Хронофаги - Екатерина Соловьёва

На мгновение утро почернело, словно Вселенную поглотил гигантский змей, и на горизонте возник Вечный город — древний, с широкими арками и гордым Колизеем, белыми статуями и роскошными храмами. От рыбацких деревень неслись простоватые песни и запах рыбы, от роскошных вилл аромат цветущих апельсиновых деревьев и розового масла. Всё громче заунывный звон литавр, мычание волов и грохот тяжёлых повозок…

— Нет… — прошептал Марк, — нет-нет, не надо… Я буду служить тебе лучше прежнего… Я буду прилежен и чист душой… Клянусь, я буду…

На широкой площади говорливый фонтан перекрикивала разномастная толпа: кто-то толкал застрявшую телегу, кто-то хлестал зазевавшегося раба, кто-то скандалил. Марк сдавленно охнул, когда симбионт змеиной кожей тихо слез с него и ртутью застыл у дрожащих ног.

— Не на… — начал разжалованный кардинал, но фраза оборвалась, когда мужчину подбросило вверх и вперёд.

И площадь загомонила, взвыла, увидав на мостовой распластанное тело в драной тоге. Лохматый человек осторожно поднялся и, оглядевшись по сторонам, дико заорал. Он рвал отросшую бороду и тряпьё на хилой груди, проклиная всех богов в мире. Вой его перешёл в обезумевший смех, когда появилась когорта вигилов[Городская стража в Древнем Риме] и поволокла Марка вдоль по улице под улюлюканье толпы, швыряющей в него камни и гнилушки.

В мгновение ока город затих и померк. Ясное утро вновь заиграло красками осеннего Демидовска, оставляя на радужке глаз разноцветные пятна. Где-то внизу мели битые стёкла, шумел мотор мусоровоза, отрывисто сыпались команды «Левее!» и «Свали, придурок, зашибу!». Валентин, распростёртый у ног Сатурна, будто сломанная кукла, жалобно застонал, возвращая притихших людей в реальность. Он сильно побледнел, дыхание рвалось с жутким сипом, глаза закатились, исходя страхом.

На крышу приземлился Мартин, быстро оценил обстановку и на секунду замер, уставившись на бога. Затем поспешно поклонился и упал перед умирающим вором.

— Мартин… — гулко пророкотал Старик, — ты хотел знать, что было на последней странице… Бог может умереть, если сам отдаст жизнь человеку, которого любит…

Он тяжело опустился на колени и провёл ладонью по бледному мокрому лбу Валентина, хрипящего из последних сил.

— Я отдаю тебе всю свою силу и жизнь, ибо ты единокровный сын мой, и я желаю, чтобы ты жил. Да будет так.

И не было ни сияния, ни дрожания земли, ни грома, ни молнии. Лишь Хронос старел на глазах: кожа одрябла и повисла, яркие очи потухли, плечи сгорбились и просели под тяжестью многих сотен лет. Время убивало своего бога. Он оперся на бордюр, но дрожащая рука не выдержала, и Старик упал.

Валентин постепенно розовел, задышал ровно и тихо, открыл глаза и пошевелил пальцами. Медленно сев, он откашлялся и удивлённо ощупал всё тело. Боль ушла, мышцы горели невиданной силой.

— Так не бывает, — неожиданно громко заявил он остолбеневшему Мартину и обернулся к отцу.

Поймав взгляд сына, полный жалости и досады от бессилия помочь, Сатурн собрался с оставшимися силами и тягуче проскрипел:

— Даже бог времени оказался хронофагом… Старый дурак… Сколько лет я слушал этого проходимца, и не мог прижать тебя к сердцу… Столько времени потеряно, сын…

Валентин не удержал всхлип:

— Да… точно… Но мы же встретились… Оно ведь того стоило?

— Да… Одно слово, сын, одно слово на прощание…

— Ты — мой отец…

И на мгновение божье лицо, словно лучом солнца, озарила счастливая улыбка, которая тут же растаяла. Уголки рта опустились и навеки застыли на омертвевших устах. Голубые глаза остекленели, грудь перестала вздыматься.

Валентин отчаянно обхватил руками голову и в немой муке уставился на покойного, словно пытаясь взглядом вернуть его к жизни. Он растерянно шмыгал носом. Вор не привык кого-то терять.

— Он умег счастливым. Спокойным, — тихо проговорил Мартин. — Не каждый отец может похвастаться, что подагил сыну жизнь дважды.

Кардиналы, наконец, подошли. Вета так и осталась сидеть в стороне, обхватив колени руками и тихонько хныча, что голова раскалывается и чтобы её отпустили.

Валентин опустошённо молчал. Он хотел плакать и не мог. Не умел.

— Идём, — Олег положил тяжёлую ладонь на осевшее разом плечо.

— Куда? — тихо спросил Валентин и не узнал свой голос, пророкотавший далёким громом в горах.

— Теперь ты — Хозяин Времени. А мы твои кардиналы.

— Я же ничего не знаю… не умею…

— Узнаешь. Научишься. Времени будет полно. У тебя впереди вечность…

Глава 19

Вне времени

Я смотрел в эти лица

И не мог им простить,

Того, что у них нет тебя

И они могут жить.

Сегодня Иветта в первый раз не опоздала: настенные часы, в которых она недавно меняла батарейку, показывали 08:45. Офис пустовал, в тёмных кабинетах царила гулкая тишина, словно в заброшенном замке Ольши. Только слышно было, как в подъезде с кем-то ругается сторож. Девушка торопливо повесила пальто в гардероб и включила компьютер.

Кресло негромко скрипнуло, послушно приняв в мягкие объятья. Кусая губы, Вета кликнула по значку. На мониторе раскрылся пустой лист, на белоснежном поле от нетерпения дрожал курсор. Буквы запрыгали робко, неловко, как воробьи на льду.

Не веря глазам, девушка перечитала ещё раз. И ещё. Ещё. Вышло. Получилось. Смогла. Впервые за столько лет… Парассо вернулся. Мало того — ожил. Значит, смогут и остальные: Идана, страна Виноградарей…

— Смоглааааааа!!

На какое-то время даже пропало чувство горького опустошения, словно что-то потеряла. Оно возникло недавно, будто из ниоткуда, и неясно было, как от него избавиться.

«Римма была права. Я всё смогу. Главное — не бояться!»

В памяти всплыл Старый дом, надутые паруса простыней, морщинистое лицо Нины Вениаминовны и газетная дверь, за которой…

«Газеты… Газеты!»

Нацепив берет и на ходу прыгнув в пальто, она выскочила на крыльцо и помчалась к серо-оранжевому газетному киоску «Огонёк» за углом. И едва отстояла очередь, получила толстый свёрток местных новостей и собралась выдохнуть с облегчением, как рядом сломанно хрипнуло:

— Добрый день.

Вета вздрогнула и попятилась. Этот маньяк попадался почти каждый день: у почты, на узле электросвязи, на рынке. Здоровался и пялился, как баран на новые ворота. Без сомнения, симпатичный даже седой, но вот глаза… От человека с такими глазами надо бы держаться подальше. Неровён час прирежет и не спросит, как звали.