Нечего бояться - Татьяна Зингер

Я обхватила запястье друга, не в силах больше выдерживать монотонные поглаживания. Сосредоточенный взгляд его прояснился, Ник мотнул головой и накрыл своей рукой мою.

-- Не переживай, Ларка. Зато встретились мы, что важнее сотен Гринов.

-- Он так рьяно убеждал, что никогда бы не предал тебя. Но он уже предал! Вот бы увидеть его и...

-- От души накостылять? -- безошибочно предположил Ник. -- Я тоже поначалу мечтал врезать ему в челюсть. Но передумал: незачем марать руки. А через месяц кто-то напал на грузовик с провизией, и военные попрятались за защитными масками; ищи среди них Грина. Теперь и вовсе неизвестно, кому хуже. Мы есть друг у друга, а он там совсем один, вынужден трястись за каждый вздох, чтоб не прогневить правительство.

Кстати, насчет правительства. Я перевела разговор на теорию Марка о зараженном питании. Обычно хмурый и внимательный к деталям Ник слушал, растянув губы в улыбке.

-- Нелогично, -- скептически отметил он после. -- А как заразились в первый раз, когда консервов не поставляли? Слушай Марка поменьше, он тот ещё выдумщик. Любая его идея -- настоящая фантастика. Когда-то он всерьез намеревался соорудить воздушное судно и улететь из Косса.

-- Но его версия объяснила бы многое, -- я озадаченно почесала кончик носа.

-- Далеко не всё. Допустим, нас травят едой. С какой целью? Я не одобряю правительство, но там сидят умные люди, которые понимают: здоровый и работящий народ полезнее умирающего. Даже больное животное из милосердия пристреливают, а не заставляют работать в утроенных объемах.

-- Но вы даете Единству желаемое, -- с его интонаций влезла я. -- Нормы повышают, но вы исполняете их -- за возможность выжить и дождаться лекарства. Магазины закрыты, из продуктов -- дешевые супы да каши, но боретесь же.

Ник оставался непреклонен.

-- Зачем тогда добровольцы и постоянная вакцинация?

-- Чтобы вы поверили? -- неуверенно предположила я.

-- Смешно. Они -- правительство. Их слово -- нерушимый закон, а одним указом они могут заставить абсолютно всех трудиться за хлебную крошку. И они убеждают нас, простых граждан, в своих благих намерениях? Нет, Ларка. Если даже мысли Марка хоть каплю верны, причины глубже и серьезнее. И пока нам не докопаться до истины, -- он вдохнул. -- Засыпай.

Я повернулась на бок, приложила ладонь к щеке. Ник собирался уйти на кухню, когда я задала давно мучивший меня вопрос:

-- Почему ты всегда со мной?

-- Это же очевидно: потому что ты нужна мне, -- в тот же миг ответил он и прикрыл за собой дверь.

Его слова прозвучали настолько естественно, словно я спрашивала, сколько будет дважды два. Но от ответа на уравнение в душе не цвело бы счастьем. Оно распускалось точно весенний цветок: робко, открываясь лучам солнца. Мне вновь стало жарко, но уже не от высокой температуры. Я улыбнулась и вжалась носом в подушку, чтобы скрыть стыдливый румянец.

Поговорить нам не удалось -- я опять заснула, а когда проснулась, от друга осталось лишь сообщение на планшете: "Выздоравливай скорее".

Марк обещание сдержал, пришел тем же вечером. Только договориться мы с ним не сумели. Знакомый Ника в штыки воспринял любые доводы или убеждения о том, что от теории я не отказываюсь, но и не считаю её единственно верной. Он надеялся найти союзника, а, как выразился, отыскал очередную глупую овечку.

Овечка не обиделась. Покорно покивала головой, наблюдая, как похожий на медведя Марк носится по комнате и ворчит о "промытых мозгах".

-- Тебя зомбирует правительство! -- он приблизился к кушетке, на которой я сидела, поджав под себя ноги и укутавшись одеялом. Меня лихорадило: от невыносимого жара до лютого холода. Нетронутая ампула так и лежала на столе.

-- Зачем ты так? Я повторяю: никто не отказывается от идеи, но куда спешить? Давай обдумаем её подробнее, все вместе. Ник поможет.

-- Куда спешить?! -- ласково переспросил он. -- От нас осталась треть. Остальные полегли. Добавим тех, кого ежегодно заставляют обосноваться тут. Не было б их, Косс доживал последние месяцы. А так -- года три. И правда, куда спешить?

Этот повтор был грубый, наполненный плохо скрытым страхом.

-- Тебе хорошо, -- добавил Марк с презрением. -- Колешься своими шприцами, -- его взгляд метнулся к ампуле, -- и не ведаешь, что такое мор.

Незачем объяснять про грипп, а тем более показывать пятна, которые точно прижгло раскаленным железом. Как Ник выдерживает такую боль, когда хочется опустить тело в ледяную воду или лучше -- вырвать из себя саднящий кусок мяса? Нет, говорить нельзя: если Марк разболтает кому-то обо мне, велик шанс, что донесут и солдатам. Следом уполномоченный вынесет приказ об отстранении.

-- Я стараюсь помочь...

В голосе прозвучала неуверенность, за которую зацепился Марк.

-- Чем? Лежанием в теплой постельке? Не ты ли недавно убеждала, что забросила прием пациентов?

-- А что я сделаю без лекарств?

Холод схватился за кости, к ознобу добавился стук зубов. Я оглушительно чихнула и провела по обветренному носу ладонью.

-- Да что угодно! Отдай, например, вакцину нуждающимся, а не держи на столе! Сохрани хоть одному жизнь.

-- Это не та вакцина. -- Я уперлась затылком в стену.

-- Кто б сомневался, что ты так скажешь. -- Марк забрал с вешалки куртку, торопливо влез в нее. -- Я ошибся. Ты не овечка, а хищник, который упивается страданиями других.

-- Где ты видел хищника, упивающегося чем-либо? -- криво усмехнулась я, но Марк уже хлопнул дверью.

М-да, плохо он представляет хищников. Обычно те предпочитают полакомиться страдальцем, а не насладиться его муками. Жаль, но Марку удобнее размышлять иначе. Мечтатель -- Ник был прав. Навыдумывал невесть чего, а сейчас злится из-за несхожести фантазий с реальностью.

Кое в чем я послушалась Марка. Людям вход в лабораторию открылся заново, правда, я сразу предупредила о нулевом запасе лекарств, самым крупным достоянием которого стала ампула с прозрачной жидкостью. Открыто я о ней не заявляла, но хранила для особо тяжелого случая. К счастью, грипп временно затаился.

Неделя за неделей, точно капли, стучащие по темечку, прошел год с момента, как заболел Ник. У него появились первые кровоточащие язвы. Я отказывалась видеть их, да и он сам не горел желанием показывать -- плотно завязывал рану на боку. Но морщился, когда случайно касался повязки, окончательно побледнел. Прижигал края, будто бы это могло остановить мор. Однажды он упал в обморок, возвращаясь с завода. Парни из той же смены притащили его прямо ко мне, а я, словно маленькая, суетилась около и плакала от отчаяния. В его хриплом, натужном дыхании различалась смерть. Не завтрашняя или через месяц, но близкая -- старуха с косой уже подстраивалась под Ника, приманивала его к себе. Обморок означал первый шаг... туда.