Десятый принц - Юрий Иванович

Успела жалость мелькнуть по поводу полного отсутствия знаний о враге как о существе вообще. А потом пришлось отчаянно сражаться за собственную жизнь.

Вернее, не столько отчаянно он действовал, как жёстко и безжалостно, с каким-то бешеным остервенением и с максимальным всплеском физической активности. Наверное, всё-таки силы за последние дни возросли, и в медицинском модуле во время лечения однозначно некоторые мышцы усилили. Потому что бой с тварями оказался более скоротечен, чем самый первый, проведённый на Полигоне. И трофеи в виде серёжек не забыл подобрать, замечая на ходу, что в кармане их собралось уже слишком много, более трёх десятков. С таким количеством не мешало бы отыскать удобное место для хранения.

«Тоже загадка, почему тумбочек прикроватных нет? – уже подумалось в последнем белом цилиндре. – Какими бесправными мы бы ни были, всё равно наличие личного, пусть миниатюрного пространства нам необходимо. Те же серьги сложить, иные какие находки… А то рвём жилы, сражаемся, устаём, изнашиваемся… Мм?! Однако…»

И принц Фредерик Астаахарский с превеликим недоумением вдруг осознал, что он совершенно не устал! Словно и не было за плечами полудневного забега с изнуряющими схватками. И зверского голода не было! Ведь ни разу сегодня за все посещения белых цилиндров руки не потянулись за припрятанной в карманах пищей.

«Что это со мной? Хорошо это? Вроде неплохо… А по какой причине? Непонятно… Зато иной резонный вопрос возникает: к чему бы это? Ведь не всякое улучшение к добру!..»

Сцена 19

Злобный сержант прохаживался на выходе из тоннелей и сразу после построения начал раздавать критические замечания, указывать на основные ошибки и просчёты. Оставалось только поражаться, как он, сидя, скорей всего, перед десятком экранов, успевает просматривать динамичные события на них? Или он затем особо интересные моменты просматривает в повторе? Могло быть и такое, что специальные программы только тем и занимаются, что замечают ошибки солдат, а потом подают командиру экстракт событий, который зачитывается перед строем. Причём экстракт этот подают пакетом информации прямо в мозг бессмертной копии.

«Ну да, – размышлял принц, ожидая, пока и до него дойдёт очередь нагоняев. – Скорей всего, донору на Земле эта информация ни к чему. Вряд ли она ему на каторге пригодится…»

Несколько самого удивило, что он окончательно записал Эйро Сенато́ра в каторжники, но решил этому не противиться. Да и моральное облегчение при этом наступало. Чувство собственного достоинства меньше страдало. Мол, плюйся ядом и бешенством, парнишка! Но мы-то знаем, что ты никто и власть твоя не бесконечна! И час возмездия придёт!

Наверное, в блестящих глазах Фредерика явно читалось злорадство и предвкушение, потому что, дойдя до него, командир поморщился недовольно, чуток помолчал, а потом всё-таки спросил, употребляя новое обращение не то ругательного, не то издевательского толка:

– Ну и чему так радуешься, стручок?

Это лишний раз доказало, что мыслей земляк, да и никто другой здесь читать не может. Ну и солдату их высказывать было бы полнейшей глупостью. Зато можно было воспользоваться шансом так ответить на вопрос, чтобы самому получить какой-нибудь нужный ответ.

– Радуюсь тому, господин сержант, что вскоре перейду в категорию бессмертных и стану с вами на равных. А под ваше командование попадут новые, ещё более совершенные, исполнительные воины!

Хотел было добавить «… которые не будут гореть таким же страстным желанием свернуть тебе башку, ублюдок!», но удержался, сделав это только мысленно. Судя по ожесточившемуся взгляду русского, тот понял подтекст ответа до конца. Да и фыркнул слишком уж самоуверенно:

– У меня все становятся исполнительными! А иных солдат мы здесь не держим… – постоял чуток, выдерживая паузу, и только потом продолжил с ехидной улыбкой: – А вот по теме твоего скорого вхождения в наше племя бессмертных – рано радуешься. И не потому рано, что вряд ли до этого события доживёшь, а потому, что все тонкости и правила ты узнаешь лишь после второго своего возвращения с задания.

Опять пауза, во время которой Фредди осторожно поднял руку, испрашивая о вопросе со своей стороны, но жест был проигнорирован заявлением для всех.

