Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - Маргарет Макмиллан

В тот раз дело едва не кончилось как раз такой катастрофой, но произошла она в Германии и едва не покончила с кайзером. Один человек из его ближнего круга писал: «Все общество сначала было охвачено замешательством, а потом – негодованием и отчаянием»[361]. Немцы были в ужасе и в ярости оттого, что их правитель выставил себя таким дураком – да еще и не в первый раз. Консерваторам и националистам пришлись не по нраву его заверения в дружбе с англичанами, а левые и либералы пришли к выводу, что самое время поставить и самого кайзера, и его режим под контроль парламента. Довольно удручающим было то, что одним из немногих, кто выразил поддержку Вильгельму, был прусский военный министр. Генерал Карл фон Эйнем сообщил кайзеру, что армия верна ему и в случае необходимости сможет разобраться с рейхстагом. Бюлов довольно неуверенно выступил перед депутатами в защиту своего государя, и Вильгельм, который, как обычно, совершал свои осенние визиты и охотился, внезапно впал в глубокую депрессию[362]. Его гостям тяжело было наблюдать внезапные переходы императора от рыданий к вспышкам ярости. Один из них говорил: «Я чувствовал, что обнаружил в лице Вильгельма II человека, который впервые с изумлением увидел реальный мир вокруг себя»[363]. Фон Эйнем, в частности, считал, что в государе что-то надломилось и после этого случая он больше уже не мог быть таким уверенным в себе правителем, как прежде. Хотя гроза миновала и кайзер сохранил свой трон, он сам и весь институт монархии были серьезно ослаблены[364]. Вильгельм никогда не простил Бюлову его, как думал кайзер, предательского поведения – и этот эпизод стал еще одной причиной для отставки канцлера.

В Англии история с The Daily Telegraph стала одним из предметов яростных дебатов внутри правящей Либеральной партии. Эта партия сформировала правительство, обещая сократить государственные расходы и провести социальные реформы – в частности, ввести пенсии по возрасту. И вот, благодаря гонке вооружений, они оказались в таком положении, которое вынуждало их тратить не меньше своих предшественников, а больше. Тем не менее они не могли игнорировать угрозу со стороны Германии и растущую общественную озабоченность этим вопросом. Адмиралтейство отказалось от своей скромной программы 1907 г. и пришло к заключению, что нуждается как минимум в шести дредноутах. В декабре 1908 г. первый лорд адмиралтейства Реджинальд Маккенна представил кабинету свои предложения. Новому премьер-министру Асквиту они понравились, но он вынужден был иметь дело с глубоким расколом в самом правительстве[365].

Резкому увеличению военно-морского бюджета противились, главным образом, так называемые экономисты под предводительством двух самых, пожалуй, интересных и противоречивых британских политиков того времени. Дэвид Ллойд Джордж, радикал из простой валлийской семьи, объединил усилия с Уинстоном Черчиллем, своего рода диссидентом от аристократии. Вместе они противостояли тому, что считали ненужными тратами, подвергающими опасности те социальные реформы, которых оба добивались. Если бы заказ новых дредноутов был одобрен, то, как министр финансов, Ллойд Джордж должен был бы изыскать 38 млн фунтов для их постройки. Он сообщил Асквиту, что либералы потеряют поддержку в стране, если не смогут разобраться с «гигантскими военными расходами, оставшимися нам в наследство от наших безрассудных предшественников». Ллойд Джордж предупреждал главу кабинета о возможных последствиях: «Когда мы объявим о 38 млн фунтов ожидающих нас военных расходов, недовольство членов Либеральной партии перерастет в открытый мятеж и полезность нашего парламентского большинства будет исчерпана».

Между тем консервативная оппозиция, большая часть прессы и общественные организации вроде британской Морской лиги и Комитета обороны при Лондонской торговой палате оказывали давление на правительство, в чем им помогали производители оружия, пострадавшие от депрессии 1908 г. Действительно, кораблестроительным компаниям приходилось даже увольнять рабочих и инженеров. Одна листовка Консервативной партии гласила: «Наш флот и наших безработных могут уморить голодом – и если вы не изгоните это правительство, то вскоре такая же судьба ожидает и вас»[366]. Король со своей стороны дал понять, что желает заказа восьми дредноутов, – и тут он шел в ногу с общественным мнением. Некий депутат-консерватор в то время сочинил лозунг: «Нам нужно восемь, мы требовать не бросим».

