Кларкенвельские рассказы - Питер Акройд

Это ее пророчество, как и многие другие, тоже сбылось. Еще она сказала Бриджет, что, если на трон вступает король-нечестивец вроде Болингброка, прочие обязаны поддерживать власть до той поры, пока корону вновь не получит истинный помазанник Божий. Кто эти «прочие», она не уточнила.

— Все, что я ни делала, делалось ради святой Матери-Церкви, — продолжала Клэрис. — Если правители замарали себя перед лицом Господа, значит, королевой должна стать Мария. Мы убедим народ, и он пойдет за нами.

Спустя четыре месяца после их беседы в Тауэре несчастного Ричарда уморили голодом в замке Понтефракт.[118]

Между беседой в Тауэре и коронацией в Вестминстерском аббатстве прошло всего несколько дней, но по городу полетели слухи о многочисленных арестах и заточениях в тюрьмы. Уильяма Эксмью схватили и отправили в изгнание, взяв с него зарок не возвращаться в Англию никогда. Мрачная церемония проходила возле Креста св. Павла: Эксмью стоял босой, в длинной белой рубахе до пят, сжимая в руке большое деревянное распятие. В толпе зевак за происходящим наблюдали Роджер из Уэйра, судебный посыльный Бого и молодой законник Мартин. Со всех сторон слышались издевательские выкрики. Епископский суд предписал Эксмью идти босиком до Дувра, держа перед собою распятие.

Поодаль от Креста среди прочих вельмож стояли сэр Джеффри де Кали и епископ Лондонский. Уильям Эксмью мельком взглянул на них, затем едва заметно кивнул рыцарю. Этого было достаточно. Мир не знал и никогда не узнает про общество «Доминус». Эксмью исполнил свое предназначение. Тут огласили приговор: «Ты, Уильям Эксмью, не смеешь сойти с главной дороги и более одной ночи провести в одном и том же месте. Твой путь лежит в Дувр; там ты обязан пребывать на берегу. Каждый день ты должен заходить в море по колено, покуда не найдется судно, готовое увезти тебя с нашей земли. Прежде чем ступить на палубу, ты обязан возгласить: «Слушайте! Слушайте! Слушайте! В наказание за мерзкое святотатство, мною совершенное, я, Уильям Эксмью, покидаю землю Англии, чтобы более не возвращаться никогда, разве только с высочайшего дозволения английских королей или их наследников, и да поможет мне Бог и все святые».

Все было исполнено в точности. Правда, когда Уильям Эксмью прибыл во Францию, его тайком отвезли в небольшой замок близ Авиньона, где он и доживал свою жизнь под оком бдительной стражи.

В тот самый день, когда Эксмью покинул Лондон, сэр Майлз Вавасур отправился в паломничество, и это совпадение немало удивило горожан. Вдобавок, по Лондону поползли слухи о тайном сборище еретиков, которое было-де обнаружено и разогнано. Они будто бы называли себя «новыми людьми», но больше о них никто ничего не знал.

Сестра Бриджет докладывала Клэрис об этих удивительных событиях, поскольку та, как правило, не выходила из своей кельи в обители Девы Марии. Бриджет спала в изножье ее кровати и молилась вместе с Клэрис. Она безраздельно доверяла кларкенвельской монахине и ни разу даже на миг не усомнилась в святости ее намерений. Но если Клэрис уходила из обители одна, Бриджет теряла покой. Монахиня бывала в отлучке по четыре-пять часов, а возвратившись, ни единым словом не объясняла своего долгого отсутствия. Когда по воле Лондонского епископа она попала в заточение, Бриджет, естественно, опасалась за ее жизнь, но спустя три дня Клэрис вышла на волю, судя по всему, целой и невредимой. Казалось даже, что пережитое потрясение придало ей новых сил — по ее собственным словам, пребывание в темнице несет в себе большое духовное утешение. К тому же ее известность достигла в Лондоне такого размаха, что любые попытки упрятать кларкенвельскую монахиню в каталажку или заткнуть ей рот немедленно вызвали бы бурное недовольство горожан.

Настоятельница Агнес де Мордант оставила попытки приструнить или наказать строптивицу.

— Смотри за своей соседкой в оба, — наставляла она свою помощницу Бриджет, — чтобы она не сбилась на путь соблазна и греха. Случается, неумеренные похвалы околдовывают и портят людей. Вроде злонамеренной ворожбы, поняла, Бриджет? Молю Бога, чтобы сестра Клэрис не прельстилась переменчивой славой.

— Не прельстится, госпожа настоятельница, я уверена.

— Один час холода способен уничтожить плоды семи жарких лет. Колесо судьбы может резко повернуться. То, что еще вчера было цело, внезапно разобьется.

