«ОБХСС–82» - Павел Барчук

— Вот он! — Радостно выкрикнул Матвей Егорыч и резко свернул на одну из дорожек, уходящих в гущу деревьев.

Мы с Андрюхой чуть не проскочили мимо. Еле успели затормозить и повторить маневр деда. Мужик, на самом деле, впереди имелся. Насколько он «тот» или «не тот», понять было сложно. По крайней мере, говорю за себя. По мне, так совершенно обычный, ничем не выделяющийся товарищ. И руки у него, между прочим, совершенно пустые. А еще, мужик спокойно стоял возле сосны и смотрел вверх, куда-то в район густых ветвей. Рядом с ним с ноги на ногу переминалась старушка-божий одуванчик. На ее фоне даже дед Мотя смотрелся молодцом и женихом, настолько она была древняя.

Не знаю, по каким приметам Матвей Егорыч опознал в этом, левом, мужике того, конкретного, который унёс шапку. Реально не знаю. Учитывая, что видели мы его сверху, я, например, вообще не был уверен, будто перед нами одно и то же лицо. Ко всему прочему, меня сильно волновал вопрос, куда делся мажор и если честно, жив ли он вообще. Конечно, в глубине души я уверял себя, что вряд ли Жорика вызвали в парк, дабы тупо замочить. Потому что, кому вообще он нужен, в этом плане. Тайн великих, государственных, не знает. Вроде. Не считая мутного прошлого погибшего отца. Связей, порочащих образ достойного гражданина общества, не имеет. Да и времена ещё не те. Криминал существует, чего уж врать, но он сейчас сидит скромно. Не наглеет. Нос сильно никуда не сует. Выходит, нет смысла реальный вред причинять мажору. Но все равно, волнительно. Тем более, два года Милославский настоящий был предоставлен сам себе. Мало ли, куда влез.

История об отце тем более имела место быть. Не думаю, что Жорик ее придумал. И вполне возможно, действительно этот самый Аристарх Николаевич прятал в шкафу весьма грязное бельишко. Сотрудничество с фашистами, это вам не кошельки в автобусе срезать. И даже не сейфы вскрывать по квартирам. Это грех потяжелее. Но пока что, хоть убей, не видел я очевидной полезности в Милославском-младшем для спецслужб. Любых. Ясное дело, возня вокруг него что-то значит. Понять бы, что.

Смутно я помнил, времена сейчас тяжелые. Не в плане того, что прям жить тяжело. Живут, как раз, пока еще неплохо. Тяжёлые в плане того, что совсем скоро начнется череда сменяющих друг друга руководителей страны. Поэтому, помимо прочего, имелась у меня одна мыслишка. Если мажором реально заинтересовались чекисты, то скорее всего, это с ведома их главного. А именно, будущего генсека. Потому что Милославский, как ни крути, не просто пацан с улицы. Опять же, если они и помогли Жорику впихнуться сначала в школу милиции, а потом в ряды будущих блюстителей порядка, то в данном плане тоже должен быть смысл. Вряд ли их волновала судьба мажора.

А вообще не давал мне покоя министр МВД. Опять же, не он сам. Мы не знакомы, бог миловал. Хотя бы по причине пребывания Соколова в рядах доблестной армии, вряд ли встречались. Да и без армии, где Соколов, а где министр. Просто, сдается мне, что Мажор оказался по воле случая между двух огней. Папаша из партийного аппарата. Соответственно, связи, все дела. Тем более, если он был в этой теме давно. Там где власть, всегда идет закулисная возня. Всегда. Независимо от времени и места. При желании, при правильном использовании, через Жорика можно подобраться к тем людям, которые далеко сидят, высоко глядят. Ибо даже Контора не во всем могущественна.

И вот тут вопрос. Не в данном ли нюансе суть? Может, мы должны как раз сделать что-то…. я мысленно завис на минуту, примеряясь к этой идее. Блин…Неужели наша миссия связана с чем-то реально важным? Нет, ну, спасать страну, это бред, конечно. Какие из нас с мажором спасители. Смех один. Да и спасать ее надо гораздо раньше. Тогда, может, был бы шанс. Сейчас уже нереально. Но вот конкретные люди или личности, например, почему, нет?

Однако, все это лишь мои домыслы. Предположения. Как бы то ни было, бросить Матвея Егорыча с Андрюхой не могу. А то потом опять их в каком-нибудь отделе искать придется. Я уже понял, люди они веселые, идеи у них оригинальные. Поэтому надо быстрее вернуть деду шапку, без шапки он никуда не пойдёт, а потом искать мажора.

— Где шапка, гад? — Дед Мотя не стал миндальничать. Сразу взял быка за рога, а мужика за грудки.

— Какая шапка? — мужик так натурально удивился, что я, например, еще больше засомневался в зоркости дедовского глаза. Начал даже готовить извинительную речь. Мол, так и так, сами мы не местные.

— Ты мне не строй тут бестолкового. Где моя шапка, которую ты нашёл возле колеса обозрения? — Деда сбить с намеченной цели было невозможно.

— А-а-а-а-а…Шапка. Так она Ваша? Я же еще оглядывался, искал кто потерял. А зачем Вам летом шапка?

Мы с Андрюхой как раз собирались с разбегу, не останавливаясь, отцепить деда от этого ни в чем не виноватого мужика, но, услышав признательные показания, тормознулись.

— Ни хрена себе. — Вырвалось у меня вслух. — Не ошибся. Прикинь? Реально опознал мужика. Вот это зрение у деда.

— И зрение, и соображалка, и память. — Андрюха остановился рядом со мной. Он нагнулся вперед, опираясь руками о колени, и пытался выровнять дыхание. Зато дед — хоть бы хны. Даже не запыхался. Терминатор какой-то. Честное слово.

— Ну во-первых, не летом. Еще только май, а во-вторых, тебе какая разница. Ты шапку верни. — Матвей Егорыч пыхтел, как паровоз. Только пар из ушей не шел.

— Не могу. — Мужик виновато развёл руками. — Вон она, ваша шапка.

Он поднял голову и посмотрел наверх. Мы, соответственно, сделали то же самое.

На ветке сосны действительно висел головной убор деда Моти. Одиноко и вообще ни к месту.

— Ты нормальный? — Матвей Егорыч сразу отпустил мужика. Даже немного поправил и отряхнул ему рубашку. Наверное, юродивых в деревне не принято бить. Потому что, на кой черт этот тип закинул шапку на дерево, я например, ни одной адекватной причины не находил.

— Сынок, так что с котиком? — Спросила вдруг бабуля, стоявшая рядом. Она, между прочим, тоже пялилась вверх, подслеповато щурясь.

Андрюха посмотрел на старушку, потом на шапку, которую издалека при очень условных обстоятельствах, можно, наверное, было принять за кота, но при очень условных. Потом снова на старушку, а потом наклонился ко мне и тихо спросил.

— Слышь,