Танец гюрзы (Сборник) - Михаил Серегин

Падая, Афанасий ухватился за плечо оторопевшей Алисы и тут же получил от нее такой удар в переносицу, что его развернуло и ткнуло носом в пол.

Алиса бросилась вперед и сомкнутыми перед собой кулаками нанесла неотразимый удар в основание черепа Фокина – прием, который мог бы в таком роскошном исполнении вырубить любого нормального здоровенного мужика.

Но в том-то все и дело, что пьяный Афанасий Сергеевич не относился к числу нормальных мужиков. Этот удар не только не лишил его чувств-с, но, напротив, несколько отрезвил.

Он перевернулся на спину и, парировав прекрасный выпад Алисы, отшвырнул ее от себя метра на четыре… Алиса упала на пол и, неудачно вписавшись прямо в угол стойки, на которой находился огромный телевизор «Panasonic», сползла лицом в ковер.

С виска ее, словно нехотя, скатилась тонкая алая струйка…

Фокин вскочил на ноги и тут же получил такой оглушительный удар в подбородок, что снова не устоял на ногах и упал спиной на пол.

– Брраво!! – сказал Януарий Николаевич, который, собственно, и нанес последний удар, молниеносно переместившись от окна к месту основных событий. – Браво! – повторил он и направил на Фокина пистолет Макарова. – Вы умеете замечательно решать проблемы с женщинами. Лежать! – рявкнул он с режущей, жесткой, повелительной интонацией, которая еще ни разу не появлялась в его спокойном, выдержанном голосе. – Лежать, козел!!

И он ткнул отца Велимира, пытавшегося было привстать, дулом пистолета в лоб так сильно, что тот буквально рухнул на пол, а на широком лбу пресвятого отца начала наливаться багровая ссадина:

– Как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может полежать.

– Я не понимаю… – пробормотал Афанасий. – Вы что, нарочно позволили мне вырубить Валентина и Алису?

Шепелев отрывисто захохотал, к нему присоединились Маркелов и Кривов. Хотя ничего смешного, бесспорно, во всем происходящем не было.

– Каков, а? – спросил Шепелев, глядя на Маркелова. – Каков, а, Кирилл Глебович? Я позволил ему вырубить этих двоих… гм! Вероятно, он полагает, что я намеренно огласил, что с ним хочет сделать Алиса, а? Я рассчитал, что он не сумеет сдержать себя, потому как основательно пьян, да и вообще кому нравится слушать, что его собираются пустить в расход?

Маркелов хлопнул широкой ладонью по подлокотнику кресла и снова засмеялся.

– Но самое смешное, – продолжал Шепелев, – самое смешное состоит в том, что господин Фокин совершенно прав… я в самом деле спровоцировал его на эту вспышку и позволил рассчитаться с госпожой Смоленцевой, которая в последнее время стала позволять себе слишком много.

– Ты что… серьезно? – спросил Маркелов и, резко выдохнув, прямо-таки застыл с отвисшей челюстью.

– Молчите, Кирилл Глебович, – жестко произнес Януарий Николаевич. – Молчите, если не понимаете сути дела. Тем более что это, можно сказать, и не ваше дело. Вы свое дело уже сделали. Мне ни к чему эта девка. Она была нужна постольку, поскольку платила деньги, пока не просадила все, что осталось у нее от папаши. Робин нужен нам самим. Таких спецов не следует пускать в расход. Зря, что ли, государство в свое время истратило на их подготовку такие деньги? Не так ли, Афанасий Сергеевич?

Фокин лежал на спине, широко раскинув руки и уставив в потолок мутный, бессмысленный взгляд. На вопрос Шепелева он никак не отреагировал.

– Поднимите его, – после долгой паузы произнес майор ФСБ. – Нечего валяться, как куску дерьма. Так даже говорить с ним как-то противно.

После того, как это было исполнено, Януарий Николаевич энергично прошелся по комнате, склонился над Алисой и, пощупав пульс и приоткрыв у нее правое веко, приблизился к Фокину. Не сказал про Смоленцеву ни слова, он начал сразу о деле.

– Вы согласны работать на нас? – внушительно спросил он. – Подождите, ничего не говорите. Дело в том, что перед вами даже не стоит традиционной дилеммы: нет или да. У вас в запасе есть только это самое «да». А как же иначе? Ваш босс сдал вас с потрохами и теперь с чистой совестью отправился на небеса. Возможно, что и не без вашей помощи, хотя лично я такой вариант исключаю. Лежащая вон там милая девушка приложит все усилия, чтобы вас уничтожить. Что-что, а уж уничтожать она умеет… учили примерно там же, где и вас. Конечно, не с таким блеском и основательностью, но все же, как говорится, контора солидная и с традициями. Так что готовить плохих спецов там не умеют. Кроме того, стоит вам попасться под раздачу прокуратуре, за ваши подвиги вам наверняка накрутят по высшей ставке. И никакие апелляции и кассации не помогут. Вот теперь можете собраться со всеми мыслями, которые у вас остались после злоупотребления алкоголем, и отвечайте.