К февралю 1909 г. Асквит сумел сформулировать компромиссное решение, которое оказалось приемлемым для кабинета, – в наступающем финансовом году предполагалось начать строительство четырех дредноутов, а к весне 1910 г. к ним должны были добавиться еще четыре – но лишь в случае, если такая необходимость в тот момент стала бы очевидной. В итоге эти корабли и правда были построены, поскольку Италия и Австро-Венгрия – союзники Германии – начали собственные «дредноутные» программы. Либералы сплотили ряды, и правительство легко отразило нападки консерваторов, заявлявших, что оно якобы не обеспечивает безопасность империи. Кампания в прессе постепенно затихла, и внимание общественности сосредоточилось на проекте бюджета, который Ллойд Джордж предложил в конце апреля 1909 г. В посвященной этому бюджету речи этот политик все еще выступал с радикальных позиций, однако уделил внимание и положению Британии на мировой арене. Бюджет был сформирован так, чтобы направить средства на изменение жизни английских бедняков и борьбу «против нищеты и грязи». Однако Ллойд Джордж и не думал пренебрегать национальной обороной: «В настоящих внешнеполитических условиях такая громадная глупость была бы проявлением не либерализма, а безумия. Мы не намереваемся ставить под угрозу господство на море, которое, по нашему мнению, необходимо и для существования британской нации, и для защиты жизненных интересов западной цивилизации в целом». Для того чтобы найти средства одновременно на оборону и на социальные программы, он предлагал поднять старые налоги – такие, как налог на спиртное и на наследство. Сверх того, предполагалось ввести новые налоги – на землю. Богачи, включая земельную аристократию, резко возражали против этих новшеств. Бюджет, который назвали «народным», привносил в британское общество революционные изменения. Землевладельцы угрожали уволить работников в своих поместьях, а герцог Баклю объявил, что вынужден будет перестать жертвовать местному футбольному клубу свою ежегодную гинею. Любивший хорошую драку Ллойд Джордж и не думал сдаваться. Дредноуты нужны богатым, говорил он, а теперь они отказываются за них платить? И какой, в конце концов, тогда прок от аристократии? «Содержание полностью обеспеченного герцога обходится нам так же дорого, как два дредноута, но при этом последние внушают не меньший страх и служат куда дольше»[367]. В ноябре 1909 г. палата лордов отвергла этот бюджетный проект, что, вполне возможно, изначально входило в планы Ллойд Джорджа. Для верхней палаты такой поступок был беспрецедентным. Премьер-министр Асквит распустил парламент и в январе 1910 г. снова пошел на выборы, используя предложения Ллойд Джорджа в качестве программы. Его линия взяла верх, пусть на этот раз и с меньшим количеством сторонников, а потому в апреле палата лордов все же благоразумно одобрила новый бюджет. На следующий год, после продолжительной политической борьбы, палата лордов одобрила и парламентский акт, который навсегда положил конец ее господству. В отличие от Германии Британия сумела одновременно и преодолеть финансовый кризис, и сохранить прочный парламентский контроль над происходящим в стране. Англичане победили и в гонке вооружений – когда началась Великая война, Британия располагала двадцатью дредноутами против тринадцати немецких, а также имела решающее преимущество по всем остальным категориям боевых кораблей.

Военно-морская гонка является ключевым фактором, который позволяет понять причины напряженности, возраставшей тогда между Британией и Германией. Соперничество в торговле, борьба за колонии, националистически настроенное общественное мнение – все эти вещи сыграли свою роль, но они также частично или в полной мере присутствовали и в отношениях между Британией и Францией, Россией и США. Однако ни в одном из этих случаев все это не вызвало таких подозрений и страхов, которыми в предвоенные годы были отмечены отношения Англии с Германией. А ведь все могло быть совсем иначе. В 1914 г. эти две страны являлись друг для друга крупнейшими торговыми партнерами, о чем предпочитают не вспоминать сторонники теории, согласно которой государства тем менее склонны воевать друг с другом, чем прочнее они экономически связаны. Их стратегические интересы могли отлично совпасть, оставив Германии господство на суше, а Британии – лидерство на морях.