Ролевик: Хоккеист / "Лёд" - В. Кузнецов

— Тебе бывает страшно?

Руа задумался.

— Не знаю. Когда опасно или когда я сомневаюсь, я чувствую что-то. Наверное, это страх.

Джастифай вздохнул, ненадолго прикрыв глаза.

— А я нет. Я ничего не чувствую, кроме злости. Или злость или пустота. Другого не умею. Даже ты, калека, которого по кускам собрали на операционном столе, больше человек, чем я.

— Я не понимаю тебя.

— И не должен. Ты не знаешь ничего, Патрик Руа. Ты не знаешь ничего.

— Если ты не человек, — Патрик почувствовал слабый укол интереса к словам Джастифая. — То кто ты? Особый вид кадавра?

— Почти. Я — технология, которую Союз украл у красных. Ядерный голем, венец советской биоинженерии и их главная надежда на возрождение государства и ключ к мировому господству. Технологию разработал некий Арнольд Вилларнова, один из ведущих советских ученых-биомехаников. Суть ее заключается в использовании взятых от большого числа доноров, еще сохраняющих жизнь тканей для создания совершенно нового тела, так называемого корпуса. При сборке в корпус вживляются особые имплантаты, прежде всего — малый реактор холодного синтеза, который обеспечивает корпус энергией. Кроме того еще много всякого железа, фарфора и пластика. Некоторые органы проще вообще не включать, заменив их приборами энергоснабжения или распределенной системы управления. Так что многое, что происходит внутри меня, не подчиняется нервной системе, а идет параллельно ей, по своим каналам. А в конечном итоге корпус заключается в специальную капсулу и подвергается мощному узконаправленному радиоактивному облучению. И если Омулу благоволит, это пробуждает в нем некое подобие жизни.

— Звучит не очень правдоподобно, — осторожно заметил Патрик. Джастифай улыбнулся.

— Да, так и есть. Я сам не понимаю, как это работает. Мастера худду, которые разбирали документацию комми, говорят, что опыт заведомо обречен на провал. Что дух нельзя создать — их число неизменно от начала времен и останется таковым до конца света. Тело без духа не может существовать. Даже кадавр имеет в себе духа — просто более слабого и примитивного в сравнении с человеческой душой. Еще говорили, что по легендам существует великое заклятие, позволяющее перенести душу из одного тела в другое, но этим заклятием владеет только Круг Старейшин, бессмертных правителей США и основателей партии худду-радикалов. Но это лишь перенос духа, а не создание его. Создать дух невозможно, так они сказали.

Негр слегка хлопнул ладонями об колени, словно собираясь встать, но остался неподвижен.

— А комми, выходит, сделали. И даже больше — они смогли создать дух из материи. Пусть даже такой тонкой и эфемерной, как альфа- и бета-излучение.

— Ты в это веришь? — спросил Руа. Джастифай рассмеялся — так резко и громко, что Патрик поневоле вздрогнул.

— Нельзя верить в то, что знаешь наверняка — так ты сказал, а, Снежок? — он подмигнул Патрику, затем повернулся к нему и стал не спеша расстегивать пуговицы пальто на груди. — Я знаю себя. Я каждый день вижу себя. И я не знаю себя до момента сотворения. Я есть, то, что я есть — никогда ранее не существовало другого меня. У тебя есть прошлое, Снежок, пускай забытое и утраченное, может даже навсегда. А у меня его просто нет.

Он раскрывает полы пальто, демонстрируя старую рубашку без пуговиц. В ней, между ключицами, словно огромный никелированный паук, раскинув тонкие серебристые лапки, тускло поблескивает имплантат. Основная его часть — круг, сантиметров пятнадцать в диаметре, выступающий на пару сантиметров с рифленым краем и поперечным стопором и замочной скважиной во внутреннем, утопленном на сантиметр круге. Это крышка, понимает Руа, надежно закрывающаяся крышка, которая ведет в пространство, где по идее должно находиться сердце и большая часть легких.

— Это топливный отсек. Сервисный клапан на спине, под лопаткой, — поясняет Джастифай. — Оттуда можно получить доступ к пяти преобразователям энергии, которые питают мышцы и нервную систему. Никакой электрохимии, чистая ядерная энергия.

Он запахивается, застегивает пуговицы. Пораженный, Патрик не знает, что сказать.

— А как же мозг? — наконец произносит он. — Память?

— Здесь, — Джастифай касается пальцами лба, — только те доли, которые отвечают за моторную активность и органы чувств. Честно сказать, инженеры ТС, скопировав дизайн комми, так и не разобрались, почему я научился говорить, читать, писать и могу похвастаться отличной памятью.

