Эпиграммы - Марк Марциал

Пусть я погибну, коль ты подать достоин Пиладу

Даже горшок иль пасти у Пирифоя свиней.

5 «Другу, однако, — как ты говоришь, — подарил я пять тысяч

Да еще тогу, что мыл раза четыре всего».

Знаешь ли ты, что Орест не давал подарков Пиладу?

Тот же, кто много дарит, в большем откажет тебе.

Едешь в Эмилии край, в Аполлонову область — Верцеллы,

И к Фаэтонову ты Паду спешишь на поля.

Пусть я умру, коль с тобой неохотно прощаюсь, Домиций,

Хоть без тебя ни один милым не будет мне день.

5 Мне облегчает тоску сознанье, что ты хоть на лето

От городского ярма освобождаешь себя.

В добрый же путь! И впивай ты жадной кожею солнце.

Как ты прекрасен теперь станешь, уехав от нас!

Неузнаваемым ты к своим белым друзьям возвратишься,

10 Щеки на зависть твои будут всей бледной толпе,

Весь свой здоровый загар ты сразу в Риме утратишь,

Пусть даже с нильским лицом черным вернешься ты к нам.

Что кельтиберский Салон влечет меня в край златоносный,

Что повидать я хочу город родной на холме,

Все это ради тебя, мой Маний, кого с беззаботных

Лет я любил, с кем дружил в юности ранней моей.

5 Ради тебя: никого не найти в стране Иберийской

Лучше тебя и любви верной достойней, чем ты.

Я в гетулийских шатрах, у пунийцев, жаждой томимых,

В хижинах скифских с тобой, Маний, охотно бы жил.

Если ты сердцем со мной, коль мы любим взаимно друг друга,

10 В месте любом на земле будет обоим нам Рим.

Неженки слуги твои в дорожной едут повозке,

В облаке пыли, вспотев, скачет ливиец верхом;

Байи твои — не одни, а несколько — в мягких кушетках,

И от духов побледнел цвет у Фетидиных вод;

5 Сетии вина блестят в хрустальных чашах прозрачных,

Да и на лучшем пуху даже Венера не спит.

Ты же лежишь по ночам у порога любовницы вздорной

И на глухую, увы, дверь свои слезы ты льешь;

Жгут твою жалкую грудь немолчные тяжкие вздохи…

10 Знаешь, в чем горе твое, Котта? Без горя живешь.

Ты говоришь, что ни в чем моим ты друзьям не уступишь,

Но, чтоб уверить меня, что же ты делаешь, Крисп?

В долг я просил у тебя пять тысяч. Ты отказал мне,

Твой же тяжелый сундук доверху полон монет.

5 Дал ли когда-нибудь мне ты модий бобов или полбы,

Хоть арендатор-то твой нильские пашет поля?

Дал ли когда-нибудь мне ты зимою короткую тогу?

Дал ли мне серебра ты хоть полфунта когда?

Я ничего не видал, чтобы счесть тебя истинным другом,

10 Кроме того, что при мне ветры пускаешь ты, Крисп.

Сердце богатой жены пронзил заостренной стрелою

Апр, упражняясь в стрельбе: Апр ведь искусный стрелок.

Если, по-твоему, дар не подарок, а лишь обещанье,

То, уж конечно, в дарах, Гай, я тебя превзойду.

Что в калаикских полях астуриец копает, бери ты,

Что под водой золотой в Таге богатом лежит,

5 Что в эритрейской траве находит смуглый индиец,

Что у единственной есть птицы чудесной в гнезде,

Все, что бессовестный Тир уминает в котле Агенора,

Все, что есть в мире, бери так же, как ты мне даешь.

Макра желаешь надуть, не послав сатурнальского дара,

Муза, напрасно. Нельзя: требует сам он его.

Праздничных шуток себе, — не унылых просит он песен

И недоволен, что вдруг смолкли остроты мои.

5 Но ведь он занят теперь землемерами. Что ж тебе делать,

Аппиев путь, если Макр мною займется теперь?

Ни на обед не зовет, не дарит, не берет на поруки

Марий и в долг не дает: нет у него ничего.

Но тем не менее льнет толпа к бесполезному другу.

Сколько же, Рим, у тебя в тогу одетых глупцов!

Без особой учености, не строго,

Но изящно написанную книжку

Ты речистому Плинию в подарок

Отнеси, моя Муза. Ведь нетрудно,

5 По Субуре пройдя, на холм подняться.

