Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы. - Владимир Поликарпов

Обескураженный прожектер уступил землю под Кондопогой, предназначавшуюся для сооружения завода, «Красносельской писчебумажной фабрике наследников К.П. Печаткина».

У артиллеристов опыты продолжались. Комиссия Забудского проводила их на Сестрорецком оружейном заводе и в Химической лаборатории Артиллерийской академии (там были установлены поглотительные башни для опытов по преобразованию окислов азота в кислоту). 12 августа 1910 г. ГАУ подготовило законопроект об ассигновании на эти опыты в 1911 г. 40 тысяч рублей. Поливанов как временно управляющий Военным министерством, ознакомившись с этим докладом, посетил обе лаборатории, присутствовал при опытах и, «признавая крайнюю желательность» скорейшего успеха, 18 августа распорядился все же обойтись без обращения в Думу, а воспользоваться для продолжения экспериментов остатками по смете ГАУ 1910 г., и поэтому переделать доклад. Внесенный в Военный совет 9 октября переделанный доклад (на 25 тысяч рублей из остатков — «сбережений» по закупкам материалов, спирта и мазута Казанским пороховым заводом) был утвержден 23 октября 1910 г.{546}

Обозревая ход исследований, Сапожников писал: с технической стороны «ожидать каких-нибудь серьезных затруднений… нет основания», главное — «отыскание необходимых источников водяной силы». Но тут же признавал, что «в какой форме и когда» будет достигнуто «практическое осуществление» проектов, «сказать сейчас невозможно». На весну 1911 г., по его словам, комиссия намечала «последнюю крупную серию опытов», и тогда «закончатся лабораторные исследования», «предмет пятилетней деятельности комиссии»{547}.

Промедления в работе Комиссии Забудского отчасти объяснялись слабостью энергетического хозяйства Сестрорецкого завода (пруд, плотина, турбина). Заказывая в начале 1911 г. трансформаторы в Швейцарии и Германии, Забудский доносил ГАУ, что дело это срочное: использовать «избыток водяной энергии, потребной для успешного хода опытов» на Сестрорецком заводе, можно только в весеннее время, и если не поспешить, то комиссия не сможет «начать опыты весной или во всяком случае до летнего времени на СОЗ. А между тем с электрическими печами для азотной кислоты комиссия может рассчитывать главным образом только на весеннее время». 2 апреля 1911 г. состоялось экстренное решение построить для комиссии одноэтажное здание опытной станции на территории СОЗ[133]. 29 июля Забудский рапортовал, что идет сооружение электростанции, из-за границы получены почти все заказанные приборы (ожидались еще электродвигатель и воздуходувный насос) и, кроме того, изготовляются в механической мастерской Политехнического института электрические печи в 300 и 10 кВт и три водяных реостата. Однако изготовление печи для сжигания азота задержалось, и первые опыты Горбов и Миткевич провели лишь 16 октября.

Испытания печи проходили по воскресным дням, когда завод «имеет возможность предоставлять комиссии свою электрическую энергию, — докладывал ГАУ Забудский. — После некоторых неудач… в последнее воскресенье, 30 октября, опыты с горением дуги шли удачно» — при использовании предельной «водяной механической энергии завода (до 400 л. с.)», и на ближайшие дни Забудский намечал опыты с «наблюдениями над количеством и составом получающихся продуктов горения воздуха». «Установкой переносной печи, — сообщил он в ГАУ 2 ноября 1911 г., — и другими мерами, надо полагать, удастся нагревать дощатую постройку с башнями настолько, чтобы вода в трубах не замерзала, а потому можно надеяться, что зимой в несильные холода опыты представится возможным производить»{548}. Опыты проводились все воскресенья без пропусков; оказалось, что «результаты в общем отвечают ожиданиям», затрата 1 кВч дает 68 г окиси азота в 1,6% объемных[134]. Однако 11 декабря работы пришлось приостановить: «Ввиду ранних морозов и недостатка воды оказалось невозможным сосредоточить в дугах ту мощность (до 400 лош. сил), на какую была рассчитана установка… С 14 декабря СОЗ перешел на паровой резерв ввиду полного недостатка воды [“в резервуарах, питающих гидроэлектрическую станцию завода”]… Можно ожидать, что к марту прибыль воды позволит возобновить работы». Действительно, опыты возобновились 11 марта{549}.

