Фиалки в марте - Сара Джио

— О, у моих тоже хватает секретов! — торопливо сказал Джек. — Вообще-то, сейчас я как раз пытаюсь разобраться в одном деле.

— Да? — удивилась я.

— Незадолго до смерти бабушки я нашел на чердаке коробку со старыми газетными вырезками.

— Какими вырезками? — Я вспомнила зеленую папку, которую на днях растерзал пес Джека.

— Ты только посмотри! — воскликнул Джек, показывая на небо.

Он явно хотел поменять тему разговора. Ничего, придет время, сам мне все расскажет.

Небо было затянуто грозовыми облаками, но прямо над нами сквозь тучи пробивался луч света, словно специально для нашего пикника.

— Проголодалась? — спросил Джек, склоняясь над корзиной.

Я окинула взглядом припасы.

— Очень!

Он достал две тарелки, вилки, ножи и салфетки, а потом несколько пластиковых контейнеров.

— Итак, у нас есть картофельный салат, жареный цыпленок, капустный салат, фруктовый салат с мятой… Ах да, еще кукурузный хлеб!

Роскошное угощение! Я не стала скромничать и вновь и вновь наполняла свою тарелку, пока со вздохом не отодвинулась от импровизированного стола. Джек налил нам розового вина, а я прислонилась спиной к его животу, оперлась всем телом, как на кресло, и мы просидели так несколько минут.

— Джек?

Чуть приподняв мои волосы, он поцеловал меня в шею.

— Да?

Я повернулась, чтобы видеть его лицо.

— Недавно я была в городе и видела тебя с женщиной.

С его губ исчезла улыбка.

— В бистро. Тем вечером, когда ты сказал, что позвонишь.

Джек не ответил, и я посмотрела вниз, на свои руки.

— Прости, неловко вышло. Я говорю как ревнивая жена.

Он погладил мою ладонь.

— Вовсе нет. И, поверь, у меня есть только ты.

По моему лицу он понял, что этого недостаточно.

— Послушай, одна клиентка заказывала картину для своей матери, только и всего.

Я вспомнила женщину, которая оставила сообщение на автоответчике, и как он себя тогда вел. Да, у Джека хватает секретов. Так или иначе, я решила ему поверить. Когда он хотел что-то добавить, я закрыла ему рот рукой, потом толкнула его на одеяло, села сверху и поцеловала долго и настойчиво. Джек расстегнул мою рубашку, и, когда она упала, я почувствовала его теплые руки на своем теле. Он потянул вниз молнию на моих джинсах.

— Пойдем искупаемся? — шепнул он мне на ухо.

— Сейчас?

От одной мысли мне стало холодно.

— Пошли, я тебя согрею.

Я улыбнулась и стянула джинсы, пока Джек раздевался. Оставшись в одних трусах, он взял меня за руку и подвел к воде. Я осторожно потрогала ее пальцем ноги.

— Брр! Холодно! Скажи, что ты пошутил!

Но Джек обнял меня, тесно прижался к моей спине, и мы медленно вошли в воду. С каждым шагом мне становилось теплее, и когда вода дошла до груди, Джек повернул меня к себе, притянул поближе, так, что я чувствовала все его тело, а он мое.

— Тебе холодно? — тихо спросил он.

— Мне хорошо.

К тому времени, как Джек отвез меня домой, уже стемнело. С еще влажными и жесткими от соли волосами я вошла в комнату. Би подняла взгляд от книги.

— Он возил тебя к лагуне, да?

Ее голос звучал совершенно обыденно, без обиды или злости, словно тетя интересовалась, какая сегодня погода.

— Да. А ты откуда знаешь?

Би улыбнулась и положила книгу.

— Похоже, тебе срочно нужна горячая ванна. Идем, я наберу.

Глава 15

Утром я все еще сидела за столом, читая газету и доедая вафли, которые слишком обильно полила кленовым сиропом, когда со двора вошла порозовевшая от холода Би с пучком свежесрезанного шалфея.

— С добрым утром! — сказала она.

Я решила, что с меня хватит загадок, пора сказать тете о дневнике и спросить, знала ли она Эстер.

— Би, нам нужно поговорить, — неуверенно начала я.

Она положила шалфей возле раковины и включила воду.

— Да, милая?

— Хочу тебе кое о ком спросить. Об одной женщине. — Я замолчала, собираясь с мыслями. — В тысяча девятьсот сорок третьем она жила на этом острове. Ее звали Эстер.

Не глядя в мою сторону, Би стояла у раковины и методично намыливала руки лавандовым мылом, которое всегда лежало рядом с краном. Шли минуты, а она, словно в трансе, все вертела в ладонях мыло.

— Би, ты ее знала?

Тетя положила мыло, долго, почти целую вечность держала руки под струей теплой воды, потом закрыла кран и поднесла их к свету.

— Никак не найду перчатки, которые не давали бы грязи забиваться под ногти, — сказала она и вышла из кухни.

— Би, ты слышала мой вопрос? — крикнула я ей вслед.

Она оглянулась перед тем, как свернуть в коридор.

— Дорогая, когда мы в следующий раз будем в городе, напомни мне про перчатки.

Чуть позже тем утром в дверь постучали. В окно я увидела Грега.

— Привет! — весело поздоровался он. — Извини, что без приглашения, проезжал мимо и…

Он замолчал и вытащил что-то из коричневого бумажного пакета. «Билли!» Я вдруг вспомнила о школьном увлечении Эстер, и меня осенило, что мои чувства к Грегу один в один совпадают с чувствами Эстер к Билли.

— Вот, хотел отдать, — продолжил Грег, вручая мне неподписанную картонную папку.

— Что это? — удивилась я.

— По-моему, тебя заинтересовал бывший владелец моего дома, а вчера я разбирал бумаги и нашел старые документы. Я их для тебя скопировал.

Я улыбнулась.

— Грег, ты такой заботливый! Спасибо!

— Не за что. — Он пошел было к двери, затем оглянулся. — Надеюсь, ты нашла здесь то, что искала.

— Я тоже надеюсь.

Торопливо пролистав бумаги, я наткнулась на записи о предыдущих владельцах. Дом построили в тысяча девятьсот первом году, а в тысяча девятьсот сорок первом продали женщине по имени Эльза Хартли. «Хартли? — пронеслось в моем мозгу. — Это же фамилия Эллиота! Может, Эльза была его женой?»

Я перевернула страницу и увидела, что дом не продавали до тысяча девятьсот девяносто восьмого года, когда его купил Грег. Продавца звали Уильям Миллер. У меня упало сердце. Что случилось с Эльзой Хартли? А с Эллиотом? Я бросилась к двери и увидела, что машина Грега выезжает с длинной подъездной дорожки.

— Постой! — крикнула я, отчаянно размахивая руками.

Он опустил окно и подождал, пока я подбегу к машине.

— Подвезешь меня до города?

— Конечно.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Нужно кое-что узнать.

Грег высадил меня у здания муниципалитета неподалеку от Главной улицы. За столом в приемной сидела пожилая женщина лет семидесяти, а то и старше. Она подняла голову и посмотрела на меня сквозь очки в темной оправе.