– Что вы от меня хотите? – проговорил вконец запутавшийся Фокин, которого от полученных ударов и наконец-то серьезно навалившегося опьянения мутило и дико клонило в сон. Непреодолимо было желание не просто заснуть даже, а приникнуть щекой к прохладному полу, ощутить его незыблемость и то, что он никуда не вынырнет, никуда не денется, осознать это и уже потом отрубиться.

Пусть даже с пулей в голове.

Это, если рассуждать философски, тоже покой, и проистекающих отсюда плюсов не отнять.

– «Вечный покой… сердце вряд ли обрадуи-и-ит… – пробормотал он, безнадежно перевирая мелодию и пытаясь сфокусировать разъезжающиеся зрачки на расплывающемся в свете мощной люстры лице Януария Николаевича, – вечный покой… для седых пирамид… а для… для зви-изды… шта-а-а сарр…»

Лицо Януария Николаевича дернулось куда-то вверх, и, повинуясь неосознанному импульсу, Фокин поднял ноту до какого-то писклявого дисканта:

– «…са-арвалась и падаи-ит, есть только миг… а-аслепительный миг!..»

И, ткнувшись носом в подлокотник кресла, в которое его усадили два подчиненных Януария Николаевича, рыхлой массой растекся по сиденью и уже через несколько секунд вывел носом первые басовые трели.

– И ты думаешь, что этот болван и есть тот самый Робин? – неуверенно спросил Маркелов. – Что-то не похоже… ведет себя, как идиот.

– Вот то-то и оно, – произнес Януарий Николаевич и повернулся к Кривову: – А вы что думаете по этому вопросу, Кривов? Ведь вы были достаточно приближены к Маркову. Возможно, он при вас даже упоминал о Робине. Как вы полагаете… господин Фокин и есть этот самый суперкиллер, о котором еще разве что героических саг и баллад не писали, как о его староанглийском тезке?

Кривов, вжавший коротко остриженную голову в широченные плечи, издал какой-то неопределенный звук, а потом сказал:

– А мне по барабану… он это или не он. Китобой про него мало травил… может, и он. Скорее всего он. Он часто крутился при Валерии Леонидыче… все время нажирался в хлам… шифровался, сука, под дурачка работал. Только я никогда не забуду, как месяца полтора назад он под орех разделал в «Менестреле» пятерых наших… там и Валька был, которого он щас убатонил… – И Кривов показал на уже слабо шевелящегося Валентина. – Потом Китобой жестко разорялся… говорил, что типа мы не сечем поляны… берегов не чуем, и все такое. Я тогда и подумал: а че это за поп такой, который месит пятерых не самых хилых мужиков и за которого потом впрягается сам Леонидыч?

– То есть ты полагаешь, что он на самом деле этот… Робин. Ну что ж, понятно.

– И что же мы будем делать с ними? – спросил Маркелов и показал пальцем на Фокина и Алису.

Януарий Николаевич пожал плечами.

– А что с ними делать? Оставим их здесь. Пусть поспят пару-тройку часиков, пока мы не закончим все свои дела. На всякий случай стоит вколоть им немного снотворного. А то эти парни из «Капеллы» всегда были хитрыми бестиями. Под стать своему шефу. Хотя я о нем знаю только понаслышке.

– Снотворного?

– Ага. Подстрахуемся, так сказать. Ну, и оставим здесь охрану.

– Не слишком ли много предосторожностей ради…

– Не слишком, – перебил майор ФСБ. – Не слишком. В отношении такого человека, как этот… Робин… в отношении такого человека никакая предосторожность не кажется излишней.

Маркелов понимающе кивнул.

– Ладно, – сказал Шепелев. – Можно сказать, что основную задачу мы решили.

Неожиданно Кривов, окинув недоуменным взглядом всех присутствующих, проговорил:

– Это как… как это – основную задачу решили? Интересно… а кто же все-таки убил моего босса… Валерия Леонидыча?

Глава 7

Возвращение в бункер

– Э-э, почентка крэскована, – почему-то на ломаном польском пробормотал Свиридов, оглядев лица своих соседей по огромной, роскошно обставленной комнате, так неожиданно приспособленной под камеру. Лица угрюмые, заплаканные, застывшие в оцепенелом ожидании, просто тупо-сонные и оскорбленные, отстраненно-равнодушные.

Но в который раз он не нашел среди них беззаботной бородатой хари, обладатель которой с таким молодецким размахом ломал мебель и глушил из горла водку. Отец Велимир, которого увели час назад, все еще не вернулся.