Последняя битва - Кертис Джоблинг

– Очаровашка? Не сказала бы, – заметила прорицательница, и леди-ястреб одобрительно хмыкнула в ответ.

Попав под перекрестный огонь двух верледи, Вега перестал улыбаться и с притворным недовольством проворчал:

– Ах так? Решили навалиться вдвоем на одного старого беззащитного моряка? Нечестно!

– Значит, теперь ты уже называешь себя стариком? – сказала Шах. – Вспоминаешь, быть может, о потраченных впустую годах? Жалеешь о прошлом?

– Кое о чем я действительно очень жалею, – серьезно ответил Вега. Он положил ладонь на запястье Милоки, закончившей перевязку, и попросил: – Леди, вы не могли бы оставить нас вдвоем?

– Хорошо, только лежите и не делайте резких движений, – ответила Милоки. – Я, конечно, не магистр, но такой совет могу вам дать, потому что знаю лечебные травы лучше любого врача. Целительская магия – это хорошо, конечно, но чем хуже та сила, которую дает нам сама мать-природа? Ладно. Повязка пусть останется еще как минимум на сутки, а так у вас все неплохо. Слава Бренну, вы поправляетесь даже быстрее, чем можно было ожидать.

С этими словами Милоки ушла, оставив Вегу и Шах наедине в полутемной комнате. На прикроватном столике в лужице застывшего воска горела свеча, ее огонек колыхался, отбрасывал на лицо леди-ястреба танцующие тени. Вега лежал на спине и смотрел на стоявшую над ним сложив руки на груди Шах.

Она по-прежнему была такой же красавицей, какой он ее помнил. Пышные, заплетенные на затылке темные волосы, огромные серые глаза.

Стройная и даже хрупкая внешне, Шах обладала несокрушимой волей и огненным ястребиным нравом. Ее отец, покойный барон Гриффин, был наследником трона в Виндфелле, столице лордов-ястребов в горах Бейрбоунс. А его дочь изображает сейчас сиделку у постели Акулы. Подумав об этом, Вега не удержался, чтобы не подразнить Шах.

– Знаешь, ты могла бы всегда взбивать для меня подушки, – пробормотал лорд-акула, неловко пытаясь повернуться на постели. – Или это слишком обременительная для тебя просьба?

– Да, слишком, – ответила Шах. – Я вообще не уверена, что мне следует торчать здесь и следить за тем, как ты поправляешься.

– Неправда. Я сердцем чувствую, что ты по-прежнему любишь меня, и это прекрасно.

Шах сурово посмотрела на Вегу и ответила:

– Ты бросил меня, Вега. Оставил в Роу-Шене в руках Кесслара. Почему ты не взял меня тогда с собой?

– Я был гостем леди Хайфы, – ответил Вега. – И она ухлестывала за мной. Хотела женить меня на себе…

– Это Хайфа ухлестывала за тобой, не ты за ней?

– Хочешь верь, хочешь нет, птичка, но это я был ее добычей! Но как бы то ни было, ее шпионы пронюхали о нашей с тобой дружбе, и…

– Дружбе? – вновь прервала его Шах. – Теперь ты так это называешь?

– Ну, хорошо, о нашем с тобой романе, – цыкнул зубом Вега. – По-любому это привело ее в такую ярость, что она приказала своим людям убить меня. Мне нужно было срочно смываться из Омира. А Кесслар, между прочим, к тому времени уже успел увезти тебя на борту своей «Баньши». У меня не было возможности броситься за тобой в погоню, не подвергая при этом опасности твою жизнь и жизнь твоего отца.

– Ты должен был выручить меня, – сказала Шах. Голос ее прозвучал твердо, но лицо леди-ястреба смягчилось, на глазах блеснули слезы.

– Ты принадлежала тогда Кесслару. Лорд-козел ни за что не отпустил бы ни тебя, ни доброго старого Гриффина, если уж на то пошло. – Вега протянул руку, прикоснулся к ладони Шах. – Я слышал о том, что случилось с твоим отцом. Мне очень жаль, Шах.

– Если бы ты был настоящим мужчиной, бросился бы искать меня и моего отца, – сказала Шах, отдергивая руку.

Вега потупил глаза и покраснел.

– Да, тогда я не был еще таким мужчиной, каким стал теперь, – сказал он. – Я был глупцом и трусом. Теперь я другой. Я понял, что есть вещи, за которые нужно сражаться, несмотря ни на что.

– Поздновато к тебе пришло это прозрение, ты не находишь?

– Я изменился благодаря Дрю Феррану, я многому у него научился. Если бы я тогда был таким, как теперь, я бы бросился в погоню, избороздил бы все моря и океаны и нашел бы Кесслара.

– Но ты этого не сделал, правильно? – приподняла бровь Шах. – Ты просто исчез, отправился на свои острова Кластер, сохранив в неприкосновенности свою драгоценную репутацию.