В мае 1912 года комиссия Забудского доложила конференции Артиллерийской академии о достигнутых успехах. Заключение конференции удостоверило, что печь Горбова — Миткевича является «самостоятельно разработанным изобретением, в достаточной мере подтвержденным опытом», и что представленный доклад Сапожникова о способе получения азотной кислоты и селитры из воздуха «имеет существенное значение»{550}. В этом документе, датированном 31 января 1913 г., однако, отмечено, что доклад Сапожникова, представленный в мае 1912 г., в той части, где был описан сам способ сжигания воздуха, является, по сути, общим «очерком современного состояния вопроса», тогда как «самостоятельная часть работы» касается лишь произведенных этим исследователем «опытов над уловлением окислов азота», то есть именно связанных с устройством в Артиллерийской академии поглотительной башни для этих опытов{551}, к тому времени еще не законченных. При этом конференция оценивала оба доклада, Горбова — Миткевича и Сапожникова, на основании экспертного «разбора», порученного комиссии под председательством самого же Забудского (остальные члены — Корольков и Шредер, то есть члены все той же комиссии Забудского, с Сапожниковым, Горбовым и Миткевичем в ее составе, которая производила опыты на СОЗ и в Артиллерийской академии).

К середине 1913 г. Забудский считал эксперименты законченными, после чего деятельность комиссии, по его словам, выражалась в обсуждении полученных результатов и проектировании «устройства завода азотной кислоты на Сунских водопадах». Продолжались опыты («еще заканчивались») в академии с печью в 10 кВт (прерываемые на зиму «из-за невозможности работать зимой на опытном заводе, расположенном в легком дощатом сарае», после чего весной этот завод должен был быть «приведен в порядок»). В сентябре 1913 г. он опять сообщил, что в Химической лаборатории Артиллерийской академии «ведутся непрерывные опыты по разработке целого ряда вопросов… и в ближайшем будущем будут совершенно закончены», можно будет получать «за одну операцию несколько пудов азотной кислоты». Все это говорит о том, что Забудский опасался тревожить начальство откровенным признанием встретившихся затруднений. Слабосильное оборудование позволяло производить «только кратковременные опыты, продолжавшиеся не более 1/2–1 часа», из-за чрезмерного нагревания; потребовалось заказать за границей новые аппараты. 12 декабря последовал рапорт о том, что «опыты, которые велись на СОЗ комиссией… вполне закончены и не будут возобновляться», а оставшееся оборудование надлежит передать в Центральную научно-техническую лабораторию военного ведомства. 30 января 1914 г. ГАУ уведомило Военный совет, что в дальнейшем, «по решении вопроса о постройке», потребуется «кредит на разработку проектов завода для добывания азотной кислоты из воздуха»{552}. (В Германии уже с сентября 1913 г. началось промышленное производство азотной кислоты на заводе BASF в Оппау близ Людвигсхафена{553}.)

Тем временем артиллеристам вновь и вновь причиняла беспокойство частная инициатива, пробивавшаяся через другие ведомства. «МПС, в ведении которого находились Сунские водопады, запросило заключение военного ведомства о возможности передачи этих водопадов частным предпринимателям, — припоминал Кузьмин-Караваев. — Я представил военному министру проект ответа министру путей сообщения с протестом… так как дешевая энергия р. Суны потребуется для проектируемого казенного кислотного завода». Сухомлинов согласился с мнением ГАУ «и ответ был послан». Но через несколько месяцев от ГАУ потребовали «подробную справку» о положении дела с «искусственной добычей воздушной азотной кислоты», и обрисовавшаяся картина дала повод для резолюции помощника военного министра (очевидно, уже Вернандера) «о недопустимости отдавать обширный водный бассейн с водопадами в руки военного ведомства»: оно «с делом не справится, а лишь воспрепятствует частным лицам устроить мощную гидравлическую станцию, имеющую государственное значение». Кузьмин-Караваев, а затем и Сапожников отправились с личными докладами к помощнику военного министра, но не смогли его переубедить, и Сухомлинов приказал «уведомить МПС о неимении препятствий» для сдачи водопадов в аренду.

Спастись от нависшей угрозы помогло патриотическое вмешательство народного представительства. 9 июня 1913 г. при обсуждении в Думе сметы Департамента государственных земельных имуществ[135] прошла формула перехода специально по этому вопросу. «Энергия движущей силы воды» была признана «крупнейшим источником развития средств сообщения, фабрично-заводской промышленности и пр.», так что использование этого источника «требует настоятельной охраны интересов государства и населения». От правительства Дума потребовала законопроекта о правилах «отдачи в эксплоатацию источников водной силы» и предупреждала, что «до утверждения соответствующего закона не могут быть отдаваемы в эксплоатацию частным лицам принадлежащие государству источники водной движущей силы»{554}.[136] Стоит отметить, что норвежское правительство, напротив, было озабочено привлечением частных капиталов в гидроэнергетику и с этой целью в 1909 г. облегчило условия предоставления концессий предпринимателям, как норвежским, так и иностранным. Осталось ограничение по срокам: после 80 лет частной эксплуатации водопады и прочие природные ресурсы подлежали возвращению государству. В подобном ограничении ряд политических деятелей Норвегии усмотрел «намек на социализм»{555}.