Многоликое волшебство - Дмитрий Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, — выдержав паузу, подтолкнула она, — ты либо спрашивай, что хотел, либо вернись к наполнению ведра.
— Ну-у-у, — потянул Руффус, потому как без особой прозорливости было ясно, что второй вариант явно считался предпочтительным, но и останавливаться было глупо, потому как не для того же, чтоб ляпнуть неловкую фразу, он начал. — Извини, и если ты сочтешь вопрос бестактным — не отвечай, но мне было бы очень интересно узнать, что это значит?
— Этот урод любит поставить всех в неудобное положение, — о ком шла речь, было ясно без лишних комментариев. — Не понимаю, кто его за язык тянул, ну да ладно, если уж начали об этом — не останавливаться же. О том, что эльфы в свое время пытались покорить этот мир, ты уже знаешь? — ответного кивка было вполне достаточно. — У них было несколько хородков на севере, далеко за Внутренним морем, расположенных вперемежку с поселениями людей… — она замялась, и было видно, как мало ей хотелось продолжать, но, справившись с собой, Аврайа заговорила скороговоркой. — Не знаю точно, как в их родном мире, но здесь у них практически не было женщин, и они спали с местными девицами, откуда и появились предания об особой мужской силе этих бессмертных козлов. Ко всеобщему удивлению, выяснилось, что от подобных связей мохут появляться дети, но, к счастью или к сожалению, трудно сказать, неспособные к продолжению рода ни от людей, ни от эльфов. Эдакие мулы, — при этом лицо ее стало особенно грустным. — Зато они, хоть и не были бессмертны, но жили очень и очень долхо, отличались красотой и большими способностями к махии. После этого, собственно и произошел всплеск махической активности у людей, но взамен появились невеселые лехенды о том, что махи — бесплодны, хотя это и не так. Бесплодны не махи, а эльфы-полукровки, просто большинство махов тех времен были именно ими. Отсюда же и предрассудок, что маху не стоит заводить детей, потому как это, мол, отвлекает его от чехо-то; что бесплодие — цена, которую надо заплатить за приобщение к махическим знаниям и прочая чушь, которую лехко опроверхает сам факт твоего существования…
Аврайа замолчала, а Руффус никак не мог понять, к чему она все это ему рассказала. То есть, это, конечно, все было безумно интересно и прочитать это вряд ли где удастся, но какое отношение имел монолог к заданному вопросу — не ясно. Вновь пересиливая неловкость, он задавал следующий вопрос уже потому, что глупо было влезать в неприятный разговор, не получив в достаточной мере доступного ответа.
— Извини, но я не пойму, какое отношение к тебе это все имеет?
— А, — заговорила дракон, оживляясь от слова к слову. Было очевидно, что оставив самое неприятное позади, на эту тему она была готова говорить существенно охотнее, — так ты, оказывается не знаешь, откуда, собственно берутся драконы?
— Нет, — честно признался принц, отгоняя упорно выползавшую перед ним картинку спаривающихся драконов.
— Наверное, все еще считаешь, что они, как ховорится в лехендах, порождения отца тьмы, созданные из камня для устрашения рода людского? Чушь это все, — продолжила она, не дожидаясь ответа на риторический вопрос. — То есть, может, и не чушь, среди нас тоже ходят лехенды о подобном, но я еще ни разу не встречала ни одного из этих лехендарных драконов. В нашем эпосе ховорится, что истинные драконы — заснули как минимум сто тысяч лет назад. А современные хоры — ничто иное, как нахромождение мертвого камня, или отмерших слоев кожи истинных драконов, а хде-то совсем в хлубине хор по-прежнему спят эти древние создания. Инохда они ворочаются, тогда в хорах случаются обвалы. Иногда они зевают, тохда происходят извержения вулканов… А все те, кохо я за свою долгую жизнь встречала — махи, принявшие драконье обличие. Как правило, в первый раз это бывает из любопытства, — интересно же, каково оно быть драконом. А затем начинает происходить что-то необъяснимое, видимо, здесь участвует древняя, никому не известная форма махии, — обернувшийся однажды драконом, начинает все чаще принимать этот облик, все дольше в нем задерживаясь. Это действительно прекрасно, у дракона — больше чувств, они тоньше, чем у людей. Ощущения себя и окружающего мира — потрясающее, которое не передать понятными тебе словами. И так происходит до тех самых пор, пока однажды ты не обнаруживаешь, что не можешь совершить обратного превращения. С той самой минуты ты становишься нормальным полноценным драконом, потому что отказавшись от людскохо окончательно, мнохократно усиливается и становится полнее та жизнь, к которой стремишься с первой попытки превратиться в дракона. Честно ховоря, не уверена, что я не моху превратиться снова в человека, но то, что не хочу — это точно. Единственное, что утрачивается — это владение всеми формами махии, будучи сами махическими драконами, драконы мохут использовать только часть внешней махии, причем очень небольшую, но поверь на слово, — цена невелика. Не сложно догадаться, что перед тобой стоит хероиня обеих рассказанных историй.
Трудно было удержаться от комментариев, насчет картаво произнесенного «хероиня», но в целом ответ был более чем исчерпывающим. Оставались, конечно, многочисленные детали, требовавшие уточнения, но в основном — все было ясно. Ясно, понятно — это одно, а уложить все в голове — другое. Попробуй-ка, перевари такое, а потому Руффус счел за лучшее вернуться к сбору вишни, отложив размышления на потом…
И тут он почувствовал, как нечто омерзительное и ледяное начало проникать в его голову. Медленно, но уверенно чьи-то пальцы, зацепившись, начали пробираться внутрь. Все глубже, все крепче захватывая его сознание. По сравнению с этим, проникновения Странда — нежнейшие ласки. Перед глазами все начало плыть, покрываясь все более плотной завесой мрака. Через этот покров еще было видно Аврайу, что-то кричавшую в отчаянной попытке сообщить ему что-то, но что она говорила — было не слышно. Темнота все плотнее окутывала окружающий мир. Казалось, день решил в траурном молчании до срока покинуть этот мир, без намерений когда-либо вернуться. Последнее, что он запомнил из окружавшего, что его, словно мешок, схватили могучие когти дракона, оторвали от земли и понесли куда-то.
«Вот он ты какой, потомок. Ты даже лучше, чем я ожидал».
«Кто ты?» — хотя ответ уже был известен.
«Ты сам знаешь».
«Оставь меня, — наивное требование. — Или тебе мало брата?»
«Успокойся, Руффус. Я не хочу тебе зла».
«Тогда отстань от меня».
«Как знаешь. Это твой выбор».
«О чем ты?»
«Мы все теперь на пути, с которого нет ответвлений, на котором нет перекрестков. Ты только что прошел последний из них. До свидания…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});