.

— Смерды выходят из повиновения, — подтвердил Глеб Святославич. — Приходится на усмирение посылать дружины.

— Я бы просил охранную грамоту, — вдруг сказал Игорь Василькович.

Глеб Святославич вопрошающе посмотрел на епископа. Тот с нескрываемым удивлением еле заметно утвердительно кивнул головой.

— Что ж, — промолвил великий князь. — Грамоту дам. Только я не гарантирую тебе безопасности за пределами Великого Ноугородьца от взбешенных смердов и ратаев…

Епископ Федор удалился.

— А теперь, князь, без посторонних: что надумал ты со своим походом? Не удивляйся: не всегда я могу высказать то, что мыслю. На мои мысли охотятся, как на лису. Свои же… Так что?

Лицо и глаза Глеба Святославича будто потеплели, он рукой пригладил усы и бороду, пригласил, наконец, присесть.

Игорь Василькович, пораженный такой переменой великого князя, растерялся. Хитрит или в самом деле при своих господах не хотел вести откровенный разговор. Князь осовецкий посмотрел на Марфиньку. Ее взгляд не подсказал ему ничего. Тогда Игорь Василькович, подумав, рассказал всю правду о задуманном походе, о своих мечтах.

— Добро мыслишь, князь, — выслушав гостя, сказал Глеб Святославич. — Но пошто сам едешь? Дорога тяжелая, а надальше — еще тяжелей будет. Судьбу свою искушаешь зачем?

— Дружина без князя — не дружина, — ответил Игорь Василькович. — А опасности и трудности…

— Значит, не доверяешь другим, — стал рассуждать Глеб Святославич. — Выходит, тебе тоже нелегко. Как и мне. Ноугородьцкие бояре и горожане требуют самостоятельности, отказываются платить Киеву поборы, все дела решают на вече сами. Среди ремесленников и городского люда ходят волхвы. Призывают к неповиновению не токмо Киеву, а и мне.

Глеб Святославич тяжело перевел дыхание, минуту помолчал, будто собираясь с мыслями.

— А недавно я своей десницей, вот этой, — он вытянул перед собой правую руку, — зарубил одного волхва на площади перед людом. Тем и спас самого себя, епископа, посадника и тиунов.

— Что ему надобно было? — поинтересовался Игорь Василькович.

— Признания и власти. Они ставят себя выше князя и епископа. Они говорят, что бессмертны. Пришлось люду доказать, что они смертны, как и все. И что жизнь их зависит не токмо от Бога, но и от князя. Эти безрассудные властолюбцы сеют страшную смуту. Своими деяниями и речами разжигают ненависть к нам, выводят из повиновения все княжество. Берегись таковых, княже!

Глеб Святославич замолчал. Что-то обдумывал, прищурив глаза и нахмурив брови. Что-то еще хотел спросить, но дверь тихонько отворилась, и в палату вошел епископ Федор. В руках он держал небольшой сверточек — охранную грамоту. Князь ноугородьцкий взял ее из рук епископа и вручил Игорю Васильковичу.

— Полотьский Чародей грамоты тебе не давал? — со скрытой улыбкой спросил Глеб Святославич.

— Нет. В его княжестве спокойно.

— Надолго ли? — загадочно промолвил князь и посмотрел на епископа. — Не может Чародей жить спокойно. А тебе, князь, советую держать путь по Волхову на озеро Нево, а оттуда — на Беломорье. Я помогу ладьями. При удачном походе и охоте рассчитаешься со мной на обратном пути.

— Спасибо за предложение, великий князь, — стал благодарить Игорь Василькович. — Но мы поедем на комонях. Удобнее и надежнее. А на обратном пути…