Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

Лег на койку и неожиданно быстро заснул.

Серый, сплошной и прохладный дождь действительно не перестал ни утром, ни к полудню, и вопрос о походе по окрестностям временно отпал. Зато у Новикова родилась идея и заслуживающая внимания мысль.

В ходе разговора о постройке стационарной базы, не только удобной, но и долженствующей представлять здесь человечество, то есть отражать определенные эстетические и даже идеологические моменты, Левашов предложил, увеличив до возможных пределов пропускную способность своей аппаратуры, воспроизвести любое нужное и подходящее строение, до храма в Кижах включительно.

Однако идея эта, несмотря на свою внешнюю простоту и привлекательность (Олег даже успел спланировать возможные варианты внутреннего оформления собора), большинством голосов не прошла. Сыграла роль психология первооткрывателей, не захотевших стать просто эпигонами.

И вот тут Андрей и сказал:

– А какого хрена мы мучаемся? У нас же есть дипломированный художник. Вызовем сюда Лешку Берестина, и пусть сделает красиво…

– О’кей, – согласился Левашов. – Канал я хоть сейчас перестрою, а Алексей действительно может придумать то, что надо…

Шульгин при этих словах скрестил руки на груди и изобразил на лице некоторое сомнение. Впрочем, вряд ли относящееся к художественным и архитектурным способностям Берестина.

Новиков его сразу понял.

– А вот это ты зря… – в голосе его прозвучали неожиданно мягкие, увещевающие нотки. – Не путай грешное с праведным. Я имею в виду только Алексея.

– Ну-ну, – ответил Шульгин. Они вообще понимали друг друга более чем с полуслова, слишком многое в прошлом их связывало, включая и поверяемые тайны первых юношеских увлечений.

– Нет, отчего же, – тут же отреагировал Шульгин, причем так, что Воронцов с Левашовым даже и не уловили предыдущего, – просто я уже устал состоять офицером для поручений…

– А что делать, раз ты поручик? – улыбнулся Новиков, довольный, что Сашка воздержался от комментариев по сути вопроса. – Олега не пошлешь, он при технике, а Дим вообще человек новый. Я бы и сам пошел, но…

– Ладно, сбегаю, – сказал Шульгин.

Он действительно сбегал, дождался на уже привычной ему площадке дома напротив, пока уснет Ирина, и осторожно постучал в дверь.

…Задача, поставленная Берестину, была одновременно и крайне проста, и таила в себе хитрости архитектурно-эстетического плана.

Дом, или, как он уже назывался попросту, форт, который решено было воздвигнуть как опорный пункт человечества на Валгалле, должен был обеспечить комфортабельное размещение, защиту от возможных природных катаклизмов, агрессивных действий местной разумной и неразумной жизни, не располагающей, конечно, осадной артиллерией и ядерным оружием, гарантировать полную автономность на длительный срок и вместе с тем своим внешним видом достойно представить самобытную культуру и национальные традиции первопереселенцев.

Пока Берестин трудился над эскизами и чертежами, расчетами потребных материалов и набросками интерьеров, на строительной площадке развернулись работы «нулевого цикла».

Метрах в двадцати от края обрыва, у подножия колоссальных сосен, больше похожих на секвойи, разместили, а потом и выкопали с помощью двух экскаваторов котлован десять на десять метров. Вначале шел мягкий грунт, а потом ковши заскребли по сплошной гранитной подушке. И Воронцову пришлось вспомнить свою флотскую специальность минера и подрывника. Конечно, работа с минами заграждения и торпедами отличается от гражданской пиротехники, но только в деталях. И он вполне успешно бурил шпуры, начинял их итальянским пластиком, в щебенку дробил розовый зернистый монолит.

– Надгробные памятники из него делать – цены бы не было, – усмехнулся Новиков, налегая на перфоратор и сплевывая попавшую на губы каменную крошку.

– Ага. Особливо если с травлеными портретами, – согласился Воронцов. – Счас как рванем – аккурат на миллион, если по десять тысяч за памятник считать…

Дойдя до глубины в пятнадцать метров, решили, что хватит. Отбойными молотками подровняли стены, выложили из готовых бетонных панелей пол, стены и три этажа перекрытий, обшили изнутри пенопластовыми щитами и вагонкой, проложили водопроводные трубы к ближайшему ручью и вывели за обрыв канализацию. Получились трюм и машинное отделение. В них установили три пятисотсильных дизель-генератора, емкости на пятьдесят тонн соляра, аккумуляторы от подводной лодки. Выше хватило места для складов, мастерских и стационарного поста управления СПВ.

