Непокорный рыцарь - Софи Ларк

наконец я дотронулся до ее руки. Она была сухая и холодная.

С меня будто спало заклинание. Я скатился с кровати и побежал из комнаты прямиком на чердак, где и сидел, пока меня не нашел Данте. Он сказал, что отцу пришлось отвезти нашу мать в больницу. Но по выражению его лица я понял, что Данте уже знает о ее смерти. Но они не знали, что я видел. Что я наблюдал за этим. И ничего не сделал, чтобы помочь.

Я никому не рассказывал об этом из-за стыда. Я знаю, что был всего лишь ребенком. Но я все равно поступил как гребаный трус.

Я ненавидел себя за это. Ненависть к самому себе превратилась в ненависть к окружающим.

Но я не ненавижу Камиллу.

Я уважал ее за стойкость и несокрушимость.

А теперь я смущен и почти признателен, что спустя столько лет она решилась кому-то открыться… и этот кто-то оказался я.

Но… я хочу стать достойным ее доверия. Я хочу быть ее тихой гаванью. Даже если я не вполне представляю как.

– Я должна еще в кое-чем признаться, – говорит Камилла.

– Что такое?

– Меня донимает один коп. Он вынудил меня толкать дурь для Ливая.

– Что?

– Ага. Он поймал на этом моего брата, и, чтобы уберечь Вика от беды, я вызвалась работать информатором.

– Его фамилия Шульц? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает она. – Логан Шульц.

Я чувствую, как во мне вновь поднимается ярость.

Мне приходится взять себя под контроль, чтобы мои руки не дрожали.

Но Камилла все равно чувствует мой гнев, ведь ее ладонь лежит на моей. Девушка испуганно смотрит на меня.

– Прости, – говорит она.

Я зол, но не по той причине, по которой она думает.

Я в бешенстве, что на Камиллу обрушилось еще и это. Любой другой давно бы сломался под таким гнетом.

Мне насрать, если какой-то амбициозный полицейский хочет выслужиться за мой счет. Но какого хрена он нацелился на Камиллу? Я представляю, что он поджидает ее у мастерской, как поджидал нас у «Якоря», с этой своей дурацкой ухмылкой на лице…

От этой картины мне хочется выследить Шульца и вонзить нож ему в сердце.

– Ты рассказывала ему что-нибудь? – спрашиваю я Камиллу.

– Немного о Ливае, – отвечает она.

Это плохо. Если Ливай выяснит, чем занимается Камилла, ему хватит жестокости и безрассудности, чтобы отомстить ей.

Я убью на хрен Каргилла, стоит ему лишь подумать об этом.

– Но я не говорила ничего про тебя! – спешит заверить меня девушка.

– Мне плевать на это, – говорю я. – Шульцу меня не запугать. Я зарою его, если этот коп будет тебе угрожать.

Камилла бледнеет.

– Я не хочу, чтобы ты убивал кого-то ради меня, – говорит она. – Я серьезно, Неро. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал.

Я смотрю ей в глаза.

– Тогда как мы можем быть вместе? – спрашиваю я. – Я могу поменять что-то в себе. Но не это.

По телу девушки пробегает дрожь – то ли от мысли о нас как о паре, то ли от того, что она знает обо мне. Что, если нужно, я без колебаний прибегну к жестокости.

Мы доезжаем до «Аксель-Авто». Я паркуюсь у обочины и выключаю двигатель.

– Тебя проводить до двери? – спрашиваю я.

Камилла качает головой.

– Я могу дойти сама. Кажется, я уже протрезвела.

Девушка наклоняется и нежно целует меня в губы.

– Обсудим все завтра, – говорит она.

* * *

Я смотрю, как Камилла заходит в мастерскую, но сам не спешу домой.

Если Шульц оказывает давление на девушку, то он представляет собой большую проблему, чем я думал. Мне нужно снова им заняться, но на этот раз взглянуть под другим углом. Я хочу узнать больше о Мэттью Шульце.

Остаток ночи я провожу, разъезжая по округе и навещая старых друзей. Людей от сорока и старше, кто жил в районе Саут-Шор в 2005 году, когда Шульц-старший служил полицейским.

Я хочу знать, кто застрелил его той ночью.

Никто не подкатывает к полицейскому в его выходной день и не пускает ему по случайности пулю в лоб. Это не какой-то неудачный угон.

Не говоря уже о том, что немного найдется семьянинов, разъезжающих по городу в 1:30 ночи, оставив дома жену и ребенка. И уж точно не у Розенблюм-парка. Я надеюсь узнать о любовнице, пристрастии к азартным играм или о некой коррупционной схеме. У Шульца-старшего был враг, и я хочу знать кто.

Я болтаю с Джереми Портером, местным старожилом и владельцем круглосуточного магазинчика на углу 76-й и Чаппел-авеню, у самого парка. Он говорит, что помнит ночь убийства, потому что как раз сидел за прилавком и слышал выстрел и звук сирен. Но он ничего не видел.

– В газете написано, что было видео с камеры наблюдения, – говорю я. – Оно было снято с вашего магазина?

Мужчина качает головой.

– Не. Отсюда ничего не увидишь. Да тогда у меня и камер-то не было.

– Как вы думаете, откуда могло быть снято видео?

Он пожимает плечами.

– Может, со здания похоронного бюро на Джеффри? Да тока нет его там уже.

Я пытаюсь пообщаться с хозяином китайского ресторанчика по соседству с бывшим похоронным бюро, но тот ничего не знает и отказывается со мной разговаривать.

– Мне не нужны проблемы, – говорит он. – Я закрываюсь на ночь. Не возвращайтесь.

Наконец я получаю зацепку от Августа Брюса. Его паб расположен в Саут-Шоре – не очень близко к парку, но в том же районе.

Это мужчина лет шестидесяти с бульдожьей челюстью и руками, как у моряка Попая. А еще он самый прижимистый человек на свете. Но Август уважает моего отца, так что старается быть гостеприимным и предлагает мне выпивку за счет заведения.

Я беру пиво, не обращая внимания на пыльную бутылку и грязную тряпку, которой Брюс протирает стойку.

– Да, я знал Шульца, – говорит он.

Мужчина закуривает самокрутку, несмотря на то, что в его пабе запрещено курить. Впрочем, судя по запаху, делает он это нередко.

– Откуда вы его знали? – спрашиваю я.

– Его сестра вышла замуж за моего племянника. К тому же он вырос здесь, в южной части города. Звезда бейсбола. Выиграл чемпионат штата на позиции питчера. Его заметила команда «Саут-Бенд Кабс», но так и не пригласила. Так что его знали все в округе.

– А потом он стал копом.

– Точно, – хихикает Брюс. – Тут у людей только два пути: криминал или борьба с криминалом. Прямо как в детстве – нужно выбрать команду.

– Но он был грязным полицейским.