Дуэль в Кабуле - Михаил Гус

Виткевич говорил громко и резко, и жена Даля, хорошенькая, хрупкая немочка, забеспокоилась и, подойдя к мужу и Виткевичу, сказала:

— Дорогой Ян, будем лучше музицировать. Я разучила новый романс, Сергей Николаевич будет аккомпанировать.

Никифоров подошел к фортепьяно и раскрыл ноты. Но Виткевич отрицательно покачал головой, а Даль ласково взял жену за руку, привлек к себе и промолвил:

— Дадим выговориться нашему милому Яну… Так кого же обступили и не выпускают герцогини?

Виткевич рассмеялся и спокойно рассказал о Бернсе и о выпавшем на его долю успехе.

— Да разве у нас, — с горечью говорил он, — мыслимо что-нибудь похожее: чтобы человека так вознаградили вниманием общества за его труды! Вот Григорий Силыч Карелин, к слову скажем, сделал немало, а кто знает о нем, о его трудах? Его не избирают в ученые общества, не чествуют… Томаш Зан создал первоклассный музей, которым можно гордиться, а где статьи в газетах, где почет ему и благодарность?.. Нет, я завидую, решительно завидую и бешусь от чувства бессилия, беспомощности: почему так несправедлива жизнь и невозможно ее поправить!

Даль вздохнул. У Генса лежала под стеклом белая перчатка с руки, которую пожимал Николай, — все, что отпустила ветреница-слава неутомимому путешественнику, политику… Но сказать пасынку судьбы Виткевичу, что высочайшее благоволение в России есть высшая и конечная ступень признания заслуг, он не хотел, не мог…

7

Престарелый Фатхали-шах умер, и, как следовало ожидать, возгорелась борьба за престол Ирана. Законные права были у Магомета. Его поддерживала Россия, неожиданно за него высказалась и Англия.

Пальмерстон писал в Петербург, что для упрочения мира в Центральной Азии необходимо соглашение Англии и России. В беседе с русским поверенным в делах Медемом он воскликнул, что в Персии согласие двух держав обеспечит мир… Русское правительство ответило, что оно желает соглашения с Англией, и было решено сообща поддержать Магомета и совместно гарантировать независимость Персии…

Магомет взошел на престол, и, казалось, влияние Англии в этой стране усилится. Однако же Симонич был уверен, что ему удастся всецело завладеть недалеким и слабовольным шахом…

В Турции английская дипломатия в лице посла Понсонби и секретная служба в лице секретаря посольства Уркарта продолжала прилагать усилия к тому, чтобы взорвать Ункиар-Искелесский договор и вытеснить Россию из приобретенных ею позиций единоличного покровителя Турции.

Давид Уркарт под именем Дауд-бея летом 1834 года на совещании горских старейшин на побережье Черного моря в районе Туапсе призывал горцев объединиться под единой властью с единым знаменем священной войны и вручил «Национальный обет» — клятву, которую должен был принести каждый горец в том, что будет вести непримиримую борьбу против русских…

Тем временем Пальмерстон в Лондоне заявлял Модему, что Англия не может быть спокойна, пока Турция находится в состоянии зависимости, в которое ее поставил Ункиар-Искелесский трактат.

Медем всячески убеждал Пальмерстона, что Россия не таит никаких замыслов против существования и целостности Турции и нигде, ни в какой части света не имеет никаких враждебных Англии намерений.

К началу августа 1834 года, наконец, было завершено на берегу Каспия в Кизил-Таше сооружение укрепления, которое было названо Ново-Александровск.

«Хивинский хан рассердился, — доносил Карелин, — приказал узбекам кормить лошадей, собираясь в поход, однако же отпустил торговые караваны в Оренбург и Астрахань».

Карелин послал лазутчиков, которые добрались до Хивы и там имели встречу с ханом и его министрами. Хивинцы, по словам лазутчиков, изъявляли радость, что русские построили крепость, которая может защищать торговых людей от нападений степных разбойников… Но конечно, доверять хану было нельзя. Перовский посетил Ново-Александровск и остался очень доволен. Он считал, что сделан первый важный шаг в подготовке большой вооруженной экспедиции на Хиву.

Из Бухары вернулся Демезон. Эмир отнесся к нему очень подозрительно, быть может, не без влияния визита Бернса, и держал его под строгим караулом, не разрешая знакомиться с Бухарой. Все же он отпустил Демезона обратно и на прощание пообещал оставаться нейтральным, если начнется война между Россией и Хивой.

В Оренбург приехал немецкий доктор Хонибергер. Прожив при дворе Ранджит Синга пять лет, он возвращался в Европу через Кабул, Балх, Бухару, Оренбург.

Виткевич с жадностью расспрашивал немца о том, что он испытал и видел.

В очередном докладе Перовскому Виткевич, рассказав о беседах с Хонибергером, с горечью сказал:

— И этот немец подтверждает: Англия рвется через Афганистан в Среднюю Азию. А мы сидим сложа руки.

Перовский вынул из железного ящика большой конверт.

— Вот последнее письмо Родофиникина. Он извещает меня, что министерство наше, по указанию его величества, вновь поручило графу Медему заявить о непоколебимом решении поддерживать самые дружеские отношения с Великобританией, ибо «союз обоих народов настолько же выгоден для их коммерческих интересов, насколько необходим для охранения великих интересов Европы и в особенности для укрепления всеобщей тишины».

— Но ведь, — начал Виткевич…

— Знаю наперед все, что вы скажете, — прервал его Перовский, — и соглашаюсь, но… — Перовский развел руками, — дипломатия! Наша политика сейчас играет «на укрепление» дружбы с Лондоном.

— Факты — упрямая вещь, ваше превосходительство. Так говорят англичане, а они понимают толк в фактах. И факты свидетельствуют, что Пальмерстон очень далеко протягивает свои руки. Не будем же страусами!

— А мы и не станем прятать голову под крыло! И мы будем действовать.

Отпуская Виткевича, Перовский протянул ему бумагу. Начальник штаба Никифоров сообщал: «… рядовой 4 батальона Бонифатий Кживицкий находится в частых сношениях с киргизами и азиатцами из Средней Азии, кои встречаются с ним в чайных в Татарской слободе. Установлено, что из сих азиатцев один старик, прибывший с караваном из Бухары, посещал два раза дом, занимаемый Евангелическою миссиею в Оренбурге. Но как старик сей в скором времени отбыл с караваном на родину, то и узнать что-либо, до него касающееся, не представилось возможным. Наблюдение за означенным Кживицким продолжается».

Виткевич быстро пробежал бумагу и, возвращая ее Перовскому, сказал:

— Еще одно доказательство, ваше превосходительство, что у лорда Пальмерстона очень длинные руки! Деев возвратился из Питера. Заарестовать его?