У Вечного огня - Алла Герцева

 Варвара Михайловна подняла глаза.

 — Ты не судья, чтобы  свои упреки выкладывать! Погоди,  внуки подрастут, может еще и не то сотворят!

 — Типун тебе на язык! Чтоб ты онемела! — перекрестилась старушка. — Вот как без отца растить детей! Любка куски со столов собирает,  целую сумку приволокли! Какое горе вы знали! Жили как у Христа за пазухой,  где уж, воспитанием заниматься!  — старуха сплюнула, и засеменила в дальний угол зала.

 — Небось, буржуйке, не посмеешь в лицо обвинения бросить! — крикнула ей вслед Варвара.

 — Мама! — потянула Люба ее за рукав. — Не надо ссору ни с кем затевать! И так тяжело!

 Буржуйка, это я! Тамара, наклонила голову, пригнулась, словно желая спрятаться. Меня в городе не любят.

 Вадим Евгеньевич и Анатолий Алексеевич вошли в зал, остановились у стены, явно о чем-то споря. Вадим размахивает руками, Толик терпеливо слушает, склонив голову к плечу.  Наверное, о цене не сговорятся! Подумала Тамара. В зале суда, перед заседанием, о чем можно спорить!? Вадим явно не в себе.  Она не могла предположить, что Вадим возмущается состоянием помещения.

 — В прошлом году,  дал деньги, а ремонт так и не сделали! — сдерживая захлестнувшую его злость,  говорит Вадим!

 Адвокат согласно кивает головой. Понимает,  Вадим нервничает, и пытается успокоить себя  разговором на любую тему, только не о главном.

 — Я поговорю! —  мужчина положил ладонь  на локоть Вадима. — Сейчас  должен уйти. Мое место там! — он показал рукой на стол, возле решетки.

 Вадим прошел в зал, сел на свободный ряд.

 Тамара стерла ладонью, побежавшую по щеке слезу. Не хочет сидеть со мной рядом. Ну и пусть!  Скорее бы начиналось! И скорее закончилось!  От напряжения, у нее заложило уши.

 Мишку трясет от озноба.  Он давно проснулся, и тихо лежит, накрывшись с головой.  Вчера,  долго прислушивался к разговору друзей.

 — Говори,  ничего не знаешь! Не видел, кто  бил! — учил Семен Кольку. — Сядешь, загубишь свой спорт!

 — Не признавайся! Водку не приносил! Спор не затевал!  — твердил Володьке дядя Миша.

 Что ж, мне за всех отвечать!  Вздыхает Мишка. Дядя Миша говорил,  не сознавайся. Арматуры  в руках не держал. Подрались немного. Серега первым начал ссору!  Мишка повернулся  на  бок, уткнулся носом в стену. Денег у мамки нет, выручать.   Наташка болеет. Зря я на Сережку прыгать стал.

 Володька тоже не смыкает глаз. Будто впервые увидел свою жизнь, как на ладони. Бегал по саду босиком. За широкими воротами  никто не обижал.  В школе  не любили! Буржуйский сынок! Часто слышал  за своей спиной. Вот и теперь, наверное, Колька с Мишкой его проклинают! Водку принес. К Сереге начал задираться. И на огонь положить, тоже он придумал, чтобы следы замести.

 Колька не может сдержать слез.  Вернуть  бы все назад!  Проснуться рано утром, и под душ! Поиграть мускулами. Гордо пройти по улице. Маринка, давно на меня поглядывала. Володька ей  надоел. 

 Ребята не откликнулись, на привычный призыв Михаила.

 — Завтрак принесли!                                             

 — Не до еды им! — махнул рукой Семен.

 — Жаль! Мальцы еще! Натворили по пьяне!

 — Сами виноваты! — подвинул чашку с кашей Семен. — Ничего, отсидят, поймут вкус жизни!

 — Что ж, ты его не понял! — скривил рот в усмешке, Михаил. — Опять сюда угодил!

 —Я урка! Щипач! — открыл золотую фиксу в улыбке, Семен. — По-иному, жить не умею!

 — Когда шестьдесят шибанет, захочешь! Да, уж точно, не сможешь! — стукнул кулаком по столу. Михаил.

 Щелкнул дверной замок.

 — На выход!  — позвал дежурный.

 Семен оскалился.

 — Ни пуха, ребятки! До скорого!

 Михаил поглядел вслед ребятам, тяжело вздохнул. Склоненные головы, сгорбившиеся спины, заложенные за спину руки, вызвали в его душе безмерную жалость. Отчего нынче малолетки  такие злобные!  Что-то в обществе, там наверху, государственные мужики, не так закрутили! Не зря по голубому экрану говорили, если преступность растет,   в аппарате плохо работают!

