Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

Во время монтажа Олег не раз и не два вспоминал пришельцев самыми неодобрительными из известных ему слов. Если бы не их хамская выходка с похищением квартиры, все получилось бы втрое быстрее и впятеро лучше. А так, несмотря на то, что Воронцов несколько раз ездил с записками Олега по разным адресам и привозил от спекулянтов тщательно подобранные по кондициям наборы радиодеталей, выходная камера получилась объемом всего только в один кубометр.

– Мало, конечно, но пока хоть так, – сказал Левашов, откладывая паяльник. – Потом переделаю на японских микросхемах. Теперь часок поспать бы, и можно начинать испытания…

– Что, и выдержки хватит? – не поверил ему Воронцов. Посчитал, что позирует Олег, научившись этому от Новикова с Шульгиным. Сам бы он не утерпел.

– При чем тут выдержка, – рассеял его сомнения Левашов. – Тут наладка часа на три, а то и больше, а у меня и руки дрожат, и глаза не смотрят…

В расчетах своих Левашов и тут не ошибся, возиться с наладкой и настройкой ему пришлось даже чуть больше, чем три часа. Но зато когда все, на его взгляд, было в полном порядке, он посмотрел на Воронцова с нескрываемой гордостью.

– Ей-богу, я таки молодец. Без «брешешь». Конечно, Ирина мне здорово помогла и твой чертежик тоже, но я бы и без них справился. Тут главное – идея. А ты говоришь – пришельцы… Нобелевскую по физике я наверняка заработал!..

Воронцов слушал его, а сам думал, какие грандиозные возможности таятся в людях, неведомые им самим, если рядовой инженер Олег буквально из ничего создал такую штуку. И что совсем не дураки пришельцы всех мастей, окружившие Землю своим пристальным вниманием. Он не понимал физического и математического смысла совмещенного пространства-времени, но практические выводы были ему доступны вполне. И нет никаких сомнений, что другой изобретатель-одиночка или, скорее, научный коллектив в любой момент может открыть или выдумать нечто другое, для чего и названия нет, но окончательно перевернуть все наши представления о мире. От таких мыслей становилось и весело, и жутко, и озноб пробегал по спине – как в тот раз, когда он выходил на боевое траление, а оркестр на пирсе играл «Прощание славянки».

– Так с чего начнем? – прервал его философические размышления Левашов. – Заказывай…

– Да я как-то и не соображу. Оно ведь все равно в принципе. Если только для истории, для мемуаров и некрологов… Не будешь же писать потом, что первым предметом, извлеченным из потустороннего континуума, оказалась бутылка виски «Джонни Уокер». Так что давай что-нибудь более идеологически выдержанное.

– Хорошо. Тогда я сразу начну свои проблемы решать. А то ведь я сейчас как инженер Смит на Таинственном острове. Отвертка – и та не своя…

Он начал, шевеля губами, как малограмотный при письме, набирать какие-то комбинации цифр, букв и иных знаков на клавиатуре. Внутри серебристых ящиков возникло и стало нарастать ровное трансформаторное гудение, между медными прутьями кубической конструкции, которая и являлась центральным элементом установки, заструилась голубоватая завеса ионизированного воздуха и начали проскакивать искры.

– Кожух надо будет поставить, – озабоченно сказал Левашов, – тут напряжение под сто киловольт…

Воронцов не заметил, как и что произошло, но в следующую секунду внутри камеры возник аккуратный, в красно-черном корпусе компьютер «Атари».

– Порядок, – сказал Левашов. – Теперь я подключу его вместо этого барахла, и дело пойдет…

И дело действительно пошло. Когда за окнами рассвело, уже не только Левашов, но и Воронцов наловчился управлять установкой почти свободно. Попутно Олег в доступной форме объяснил ему не только практическую, но и этическую сторону вопроса.

– По сути, можно было бы и не возиться. Тот же эффект достигается и напрямую. Я бы мог организовать совмещение с любой точкой на Земле, к примеру – со складом готовой продукции той же «Сони». Заходи и бери, что нужно. Кстати, и размеры камеры не лимитировали бы…

– Так в чем вопрос? Может, и вправду не стоило велосипед изобретать?

– Потому я об этике и заговорил. Это ведь уже будет кража или даже грабеж? Кому-то расплачиваться придется за наши дела, люди пострадают.

«Надо же, – подумал Воронцов, – у Олега еще и на нравственные размышления время остается». Сам он, честно сказать, этот аспект в виду не имел совершенно. Велика ли беда, если у классовых врагов позаимствовать кое-что? Тем более что на общечеловеческое, в конце концов, дело. Он настолько уже ощущал себя участником пусть и не объявленной, но войны, что считал реквизицию необходимых для ее ведения средств вполне законной.

