Путешествие к центру Земли - Жюль Верн

Бегство невозможно. Чудовища приближаются; они носятся вокруг плота с такой скоростью, что курьерский поезд не догнал бы их; они описывают концентрические круги вокруг плота. Я схватываю карабин. Но что может сделать пуля с чешуей, прикрывающей туши этих животных?

Мы замерли от ужаса. Вот они уже совсем близко! С одной стороны – крокодил, с другой – змея. Остальное стадо морских чудищ исчезло. Я собираюсь выстрелить. Ганс знаком останавливает меня. Морские гады проносятся в пятидесяти туазах от плота, бросаются друг на друга и в ярости не замечают нас.

В ста туазах от плота завязывается бой. Мы ясно видим сражающихся чудовищ.

Но мне кажется, что появляются и другие животные, чтобы принять участие в схватке: морская свинья, кит, ящерица, черепаха. Они всплывают поочередно. Я указываю на них Гансу. Но тот отрицательно качает головой.

– Tva, – говорит он.

– Что? Два? Он утверждает, что лишь два…

– Он прав, – восклицает дядюшка, не отнимая от глаз подзорной трубы.

– Не может быть!

– Да! У первого из этих чудовищ морда морской свиньи, голова ящерицы, зубы крокодила, что и ввело нас в заблуждение. Это самое страшное из допотопных пресмыкающихся – ихтиозавр!

– А другое?

– Другое – змея, скрытая под щитом черепахи, страшный враг первого – плезиозавр!

Ганс не ошибся. Тут – только два чудовища! У меня перед глазами пресмыкающиеся океанических вод мезозойской эры. Я различаю кровавый глаз ихтиозавра, величиной с человеческую голову. Природа наделила его чрезвычайно сильным органом зрения, способным выдержать давление глубинных водяных слоев. Его справедливо назвали китом пресмыкающихся, так как он столь же быстр в движениях и огромен, как кит. Длина его достигает не менее ста футов, и я могу судить о его величине, когда он высовывает из воли вертикальные хвостовые плавники. В его огромной челюсти насчитывается, по мнению естествоиспытателей, не менее ста восьмидесяти двух зубов!

Плезиозавр – змея с цилиндрическим туловищем, коротким хвостом, лапами в форме весел. Туловище плезиозавра сплошь одето щитом, а свою гибкую лебединую шею он может высовывать на тридцать футов из воды.

Животные сражаются с неописуемой яростью, вздымая целые водяные горы; наш плот рискует каждый миг перевернуться. Слышен страшный рев. Животные в этой схватке буквально слились друг с другом. Я не могу отличить одно от другого. Ярость победителя может обрушиться на нас.

Проходит час, два часа. Битва продолжается с той же ожесточенностью. Животные то приближаются, то удаляются от плота. Мы стоим неподвижно, приготовившись стрелять.

Вдруг и ихтиозавр и плезиозавр исчезают под волнами. Проходит несколько минут. Не закончится ли борьба в морских глубинах?

Внезапно над водой поднимается огромная голова, голова плезиозавра. Чудовище смертельно ранено. Я не вижу на нем его панциря. Только его длинная шея торчит кверху, наклоняется, снова выпрямляется, ударяется о волны, как гигантский бич, и извивается, как перерезанный червяк. Волны расходятся на далекое расстояние. Брызги ослепляют нас. Но скоро агония пресмыкающегося приходит к концу, его движения слабеют, конвульсии прекращаются и длинный остов изувеченной змеи вытягивается неподвижной массой на легкой зыби моря.

Вернулся ли ихтиозавр в свою подводную пещеру, или он снова появится на поверхности моря?

34

Среда, 19 августа. К счастью, поднявшийся ветер позволяет нам бежать с театра военных действий. Ганс по-прежнему стоит у руля. Дядюшка, отвлеченный разыгравшейся битвой от размышлений, которыми он был поглощен, вновь погружается в созерцание моря.

Путешествие снова принимает однообразный характер, но это однообразие я все же не променял бы на опасное разнообразие вчерашнего дня.

Четверг, 20 августа. Ветер северо-восточный, довольно изменчивый. Тепло. Мы плывем со скоростью трех с половиной лье в час.

Около полудня послышался отдаленный гул. Я лишь отмечаю факт, не входя в объяснение его. Гул не стихает.

– Должно быть, где-то вдалеке, – говорит профессор, – волны разбиваются о прибрежные утесы или о какой-нибудь скалистый островок.

Ганс взбирается на мачту, но не подает сигнала о близости какой-либо отмели. Море стелется ровной гладью до самой линии горизонта.

Проходит три часа. Кажется, что мы слышим рев отдаленного водопада.

Я высказываю свое мнение дядюшке, но он качает головой. Однако я убежден, что не ошибаюсь. Неужели же мы несемся навстречу водопаду, который низвергает нас в бездну?

Возможно, что этот способ спускаться вниз и придется по душе профессору, ведь он мало чем отличается от спуска по вертикали, но я…

Во всяком случае, в нескольких милях от нас, с подветренной стороны, видимо, происходит какое-то явление, порождающее этот гул, потому что теперь сила звука сильно возросла. Откуда же исходит этот грохот – с неба или с океана?

Я вглядываюсь в облака водяных паров, висящие в атмосфере, и стараюсь проникнуть в их толщу. Небо спокойно. Облака, поднявшись к самому своду, казалось, так и застыли на месте, растворяясь в холодных излучениях светила. Причину гула приходится, следовательно, искать в другом месте.

И я вопрошаю тогда прозрачный и совершенно безоблачный горизонт. Вид его неизменен. Но если гул объясняется близостью водопада или тем, что море низвергается в какой-нибудь подземный водоем, и этот рев исходит от ниспадающей водной массы, то ведь течение должно стать более быстрым и бурным, и мы сможем почувствовать угрожающую нам опасность. Я наблюдаю течение. На море ровная зыбь. Пустая бутылка, брошенная в море, держится на воде.

Около четырех часов Ганс снова взбирается на мачту, обозревает сверху весь полукруг, описываемый перед нами океаном, и взгляд его останавливается на одной точке. Его лицо не выражает изумления, но он глаз не сводит с этой точки.

– Он что-то увидел, – говорит дядюшка.

– Как будто!

Ганс спускается, указывает рукой на юг и говорит:

– Der nere!

– Там? – переспрашивает дядюшка.

И, хватая подзорную трубу, он внимательно смотрит в нее целую минуту, которая кажется мне вечностью.

– Да, да! – кричит он.

– Что же вы видите?

– Огромный столб воды, вздымающийся над морем.

– Опять какое-нибудь морское чудовище?

– Может быть.

– Так повернем на запад; ведь мы знаем, как опасно встречаться с этими первобытными морскими гадами!

– Будем плыть, как плыли, – отвечает дядюшка.

Я обращаюсь к Гансу. Ганс с невозмутимым спокойствием управляет рулем.