 Алексей поднял воротник куртки. Холодный ветер проникает,  кажется до самых внутренностей. Когда же она придет? Поглядел  на часы. В здание  заходить не хочется. Вчера Инна сказала, приедет Денис из Москвы, освещать в центральной прессе судебный процесс. У Дениса уже заголовок готов, по секрету сообщила девушка. «Суд над злодеями!» Ревность всю ночь не давала  спать.  Сердце  забилось толчками, когда  увидел знакомую куртку с капюшоном, отороченным серым кроликом. Возле девушки  высокий парень в черной кожанке, и такой же кепи. Противный мужик! Сразу определил Алексей.

 — Это Денис! — открытая улыбка Инны, согрела сердце Алексея. Он протянул руку.

 — Алексей!

 Денис улыбнулся, крепко пожал его ладонь.

 — Местный Пинкертон! Наслышан! Инка по телефону последние две недели  только о вас и говорит!

 — Не ври! — хлопнула девушка Дениса по плечу, и покраснела.

 — Мы с Денисом учились вместе на журналистике в Москве!

 — Знаю! — улыбнулся Алексей. — Ты рассказывала.

 — Она и обо мне успела разболтать! — рассмеялся Денис, и потер руки. — Однако, прохладно! Может быть, в зал заседаний проследуем!

 — Можно! —  Алексей оглянулся на шум подъезжающей машины.

 — Кажется, виновники торжества пожаловали! — Денис с интересом вглядывается.

 Серая, крытая машина, с зарешенными маленькими прорезями на окошках, остановилась возле судебного крыльца.

 — Выходи! — открыл железную дверцу, сержант. — Приехали!

 Первым соскочил  Володька.

 — Руки за спину! — скомандовал милиционер. — Следующий!

 Колька повел плечами от холодного ветра, спрыгнул на землю.

 Мишка, остановился в дверном проеме. Вдохнул полной грудью холодный воздух, закашлял. Теперь не скоро придется побегать с Наташкой по снегу, поиграть в снежки с ребятами. На  глаза навернулись слезы.

 — Гляди, привезли, басурманов! — приблизилась к машине маленькая полная женщина, в цветастом платке.  Мишка узнал в ней тетку Шуру из гастронома.

 — Что ж вы наделали! — покачала она головой. — Товарища убили! Матерям своим горе накликали! Себе жизнь покалечили!

 — Скорее выгружайтесь! — подтолкнул  конвоир. Мишка  неуклюже приземлился, шмыгнул носом. Слезы  застлали  глаза.  Громко засопел.  Мамка,  наверное, пришла, бабуля с Наташкой.  Упираясь взглядом в спину, идущего впереди Николая,  машинально задвигал ногами, спотыкаясь на каждом шаге.

 — Привезли! Ведут! — вбежала в зал девчушка тринадцати лет, из соседнего с Мишкой, дома.

 Любаша подняла голову. Будто издалека над ее ухом прозвучал голос матери.

 — Крепись!

 Дверь распахнулась. Вошел молодой сержант. За ним Володька, Николай.

 Мишка!  Люба увидела стриженую голову сына.

 — Мальчик мой! — прошептала она. — Исхудал! — по вздрагивающим плечам,  поняла,  он из последних сил сдерживает себя, чтобы не разреветься. Конвой провел ребят за решетку. Прижавшись, друг к другу, они замерли на широкой скамейке.

 Тамара закусила губу.  Сердце  подкатилось к горлу.

 Галина подалась вперед всем телом, разглядывая Николая. Неужели, ее сын на скамье подсудимых! Она  не может поверить, что все это происходит наяву. Гнев, заглушает разум.  Ей хочется встать, сломать решетку, кричать и плакать, рвать на себе волосы. Будь ты проклята! Повторяют ее губы. Черная вдова!  Мужа угробила! Сына похоронила! Чужим детям не дает жить! Довела до суда! Хочет сполна насладиться чужим горем! Святая мстительница!

 Рука Андрея  обнимает жену. Он чувствует, как она дрожит, и напряглась, словно натянутая струна.

 — Успокойся!

 Надежда Ивановна прижала ладонь к губам, чтобы сдержать крик.  Как только она увидела ребят за решеткой,  жалость захлестнула ее.  Сережа был добрым мальчиком. Суд над его друзьями! Он бы не  обрадовался. Ей стало жаль мальчишек. Дети виноваты в том, что они дети своих родителей! Вспомнились ей чьи-то слова. Разве они, предполагали, чем  закончится ссора? Неужели хотели убийства!? 

 Зал заполнился до отказа. Свободным мест нет. Алексей, обнял Инну за плечи.

 — Уступите место, пожалуйста! — наклонился  к сидящему с краю, парнишке. — Пресса! —  милицейский мундир согнал мальчишку с места.  Он махнул Денису, но тот покачал головой, оставшись стоять у стены.

 Вошла высокая девушка в черном платье, прошла мимо кафедры, остановилась у стола.

 — Прошу всех встать! Суд идет!

 Две женщины, и мужчина в мантии, прошли по сцене, заняли места на кафедре.

 Шум в ушах мешает сосредоточиться Надежде Ивановне. Она поняла,  судья что-то произносит, обращаясь к ней.  Отрицательно покачала головой, так и не поняв вопроса.  Только бы они меня не трогали!  И так сижу, на виду у всех!