— Им не приходило в голову, что память твоя может располагаться… где-то еще?

— Приходило. Только найти это "где-то" или даже обнаружить мою связь с чем-то извне они так и не смогли.

Руа отвернулся, откинувшись на спинке и вытянув ноги. Сейчас рассказанное Джастифаем казалось ему чем-то из разряда научно-популярных передач развлекательного радио. Но сквозь расслабленность и отрешенность, он отчетливо понимал, что негр рассказал это все только потому, что пребывал в полной уверенности, что сегодняшняя ночь будет последней в короткой жизни Патрика Руа. Дружеская откровенность таила в себе обещание боли и тьмы.

— Эй, спортсмен, не расслабляйся! — грохочет сверху Джастифай. — Давай, вставай. У нас еще куча дел, которые нужно успеть до вечера.

Старый Монреальский Порт спал, сонно подмигивая редкими фонарями. От воды поднялся туман, густой и колючий, отливающий рыжим, как будто корабли, всю зиму скованные льдом, с приходом тепла исторгли из себя облака ржавой пыли. Лёд был неодолимой преградой для работы порта, но еще большей преградой были суровые духи зимы, подстерегавшие мореплавателей за ее пределами. Только к маю судовое сообщение восстановится, чтобы вновь прекратиться уже в сентябре.

Совсем недавно колокол на Часовой башне отбил один удар. Время пришло. Пирс Виктории, скрытый ветхим саваном тумана, как огромный, сонный зверь, недовольно ворочался, ощущая скорое пробуждение от зимней спячки. Пройдя по нему, Руа свернул к небольшой церквушке, одной из тех, что была оставлена Реформированной Церковью после беспорядков в семьдесят шестом. Тогда, десять лет назад, худду-радикалы, захватившие власть в США, попытались устроить переворот в Канаде. Способ был избран простой и проверенный — подготовленные смертники и убийцы в условленную ночь устроили несколько тысяч покушений на бокоров младшего ранга, в том числе причеров и младших церковнных. В одном только Монреале нападению подверглось около трех сотен колдунов, из которых больше сотни были убиты.

Предприятие не имело ожидаемого успеха. Наоборот, оно вызвало в жителях Канады ненависть к худдуистам и только укрепило власть Реформированной Церкви. И все же, "Ночь кирпичной пыли", оставила без пастырей так много церквей, что целиком восполнить эту потерю не удалось даже за десять лет.

Храм был старым — похоже, построенным задолго до Пробуждения, католическим. Его высокий, заостренный фронтон с витражной розой походил на голову уродливого циклопа, слепо пялившегося на бредущего в темноте пришельца. Патрик подошел к церковным воротам, рассохшимся и выгоревшим. Резные рельефные изображения на них растрескались и поблекли, и уже нельзя было наверняка сказать, что было изображено на них. Руа осторожно взялся за ручку, потянул на себя. Как и следовало ожидать, дверь была заперта — затянута цепью с внутренней стороны. Джастифай оказался прав.

Руа глубоко вздохнул, взялся за медный молоток дверной колотушки и ударил им о позеленевшую наковальню. Стук, громкий и отчетливый, зазвучал за дверями, подхваченный и усиленный эхом каменных стен.

"Тихо вскрыть дверь у тебя все равно не выйдет, — говорил Джастифай. — Но соль в том, что центральные ворота всегда на виду, а значит, по-настоящему запереть их они не смогут. В отличие от задних и боковых входов. Так что идти лучше всего через центральные. Есть шанс, что тебя не услышат. Небольшой, но есть."

Патрик предпочел не играть в шансы. Через несколько минут зазвенела с той стороны двери тяжелая цепь, потом дважды щелкнул старый, скрипучий замок.

Адам Деккер, в черном драповом пальто и неизменном сером свитере, кажется, нисколько не удивился, увидев Руа.

— Заходи, — кивнул он. Патрик переступил порог, слыша, как эхо его шагов устраивает пляску под куполом храма. Деккер закрыл за ним, сноровисто обмотав ручки массивной ржавой цепью и повесив на нее массивный замок. Патрик терпеливо дождался, пока он закончит.

— Как нашел? — коротко поинтересовался Деккер, покончив с дверью и зашагав вглубь церкви, к темному и пустому алтарю.

— Варианта было всего два, — ответил Руа. — Порт или вокзал. Вокзал лучше, если тебе нужно уехать сразу, долго прятаться там не получилось бы — слишком оживленный район. Порт — в старом городе, тут относительно тихо. И оставаться незамеченным можно долго. Что важно, если точно не знаешь, когда придется уезжать.