Работали, разумеется, как хорошие армянские шабашники – часов по шестнадцать в сутки. И не потому, что было куда спешить, а от веселого трудового азарта, от непривычного ощущения, что работают для себя, от желания как можно скорее увидеть свои мечты и планы воплощенными в реальность.

К этому времени Левашов прямо между деревьями натянул медные шины, подвесив их на многозвенных фарфоровых изоляторах, по углам установил медные же параболические отражатели, и получилась третья по счету репликационная камера размером как раз с товарный вагон. Теперь он мог воспроизвести в ней все, что угодно, вмещающееся в эти габариты. Ну а если бы что-нибудь там все же не поместилось, камеру можно было раздвинуть и еще.

– Дожили, наконец, – сказал Шульгин, когда они сидели у костра за вечерним чаем. – С детства я коммунизм именно так и представлял. Правда, последнее время начал несколько разочаровываться.

– Последнее время – это как? – с интересом спросил Новиков.

– А вот как Олимпиада началась. Тогда я понял, что поспешил Никита Сергеевич.

Посмеялись, хотя и невесело.

Потом Берестин показывал свои чертежи и эскизы. Наибольшее впечатление произвел акварельный рисунок, на котором янтарно светился свежим деревом трехэтажный боярский терем. Казалось, снова вернулось детство с учебниками «Родная речь» на кремовой трофейной бумаге, в которых царь Салтан работы Билибина выходил на крыльцо такого же свежесрубленного дворца.

– Оно конечно, плагиат, – выразил общее мнение Шульгин, – но смотрится здорово. Знать бы еще, кто это может воплотить…

– Есть кому, – ответил Левашов, до сих пор стойко хранивший в тайне свою идею. – У меня на Селигере проживает великолепный плотник и столяр, дядя Коля Абакшин. Попивает, как водится, но мастер… Топором «Сейку» починит. Давайте, я с ним переговорю, он артель соберет и за приличное вознаграждение чего хочешь сладит.

– А как же?.. – спросил Новиков.

– Да элементарно. Я ему вкручу. Скажем, так: строим писательский дом творчества. На машине ночь покатаю по лесным дорогам – и сюда. При хорошей зарплате и чарке в нужное время им любая география с астрономией до фени. А хоть бы и что – все равно ему никто не поверит…

– Ну раз так – действуй.

– Только сначала нужно материал заготовить. Что ж, при них машину включать будешь?

– Тоже не проблема. А сколько? Ты считал, Леша?

– Да кубов триста надо. Причем желательно бревно метров двенадцать в длину и толщиной полметра…

– И чтобы дубовое…

– Да хоть палисандровое, – сказал Левашов и пошел листать справочники, чтобы выяснить, какая фирма и где располагает запасами нужного строевого леса.

…Так все и получилось. Дядя Коля, незначительного роста худощавый мужик с хитрыми глазами, не очень бритый и как бы не совсем трезвый (хотя и без запаха), прибыл со своей бригадой в восемь топоров, долго и заинтересованно изучал чертежи, походил по площадке, пересмотрел и перещупал бревна, бормоча под нос неразборчивые слова, покурил, глядя на речную гладь, и лишь потом назвал свою цену.

– Ничо, ничо, – успокоил он Новикова, приняв его за главного. – Контора твоя не беднеет, бревна вон вертолетом тягаете, а оно в тыщу рублей час выходит, я цены знаю…

«Вот дьявол хитрый, – ругнулся про себя Новиков, – а мы и не подумали, что дорог сюда никаких нет…»

– По реке перевезли, на барже.

– Может, и на барже, а наверх-то все одно вертолетом, круча вон кака…

Новикову осталось только соответствующей мимикой показать, что да, было дело, сам понимаешь какое, и нечего вспоминать, и с тобой сговоримся, была б работа сделана.

Бригада у дяди Коли подобралась уникальная. В том смысле, что и мастера опытные, и понимали друг друга с полуслова. Кроме самого необходимого, и разговоров на площадке слышно не было. А топоры у них… Сказка, а не топоры, те самые, что и бриться можно, и карандаш чертежный заточить, ну и все остальное, само собой.

Наука плотницкая тоже куда как непростой оказалась. Простую клеть срубить, четырехстенок – и то, а если сложные хоромы, составные, из нескольких клетей, связанных переходами, да с потайными углами, крыльцо на стояке, гульбище на выпусках, с вырезными сенями, шатер с повалами, терем и горницы… Колонисты Валгаллы и слов таких не слышали в своей жизни, а тут пришлось узнать.