– А в твоем варианте откуда товар берется?

– В принципе оттуда же. Только подсказанная твоим приятелем схема, обнаружив нужный предмет, дублирует его, снимает копию на молекулярном уровне. И запоминает, так что в дальнейшем копирование раз найденного изделия происходит автоматически. По мере надобности.

– Так это ж какой объем памяти нужен? Чтобы по молекулам запомнить один только компьютер?

Левашов усмехнулся.

– Тут совсем другие принципы.

Когда в мастерской появились Новиков с Шульгиным, подготовка к экспедиции была уже в полном разгаре.

Шульгин вошел первый, веселый и чем-то возбужденный, остановился на пороге, стряхивая капли дождя с потертой кожаной куртки, и вдруг замолчал, увидев установку, пол вокруг которой был завален ящиками, коробками, палатками. Спальными мешками и прочими необходимыми в дальнем путешествии вещами.

– Так, – сказал он, оборачиваясь к Новикову. – Как видишь, они здесь времени не теряли. Судя по всему, решение принято без нас…

Подошел, сдвигая ногой в стороны мешающие ему предметы, прочел вслух надпись на ящике с консервами, поцокал языком.

– Ну и что тут у вас? Рог изобилия? Скатерть-самобранка? Полевой синтезатор «Мидас»? Или шкатулка Пандоры, наконец? – спросил он, демонстрируя сообразительность и умение оценивать обстановку. Правда, особых способностей и не требовалось, чтобы догадаться, что импортные товары двух десятков наименований и в таких количествах естественным образом в квартире среднего советского гражданина появиться не могут.

Левашов в двух словах ему все объяснил.

– Годится, – кивнул Шульгин. – Но желаю видеть лично. Блок сигарет «Данхилл» можешь?

– Прошу… – Олег, словно пианист-виртуоз, пробежал пальцами по кнопкам.

Шульгин повертел упаковку перед глазами, распечатал, вытащил сигарету и с сомнением закурил. При этом он, вдыхая дым, поднимал лицо кверху и прикрывал глаза. После третьей затяжки он кончил валять дурака и нормальным голосом сказал:

– Без обмана, разницы никакой…

А Воронцов в это время наблюдал за Новиковым. Тот отчего-то в разговоре не участвовал, смотрел на происходящее со смутной улыбкой, будто его здесь вообще ничего не касалось. И поводов для ажиотажа он не видел.

И с неожиданным раздражением Воронцов подумал, что слишком все здесь похоже на провинциальный театр. Каждый не живет, а старательно исполняет раз и навсегда избранное амплуа. И вдобавок переигрывает. Чтобы зритель, упаси бог, не перепутал, кто есть кто. Нормальный, без затей, человек никогда не следит за каждым своим словом и жестом, он может и глупость сказать, и повести себя неадекватно… А эти ребята – нет. Самоконтроль – как раковина у рака-отшельника…

Он подошел к Новикову и спросил, чем он так озабочен.

– Я просто просчитываю, сколько и чего нам еще потребуется по максимуму. На случай, если в ближайшее время нам не удастся вернуться.

– А по максимуму нам нужно практически все, что бывает на свете. А вот на полгода автономного плавания потребность рассчитать стоит.

И тут же переменил тему, спросил, не произошло ли за минувшие сутки с ним или Шульгиным чего-нибудь необычного, что можно истолковать в известном смысле.

– Нет. Насколько я могу судить – ничего. С Сашкой – тоже…

– Вот и слава богу. Возможно, они нас пока потеряли. Но отрываться пришлось с боем.

Выслушав рассказ об эпизоде в метро, Новиков только покрутил головой, не выразив вслух своего отношения. И Воронцов не стал дальше развивать тему, тем более что Левашов громко сообщил, что готов к выходу на режим перехода.

…И вот снова открылась дверь из московской квартиры в иной мир, неизвестно где расположенный, в сотнях световых лет или нескольких миллиметрах от нашего мира, и оттуда задувал теплый, пахнущий цветами и лесом ветер, и в пасмурной мастерской сиял луч чужого жаркого солнца. Олег перегнулся через край рамки и коснулся рукой густой зеленой травы на той стороне.

Пересечь границу и ступить на почву чужой планеты довольно долго никто не решался. Все четверо стояли и смотрели, не говоря ни слова. Войдешь туда, а дверь вдруг захлопнется, и где тогда искать обратный путь?

Первым проявил решимость Шульгин. Он переступил черту и замер на расстоянии вытянутой руки, по колено в густой траве. Где он был в этот момент?