— Я передам ей ваши слова, госпожа настоятельница.

Вероятно, под впечатлением разговора с Бриджет сестра Клэрис решила испросить у преподобной Агнес разрешения присутствовать на коронации Генри Болингброка. Хотя такая же просьба поступила в обитель от высшего священства Вестминстерского аббатства, Клэрис согласилась прийти туда незаметно и наблюдать церемонию с верхней галереи.

— Вот, корона уже у него на голове, Бриджет, — говорила она, не отрываясь от глазка. — В руках — держава и скипетр. Для человека, чья душа обречена на вечные муки, он поразительно спокоен.

Мощные звуки торжественного хорала Illa inventus[119] захлестнули обеих монахинь.

— Сейчас архиепископ воздел правую руку к небесам. А теперь простер ее к образу Девы Марии, что к северу от алтаря. И преклонил колена. Генри встает с трона. — Она засмеялась. — Подлец, разодетый в пух и прах, пристойным кажется при свечах. А теперь Генри обходит выстроившихся вдоль стен графов и прочих вельмож. Lessiez les aller et fair leur devoir de par dieu. Пусть исполняют свой долг пред Богом, — с жаром прошептала она второй монахине.

Церемония коронации завершилась, черницы вернулись в обитель. Поздним вечером, когда Бриджет уже засыпала, она вдруг почувствовала, что Клэрис теребит ее за руку:

— Бриджет, вставай. Идем. Пора.

— Пора? Для чего?

— Иди за мной, но чтобы ни одна живая душа ничего не почуяла, — приказала Клэрис.

Монахини вышли из кельи и бесшумно скользнули по аркаде к боковой калитке. Там их уже поджидала коляска, запряженная парой лошадей. Едва черницы уселись, кучер взмахнул кнутом.

— Куда мы едем? — спросила Бриджет.

Пол в коляске был устлан свежей соломой, и от ее запаха душу Бриджет почему-то охватила глубокая тревога.

— Путь-то недальний, а дистанция огромная. Коляска направилась на юг, через Смитфилд, по улице Литтл-Бритен, потом по Сент-Мартинз. В детстве Бриджет часто гуляла там с няней и подружкой, которую звали Белдейм Пейшенс, и неизменная уличная суета всегда успокаивала девочку. Ей была знакома здесь каждая лавка и лачуга, каждая конюшня и доходный дом, но бьющая ключом местная жизнь всякий раз повергала ее в изумление. А потом ей пришлось уйти в монастырь.

— Не надо ничего говорить, — шептала тем временем Клэрис. — Все, что видишь, сохрани в сердце, пока не придет заветный час.

Они повернули к берегу реки, но коляска остановилась возле круглой башни древнеримской кладки. Открылась огромная дверь, и им навстречу вышли двое мужчин с факелами. Клэрис первой вошла в башню, остальные последовали за ней. В коридоре Бриджет заметила троих богато одетых господ, они, к ее изумлению, почтительно поклонились Клэрис. Вслед за монахиней все спустились по винтовой каменной лестнице в просторный зал со сводчатым потолком. Там их поджидало немало людей. Бриджет узнала епископа Лондонского, который несколько недель назад заточил Клэрис в темницу. А это кто? Уж не сам ли архиепископ Кентерберийский? На всех были синие полосатые плащи. Зачем собрались они здесь вечером после коронации? Сестра Клэрис стала в самом центре.

— Вы знаете, кто я, — обратилась она к собравшимся. — Все нами задуманное сбылось. Коварный Эксмью изгнан из Англии. Вместе с еретиками он замышлял заговор, но теперь канул в прошлое. «Избранные» разогнаны. Однако наследство они оставили нешуточное. Король далеко не праведник. Он силой захватил трон. Но с нами Бог, мы станем его орудием, и через нас Он будет править судьбами нашего королевства.

— Генри не согласится, что… — начал было епископ.

— Многие мужчины, начав вздорить с женщиной, закончить перекоры не могут. Теперь мы — праведники. Мы — истинно помазанные. Мы станем править за его спиной. Поэтому мужайтесь. Наши труды еще и не начинались. Настает время «Доминуса».

Глава двадцать третья

Рассказ автора

[1] К тому времени, когда Агнес де Мордант возглавила Кларкенвельскую обитель, по настоянию лондонцев целых три дня стали отводиться на исполнение мистерий, представлявших историю мира от сотворения до Страшного Суда.

[2] Никаких следов и даже упоминаний Кларкенвельской обители до нас не дошло, кроме пивной «Три короля», которая стоит на месте принадлежавшего монастырю скромного постоялого двора. Однако и сегодня в подвале Мемориальной библиотеки Маркса (дом 37а, Кларкенвель-Грин) можно увидеть подземные ходы.