Череп со стрелой (СИ) - Дмитрий Емец

Автомобиль Лианы тугим толчком воздуха про­несло вперед, завертело, но он остался на дороге. «Ситроену» повезло меньше. Он взлетел и шлепнул­ся на крышу трансформаторной будки. Рина увиде­ла, как из разбитой машины торопливо выбрались двое мужчин. Был ли один из них носатым, она разглядеть не смогла, но второго уверенно можно было назвать маргариновым крепышом. И еще Ри­на заметила, как у «Ситроена» распахнулась задняя дверь, но из нее никто не вылез.

Лиана довезла Рину до метро. Выпуская ее, вы­шла сама и стала разглядывать вмятины.

— Уф! Я чуть не умерла от ужаса! Как—то сегодня не так повернуты созвездия! Больше не подвожу ни­кого по вторникам! — заявила она.

— Сегодня среда, — поправила Рина.

— И по средам тоже! Вселенная лишилась луч­шего таксиста. И поручения твоего папы тоже не выполняю!

Рина спустилась в переход. Отчего—то ей было тревожно. Она часто оглядывалась, но ничего не­обычного не замечала. На экскалаторе она почув­ствовала, что ее рюкзак стал легче, и обнаружила, что шнеппер исчез. Решив, что забыла его в машине у Лианы, она схватилась за телефон, но поняла, что исчез и телефон. А тут еще что—то непонятное стало происходить с рукой. Рина уставилась на нерпьи увидела, как шнурки, точно живые змеи, сами собой выскальзывают из дырочек.

Она попыталась вцепиться в нерпьи удержать ее, но вцепилась в свою руку. Нерпьисчезла. Забыв, что она на экскалаторе, Рина кинулась бежать вначале вверх, потом вниз. Люди смотрели на нее как на безумную. Опомнившись, Рина позволила движу­щейся лестнице вынести себя на платформу.

Здесь, почти уже у поезда, кто—то твердо взял ее под локоть и оттащил туда, где две колонны были перегорожены железным барьером. Рина рвану­лась. Ее не отпустили. Повернув голову, она впер­вые увидела державшую ее руку. Вполне обычная, красненькая, заусенцы, обкусанные ногти, следы пластыря на мизинце. Рука продолжилась, перешла в коричневую с двойной строчкой куртку и завер­шилась человеком. Рина узнала Дениса. Он то про­падал, то появлялся, и тогда лицо его рябило, точно изображение в неисправном телевизоре.

— Ты пойдешь со мной, и я не причиню тебе вреда! — сказал Денис.

Голос у него звучал неестественно: то ускорялся, то застывал. Рина догадалась, в чем дело: Денис ста­рался говорить медленно, чтобы она могла его слы­шать, но, так как он существовал в другом времени, у него плохо получалось рассчитать.

— Не пойду я никуда! Отпусти! — Рина попы­талась оттолкнуть его, но Денис, исчезнув, возник чуть левее.

— Пойдешь! И будешь делать что я говорю! По­нятно тебе?

— Ой, как страшно! А команды дрожать не было?

Рина уже сообразила, что силой Денис ее не ута­щит. Она тяжелая, он же не богатырь. Даже если оглушит — не утащит. И он это прекрасно понимает.

— Тогда я дождусь берсерков! — пригрозил Де­нис. Он рассердился, заспешил, и слова слиплись в кашу.

— Они не знают, где мы.

— Узнают.

В свободной руке Дениса сам собой возник теле­фон. Казалось, он достал его из воздуха, но до уха так и не донес. Рина ощутила, что Денису хочется оправдываться. Доказать, что он не сволочь. Види­мо, это входит в программу всех сволочей.

— Я оказался в той машине случайно! Мной должны были усилить другую четверку, — сказал он

— Где ты видел четверку? Их двое.

— Белдо все напутал! Шпиков вообще не надо было усиливать. Но оказалось кстати, да? — криво улыбаясь, спросил Денис. — Они вообще не знают, что я тебя поймал! Они очень медлительные! Один там только ничего...

— Носатый? — спросила Рина.

Денис не ответил. Он озабоченно смотрел то на Рину, то на свою мерцающую — то пропадавшую, то появляющуюся — руку. Рина ясно понимала, что Денис ее не отпустит. Что бы он ни говорил, как бы ни кривлялся, каким бы пушистым сам себе ни казался, не отпустит, и все. Цель этой болтовни — оправдаться перед самим собой. Искупить у себя право на подлость.

Рине стало жаль его. Выглядел Денис лет на трид­цать — одутловатый, опухший, под глазами жел­товатые подковы. Совсем не похож на ту бодрую фотографию, которая до сих пор зачем—то висела в коридоре ШНыра.

— Уходи ты от этих ведьмарей. Плохо тебе у них! — сказала она.

Пальцы Дениса сжались, и Рине стало больно.

— А, жалеешь меня! Да, мне плохо! — заорал он, смазывая звуки. — Да, я старею! Да, ускоряюсь и не могу остановиться!.. Если так пойдет, через год или два я сдохну! Но кто виноват? Кто послал меня на двушку?Кто заставил взять закладку?