– Особо отличившимся, возможно, разрешу задавать вопросы на вечернем построении… – весьма, весьма расплывчатое получилось обещание. – А теперь о твоём забеге по тестовому тоннелю… Уж не знаю, что на тебя подействовало, но сегодня твой проход засчитан как идеальный. Ни одной ошибки, ни одного просчёта. Ну и напоследок поразил тем, что играючи поломал сразу двух кальвадров. Как у тебя так удачно получилось?

Десятый сам толком сообразить не мог, но почему бы не воспользоваться заданным вопросом в иных целях? Вот он и попробовал, тем самым подавая полезный пример остальным товарищам в плане должной риторики:

– Причина проста, господин сержант! Я попросту делал всё с помощью одного подсознания, потому что остальные мысли мои вращались над одним вопросом: «Зачем мы вообще нужны на Полигоне, если учёные могут напичкать транспорт взрывчаткой и атомными бомбами, да взорвать в тылу врага всё, что угодно?»

Сержант развернулся ко всему строю и словно пожаловался:

– Ну вот, теперь у нас ещё один умник появился, который решил затмить Девятого своими заумными выражениями. Придётся, наверное, мне двузначные вопросы изъять из своего оборота… Да и потребовать, чтобы разные философы отвечали только да или нет. А вот тебе, стручок, – он вновь уставился на испанца, – посоветую: не надо держать местных гениев за полных дегенератов. Над вопросом доставки взрывчатых веществ, а также над проблемой перемещения любого предмета без наличия в нём определённого количества живой «древней крови» – работают круглосуточно. И если ты успел заметить, ничего взрывчатого у нас с собой не бывает, даже гранат. А ведь как они нам пригодились бы!..

– Как же нет?! – не удержался от возмущения Девятый. И тут же получил мощный удар в солнечное сплетение и ещё в падении изогнулся от прошедшей по спине «единички».

Командир словно не заметил потери выпавшего из строя бойца, продолжая вещать лекторским тоном:

– Даже наши пули в пистолетах сделаны на основе смешения разных энергетических полей, увеличение которых сразу приводит к нестабильному состоянию и непроизвольному взрыву. То есть пока просто отправить «посылочку» в скопление врагов – не получается никак… – заметив, что Восьмой трясёт губами, еле сдерживаясь от вопроса, разрешил ему: – Ну? Только по существу!

– А нельзя ли, господин сержант, вместе с нами отправлять бронированные установки, роботов и прочую вспомогательную технику?

– Увы, голубчик, нельзя! Предел для нашего транспорта по грузоподъёмности – это наши запасные батареи для винтовок да некая рухлядь весом в половину нашего. И то – в крайнем случае. Больше меня на эту тему не спрашивайте! Научных гениев среди вас нет, и нечего душу теребить!.. Девятый! Что ты корчишься, словно задохлик? Встать в строй! – о чём-то задумался, глядя на согнутого индуса и наверняка замышляя для него новое издевательство. Но неожиданно для всех сменил тему:

– Всё забываю вам поведать о правиле или некоем неписаном законе, который именуется «последний патрон». Иногда такое случается, когда десант работает очень эффективно и выстреливает весь комплект зарядов энергии до последнего, транспорт появляется на своём месте, и можно совершать эвакуацию, невзирая на факт недовыполнения поставленной задачи. Честно говоря, не всегда правило «последнего патрона» срабатывает, и такое случается крайне редко, но всё-таки мой вам совет: изредка, если стрелять уже нечем, посматривайте себе за спину. В моей биографии два таких удивительных случая имели место…

Опять постоял, подумал и, уже двинувшись в сторону столовой, пробормотал громко и раздражённо:

– Кажется, они свой лимит на вопросы и на новую информацию исчерпали на сегодня! – и не оборачиваясь назад, крикнул: – На обед, бегом, марш!

Опять был обед с обильной, разнообразной, изысканной и вкусной пищей. До сих пор так никто и не удосужился поинтересоваться о причинах такой роскоши, для, казалось бы, простых солдат. А может, тут виной пышные титулы наследников? Или причина в древней крови и кормят тут подобным образом каждого?

Благо что времени отводилось на данную трапезу больше, чем на завтрак, а посему удалось подискутировать с земляком на страшно волнующую того тему.

– Когда я отыщу этого каторжанина, – шипел индус, с ненавистью поблескивая глазами в сторону углового стола. – То вырву у него печень и заставлю сожрать!

– На всех печени не хватит! – шипел Фредди в ответ. – Лучше угомонись и постарайся не нарываться. Забудь про все обиды и унижения! Нам обязательно надо продержаться и стать бессмертными.