– Репутацию? Вряд ли. К тому времени острова Кластер мне больше не принадлежали, король Леопольд отдал их лорду-кальмару Гулю. Моим единственным домом остался «Мальстрем», а моей семьей стали матросы на его палубе.

– Сейчас разрыдаюсь от жалости, – огрызнулась Шах. – Бедный, несчастный подлец. Как трудно тебе пришлось в жизни! – Она наклонилась ниже, обдавая лицо Веги своим жарким дыханием. – А то, что ты бросил меня с ребенком, это как? Я была беременна, и это был твой ребенок, Вега! А ты… Ты поразвлекался и смылся, мерзавец! Нашего ребенка забрали у меня, Акула. Его забрал мой отец и сбежал с ним от Кесслара. Им приходилось прятаться, таиться. Если бы Кесслар нашел их, он продал бы ребенка в рабство – и это еще в лучшем случае! Поэтому мой отец обратился к своему другу, купцу. Что потом стало с моим ребенком, одному Бренну известно.

Вега прокашлялся, откинулся на подушках, медленно и тщательно подбирая слова. Ему не хотелось говорить Шах о Каспере, во всяком случае здесь и сейчас. Мальчик в данный момент находился на борту «Мальстрема» с Фиггисом. Граф считал, что необходимо выбрать подходящий момент, чтобы познакомить сына с матерью. Лучше подождать.

– Будем надеяться, что Гриффин передал ребенка в надежные руки, – сказал Вега. – Твой отец поступил совершенно правильно. Я уверен, что дитя в полном порядке.

– Дитя? – Шах влепила Веге пощечину, от которой его голова откинулась на подушке. – Ты даже не знаешь, что это был мальчик. И я больше никогда не видела его. Это был твой сын, Вега! Да прояви же ты хоть капельку сочувствия, свинья бессердечная!

Она собиралась еще раз ударить Вегу, но тот перехватил ее руку и взглянул Шах в лицо. Пока что ему было нечего сказать, чтобы успокоить ее. Щека, по которой ударила его Шах, пылала. Опухнет, наверное.

– Знаешь, можешь снова ударить меня, если тебе от этого станет легче, – прошептал он. – Бей, царапай, пинай, если это уменьшит твою боль. Только не злись на меня, умоляю.

Вега откинулся на подушке и приготовился принять на себя град ударов. Ни одного удара не последовало.

– Я не перестану злиться на тебя до тех пор, пока не закрою глаза, чтобы отправиться в долгий сон, – сказала сероглазая женщина. – Я ненавижу тебя, Вега. О, Бренн всемогущий, до чего же приятно высказать тебе все это прямо в лицо, – она вздохнула, смахнула слезы с глаз, а затем вдруг расхохоталась, словно безумная.

– Как ты можешь говорить такое? – ахнул Вега, у которого сердце разрывалось от слов Шах. Все эти годы он не переставал любить ее, хотя не имел возможности сказать ей об этом, не мог ее найти.

Шах внезапно оборвала свой дикий смех и спокойным, ледяным тоном ответила:

– Кесслар пытался сломить мой дух, он изломал мое тело. Но любые раны заживают. Любые, кроме одной, той, которую ты нанес мне, разбив сердце. Такого никакому лорду-козлу было не под силу.

С этими словами Шах повернулась к лорду-акуле спиной и вышла, оставив его в полутемной комнате наедине с горящей свечой.

Покинув графа, Шах вышла за дверь. Она была в смятении. Несмотря на все, что произошло, в глубине души Шах продолжала любить Вегу, но будь она проклята, если даст ему это понять. Жизнь казалась ей ужасной: ребенок пропал, отец умер, ее собственная судьба безрадостна. Шах догадывалась, как нелегко досталось самому Веге, который был вынужден бежать из Роу-Шена, не сумев даже попрощаться с ней. Шах не сомневалась в том, что все, о чем рассказал ей Вега, – правда и что он действительно сожалеет о том, что произошло много лет назад. Но действительно ли он изменился, стал, как утверждает, совсем другим человеком? Сможет ли она вновь сблизиться с ним? Увидев сегодня Вегу, она почувствовала, как в ее сердце вновь разгорелось много лет таившееся под остывшими, казалось, углями пламя. Шах безумно хотелось обнять Вегу, прижаться к его плечу, но не время сейчас для этого, да и место неподходящее. И вообще, сначала Акула должен заслужить прощение.

Пройдя несколько шагов, Шах обернулась и вздрогнула от неожиданности, заметив в полутемном коридоре чью-то фигуру. Это был Джоджо, с которым она познакомилась в Печи. Он тоже пострадал от Кесслара.

Долгое время Джоджо помогал Шах, всегда приходил ей на помощь в самые трудные минуты. Они вместе прошли через многие испытания, и это сблизило ее с Джоджо, только это была не любовь, во всяком случае, не то чувство, которое она испытывала к Веге. Чем дальше уходила в прошлое адская жаровня Печи, тем больше остывали их чувства, хотя Шах всегда считала и будет считать Джоджо своим другом. Она подошла к Джоджо, обняла его.