— Взял ты ее сам.

— Да! Но они могли предположить, что я не го­тов к нырку? Зачем ко мне вообще прилетала пчела? Жил бы себе и жил!

— Но раз пчела прилетала, значит, ты мог...

— Да у меня сильная воля! Но двушкаже знала, что я не выдержу! Зачем было тащить меня на эти страдания, если она заранее видела, что я слома­юсь? Зачем пчела?

— Разреши мне уйти! Отпусти меня! Пожалуй­ста! — резко сказала Рина.

Конечно Денис этого не сделает, но он хотя бы перестанет кривляться и себя накручивать. Денис на мгновение задумался и качнул головой:

— Нет, не отпущу. Я...

Внезапно он замолчал и посмотрел на свои паль­цы. Пальцы тряслись, ногти посинели. Спеша и ошибаясь, Денис заторопился звонить, но телефон выскользнул у него из рук

Начинается... опять это... никуда не уходи... сей­час я... — произнес он медленным, неправдоподоб­но растянутым голосом.

— Что тобой?

Не отвечая, Денис глупо и жалко улыбнулся, по— вернулся к Рине спиной, расхлябанно, как ватная кукла, шагнул к краю платформы и вдруг застыл с распахнутым ртом и протянутой вперед рукой. В тоннеле загрохотало. Предупреждающе загудел поезд. Рина поняла, что Денис стоит за белой ли­нией и ею сейчас ударит по виску зеркалом. Но он же увернется. Он же очень быстрый.

Денис продолжал крениться вперед. Еще немно­го — и...

— Эй! Ты чего? Свалишься под колеса!

Не зная, зачем она ему помогает, Рина прыгнула, сгребла Дениса за шиворот, отволокла на скамей­ку и прислонила спиной к стене. Денис сидел как каменный. Не шевелился и едва ли ее видел. Рина торопливо одернула с его плеча сумку. Видимо, ее нерпьи шнеппер внутри. Для карманов они слиш­ком массивные.

Постепенно щеки Дениса розовели. Он зады­шал часто и быстро. Торопясь, Рина шагнула в по­езд. Двери закрылись. Из отъезжавшего вагона она видела, как Денис начинает медленно шевелиться и слепо шарить рукой, точно ища кого—то. Рина то­ропливо протолкалась к дальней стенке, прячась за спины пассажиров.

Глава пятнадцатая

ЛИСТ ПАПОРОТНИКА

Человек не свободен от того, что мысль о расставании с чем—либо принимается им с крайней болью. Ну, допустим, мне скажут, что я ни¬когда в жизни больше не буду есть жареную рыбу. Я отнесусь к этому с досадой, но досада будет легкой. Значит, зависимости от жареной рыбы у меня нет. Но лишите меня кофе — и я забегаю по потолку. Значит, я его раб.

И так во всем. Кто—то не может отказаться от сигареты, кто—то — от лени, кто—то — от поездок, денег, телесных удовольствий или бес¬конечных развлечений, и это как всаженный в грудь крюк, дергая за который нас ведут куда угодно.

Из дневника невернувшегося шныра

Сашке не нравилось, что боевых двоек больше обычного и охрана неба усилена. Он понимал, что если они с Даней видят берсерков, то берсерки, имеющие отличные бинокли, видят их тем более. Однако гиелы продолжали парить и греться, позво¬ляя пегам набирать высоту.

Наконец они поднялись так высоко, что гиел ста¬ло не различить. Сашка оглянулся на Даню и, сло¬жив пальцы утиным клювом, показал вниа Отозвав¬шись на смещение центра тяжести, мгновение повернув голову, он успел заметить, ЧТо и Даня ныряет. Они ускорялись. Все смазывалось мелькало. Как за щитами, Сашка прятался за кры¬льями пега, которые были отведены назад, чтобы с них соскальзывал ветер.

А потом земля приблизилась, но еще раньше, чем они врезались в нее, границы мира расступились, пропуская их. Окунувшись в дряблую обманчивость Межмирья, Сашка не узнал болота. Оно было не цвета мясной накипи, а темно—фиолетовое, с бе¬лесыми прожилками. Что—то бурлило, на поверх¬ность пробивались и лопались пузыри. Вокруг ‹‹раковины» все кипело и хлюпало. Вход в нее казался меньше обычного. Сашку даже сомнение взяло, не застрянут ли они.

Метрах в десяти от себя он увидел Даню. При ином давлении голос у него звучал пискляво. Сму—тившись своего голоса, Даня замолк, и Сашка так и не услышал его рассуждений, о чем не пожалел, потому что чем больше рассуждаешь, тем меньше остается отваги лететь.

Одним словом, ВПЕРЕД! Давай, милая, погнали!

Не позволяя Гульде усомниться, Сашка напра—вил ее в «раковину», и умница Гульда послушалась. Афродита начала колебаться, но увидела на Сашке такую же куртку и помчалась за ним, желая прояс¬нить, нельзя ли влюбиться и в нее тоже.