Нефертити и Эхнатон - Кристиан Жак

Однако столица всегда оставалась главным центром солнечного культа – потому, что там находилась царственная чета.

И еще одна деталь, касающаяся большого храма Атона: возможно, источником вдохновения для его строителей послужило святилище вытянутой формы, сооруженное Тутмосом I в Карнаке. Святилище стало ядром храма Амона, который затем стал развиваться независимо от первоначального плана. Не захотел ли Эхнатон и здесь дойти до самых истоков, восстановить древнейшую, «первобытную» форму храма?

Глава XIX

ПОВСЕДНЕВНЫЙ КУЛЬТ

Эхнатон назначил верховным жрецом Атона человека, чье имя мы уже упоминали: Мерира, «Возлюбленного Ра». (Кстати, само это имя еще раз подтверждает наличие непосредственной связи между Ра и Атоном.) Мерира имел гробницу в Ахетатоне. Однако в сценах из этой гробницы жертвы Атону приносит не он, а царь, царица и две их дочери – Меритатон и Макетатон. Над солнечным диском помещается единственное известное в египетском искусстве изображение радуги.

Этот верховный жрец был, без сомнения, главным управляющим большого храма Атона, а значит, следил за подготовкой церемоний и за их исполнением. Отправлять культ в его целостности мог только фараон, который, как мы уже говорили, принял титул верховного жреца Гелиополя – «(самый) великий из видящих».

Судя по изображениям на талататах, Эхнатон один приносил жертвы, но при этом ему ассистировали первый жрец царя-бога, главный жрец-чтец (специалист по ритуалам) и «(самый) великий из видящих» – жрец, которому царь передал свой собственный титул.

Культовая церемония состояла из двух основных частей: шествия к главному алтарю через анфиладу залов, с остановками перед менее значимыми алтарями, и «свершения великого жертвоприношения» перед главным алтарем с обильной снедью. Египетский термин для жертвоприношения, семаа аабет, указывает на связь этого акта с понятием праведности.

По реконструкции Бадави часть жертвенников располагалась в северной, а другая – в южной части храма; одни из них использовались в ритуалах, сопровождавших восход Солнца, а другие – в ритуалах, отправлявшихся на закате дня. Каждый день года, полностью ритуализированного, становился выражением могущества Бога – подателя духовных и материальных благ.

Танцы и пение составляли неотъемлемую часть культа. Музыканты и музыкантши образовывали религиозную касту, инициированную в определенные ритуалы; их задача заключалась в том, чтобы привести человеческие души в согласие с душами богов. Любопытно, что музыканты не должны были видеть Атона и носили повязку, которая оберегала их глаза от палящих лучей и помогала сосредоточиться на своем искусстве; музыкантши, напротив, такой повязки не имели – без сомнения, по причине своей близости к небесному «Золоту».[92] Диск питался нематериальной субстанцией музыки и пения – утонченной жертвой, которая проникала непосредственно в его естество и способствовала гармоничному излучению божественной энергии, гарантирующему благополучие на земле.

За этой оживленной и радостной фазой ритуала наступала фаза тишины и созерцания – когда Диск поднимался на востоке. Царь и царица (которым подражали все присутствующие), затаив дыхание, смотрели, как первый солнечный луч пронзает тьму, а затем провозглашали рождение светила, столь могущественного, что оно вот-вот заселит живыми существами весь мир.

То, что мы описали, представляло собой значительное упрощение традиции. Так, в Карнакском храме фараон, свершая рассветный ритуал (наиболее сложный из всех), сначала открывал двери наоса и будил бога. Затем он читал длинный текст, который должен был – каждый раз заново – сделать присутствие бога на земле максимально эффективным.

Ритуалов такого типа в Ахетатоне уже не было. Тем не менее, сохранялось центральное действо культа: жертвоприношение. Фараон возглашал имя Атона и подносил Богу Маат («Правду»).[93] Приношение Маат означало «возмещение» богу-творцу того закона жизни, который он открыл людям.[94] «Невозмещение» было бы равносильно искажению закона. Фараон обязан был «возместить» Творцу его благодеяния. Религия атонизма сохранила, хотя и в упрощенной форме, эту фундаментальную идею, на которой строится вся египетская цивилизация.

Атон и фараон, его представитель на земле, равно зависят от Маат, универсального закона. Эта мысль, четко выраженная в тексте пограничных стел, постоянно воплощалась в культовой практике. Считалось, что только при условии уважения закона Маат жертвоприношения бывают эффективными и обеспечивают процветание Египта.

Религия Атона не отрицала и другой традиционной идеи – идеи высокой значимости слова. Формулы сакрализации, пусть и упрощенные, по-прежнему должны были произноситься вслух. Заветное желание тех, кто поклонялся Атону, заключалось в том, чтобы услышать голос фараона в храме камня бен-бен: ведь все, что говорит царь, обязательно сбывается. Потому-то он и должен пользоваться словом, хранителем которого является, чтобы привлекать к алтарю лучи Атона.

Многие амарнские тексты доказывают, что религия атонизма сохранила фундаментальное понятие ка – созидательной энергии нечеловеческой природы, которая может воплощаться во все живое, не трансформируясь в процессе своих манифестаций. Поэтому после смерти человеческое существо «возвращается к своему ка», к первобытной энергии, из которой оно произошло и которую более или менее удачно использовало в период своего пребывания на земле.

Религия Атона не только не изменила традиционных представлений об элементах личности (ба, ка, имя), но даже способствовала развитию «приватного» культа, следы которого были обнаружены в домах жителей города Солнца. Эти люди поклонялись уже не предкам или традиционным божествам, а царственной чете, которая приносит жертвы Атону и получает от него жизнь. Как можно убедиться, посетив зал Атона на первом этаже Каирского музея, некоторые горожане имели у себя дома настоящие наосы в форме фасада храма, которые служили жертвенниками для отправления культа царской семьи – священного посредника между человечеством и Атоном. В соответствии с символикой, принятой в амарнском искусстве, наиболее распространенным объектом почитания была триада: Эхнатон, Нефертити и одна из их дочерей.

На маленьких памятниках из известняка, защищенных деревянными створками, мы видим изображения царской семьи в спокойной, домашней обстановке. Например, супруги играют со своими дочерьми под защитой солнечных лучей.