Там сейчас же увидишь ты Орфея

Над его полукруглым водоемом,

Изумленных зверей, владыки птицу,

Что уносит фригийца громовержцу;

10 Здесь же дом твоего стоит Педона,

Изваянье орла на нем поменьше.

Но смотри же, в обитель красноречья

Не ломись ты не вовремя, пьянчужка:

Целый день он Минерве строгой предан,

15 Речь готовя для Ста мужей такую,

Что ее все потомки сопоставить

Смогут даже с твореньями арпинца.

При лампадах пройдешь ты безопасней,

Этот час для тебя: Лиэй гуляет,

20 И царит в волосах душистых роза:

Тут меня и Катон прочтет суровый.

230

Секст, что писанья твои едва и Модест понимает

Или Кларан, почему это приятно тебе?

Книги твои невозможно читать: Аполлона тут нужно!

Если ты прав, то Марон Цинною был превзойден.

5 Пусть восхваляют тебя, а я пусть буду любезен,

Секст, для ученых людей и без ученых людей.

231

Зачем на подбородке я ношу пластырь

И белой мазью губы, хоть здоров, мажу,

Филена? Целоваться мне с тобой страшно.

Минуло Марку уже Антонию целых пятнадцать

Олимпиад, и была жизнь безмятежна его.

И, на прошедшие дни озираясь и мирные годы,

Он не страшится воды Леты, уж близкой к нему.

5 В памяти нет у него неприятных и тяжких мгновений,

Не было дня, о каком вспомнить бы он не хотел.

Так долготу бытия он, достойнейший муж, умножает:

Дважды живешь, если ты жизнью былою живешь.

День рождения мой, Календы марта,

День прекраснее всех Календ годичных,

День, когда мне и девы шлют подарки,

Пятьдесят ведь седьмой пирог кладу я

5 На алтарь ваш с ларцом для фимиама.

К этим годам, прошу я, если можно,

Восемнадцать годов вы мне прибавьте,

Чтоб, еще стариком не ставши дряхлым,

Но проживши три срока нашей жизни,

10 К рощам девы сошел я Елисейской.

Сверх же Нестора лет и дня не надо.

Если представший тебе недавно на ранней арене

Муций, который в огонь руку свою положил,

Кажется мужем тебе терпеливым, храбрым и стойким,

То ты не выше умом, чем абдеритов толпа.

5 Ибо, когда говорят, показав смоляную рубаху:

«Руку сожги!» — то смелей будет сказать: «Не сожгу!»

232

Тростью латинскою, Вар, ты почтен в городах паретонских

И предводителем стал славным ты сотни мужей.

Тщетно, однако, твое Квирину Авзонии слово:

Чуждою тенью лежишь ты у Лагидов в земле.

5 Нам не дано оросить слезами твой лик охладелый

И воскурить фимиам на погребальном костре,

Но сохраниться должно в стихах твое имя навеки.

Нил вероломный, ужель можешь и тут отказать?

233

В день рожденья сенат у тебя, Диодор, за обедом,

Ты приглашаешь к себе всадников чуть ли не всех,

В тридцать сестерциев всем раздаешь ты щедро подачку,

Но родовитым тебя все ж, Диодор, не сочтут!

О достославный отец годов и прекрасного мира,

Коего первым народ чтит, обращаясь с мольбой!

Ранее ты обитал в проходном и ничтожном жилище,

Через которое весь Рим многолюдный ходил.

5 Ныне пороги твои оградил благодетельный Цезарь,

И по числу своих лиц, Янус, ты форумы зришь.

Ты же, родитель святой, за такие дары благодарный,

Двери железные войн вечно держи на замке.

234

Блюдо, какое ты мне посылал на праздник Сатурна,

Нынче любовнице ты, Секстилиан, отослал.

Ну а на тогу, что мне в Календы марта дарил ты,

Платье зеленое ей ты для обедов купил.

5 Девочки, Секстилиан, ни гроша тебе больше не стоят,

Раз на подарки мои с ними теперь ты живешь.

О Формий благодатных сладостный берег,

Куда, оставив город грозного Марса

И скинув бремя всех своих оков тяжких,

Аполлинарий наш готов всегда ехать!

5 Он меньше любит Тибур, дом жены славной,

Иль Тускул, или Алгида приют тихий,

И не любезны так Пренеста, иль Антий,

Дарданская Кайета, иль Цирцей прелесть,

Не привлекают ни Марика, ни Лирис,

10 Ни Салмакида, что течет в Лукрин светлый.

Фетиду бороздит здесь ветерок мягкий,

Не дремлют волны, но живая гладь моря