На музыке. Наука о человеческой одержимости звуком - Дэниел Левитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исследование, которое я только что описал, проходило одновременно с новаторской работой над категориями и понятиями. Категоризация — основная функция мышления живых существ. Все объекты уникальны, но мы обычно относимся к ним как к частным случаям класса или категории. Аристотель заложил основу методов, с помощью которых современные философы и ученые описывают формирование у человека понятий. Он утверждал, что категории — следствие набора определяющих признаков. Например, в нашем сознании есть внутреннее представление о категории треугольников. В нем содержится мысленный образ, или изображение, каждого треугольника, который мы видели в жизни, а еще мы можем выдумать новые треугольники. В своей основе то, что составляет эту категорию и определяет границы ее признаков (то есть помогает понять, что к ней относится, а что нет), похоже на определение типа: «Треугольник — это трехсторонняя фигура». Если вы изучали математику, то определение будет сложнее: «Треугольник — это трехсторонняя замкнутая фигура, сумма углов которой составляет 180 градусов». Можно добавить сюда подкатегории треугольников, например: «У равнобедренного треугольника две стороны равны. У равностороннего треугольника три стороны равны. У прямоугольного треугольника сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы».
У нас есть категории для чего угодно — и живого, и неживого. Когда нам показывают новый предмет — новый треугольник или собаку, которую мы никогда раньше не видели, — то, согласно Аристотелю, мы относим этот предмет к категории, основываясь на анализе его свойств и сравнении с определением категории. От Аристотеля до Джона Локка и далее вплоть до наших дней категории считались логическим понятием, а объекты находились либо внутри, либо вне категории.
Спустя 2300 лет, на протяжении которых взгляды на тему категоризации оставалась практически неизменными, Людвиг Витгенштейн задал простой вопрос: что есть игра? Это положило начало возрождению эмпирической работы по формированию категорий. И здесь появляется Элеонора Рош из Рид-колледжа в Портленде, которая защитила диссертацию по философии, посвященную Витгенштейну. Рош много лет планировала поступить в аспирантуру, но год с Витгенштейном, по ее словам, полностью «излечил» ее от философии. Чувствуя, что эта наука зашла в тупик, Рош задалась вопросом, как изучать философские идеи эмпирически, как открывать новые философские факты. Когда я преподавал в Калифорнийском университете в Беркли, где Рош работает профессором, она как-то поделилась со мной, что, по ее мнению, философия уже сказала все о проблемах мозга и разума и что для дальнейшего движения вперед необходимы эксперименты. Сегодня вслед за Рош многие когнитивные психологи соглашаются, что «эмпирическая философия» — подходящее название для нашей области знаний; такое определение предполагает экспериментальный подход к решению вопросов и проблем, традиционно находящихся в ведении философов: какова природа разума? Откуда берутся мысли? Рош перешла в Гарвард и защитила там докторскую диссертацию по когнитивной психологии. И эта ее работа изменила наше представление о категориях.
Витгенштейн нанес Аристотелю первый удар, выбив у него из-под ног почву строгих определений того, что такое категория. Используя категорию игр в качестве примера, Витгенштейн заявил, что не существует такого определения или набора определений, которое охватило бы все игры. Например, мы можем сказать, что игра: а) нужна для развлечения или отдыха; б) является досуговой деятельностью; в) является деятельностью, которой чаще всего занимаются дети; г) имеет определенные правила; д) является в некотором роде соревновательной деятельностью; е) предполагает участие двух или более человек. Однако для каждого из этих пунктов мы можем сформулировать контрпримеры, которые их опровергнут: а) развлекаются ли спортсмены на Олимпийских играх? б) является ли профессиональный футбол досуговой деятельностью? в) покер и хай-алай — это игры, но дети в них играют нечасто; г) ребенок, который стучит мячом об стену, тоже играет, но какие здесь правила? д) хоровод — несоревновательная игра; е) для пасьянса достаточно одного человека. Как нам перестать опираться на определения? Есть ли какая-нибудь альтернатива?
Витгенштейн предположил, что принадлежность объекта к категории обусловлена не определением, а семейным сходством. Мы называем что-то игрой, если оно напоминает другие вещи, которые мы до этого называли играми. Если мы придем на семейное торжество к Витгенштейнам, то обнаружим, что некоторые черты характерны для многих членов семьи, но при этом нет одной-единственной физической особенности, которую можно было бы назвать определяющей для данного семейства. У двоюродной сестры, например, глаза тети Тесси, у брата — подбородок Витгенштейна. У одних членов семьи — дедушкин лоб, у других — бабушкины рыжие волосы. Семейное сходство основано не на статичном определении, а на целом списке признаков, которые могут присутствовать, а могут и отсутствовать. Этот список меняется с течением времени. Если в какой-то момент в семье перестанут появляться рыжеволосые (за исключением случаев, когда кто-нибудь покрасился), мы просто вычеркнем одну черту из списка. Если же через несколько поколений этот ген снова проявится, рыжие волосы можно будет опять вписать. Именно такая пророческая идея легла в основу самой убедительной теории в современных исследованиях памяти — модели множественных отпечатков, над которой работал Дуглас Хинцман и которой недавно занялся блестящий когнитивист Стивен Голдингер из Аризоны.
Можем ли мы дать музыке определение? И что делать с музыкальными жанрами: хэви-металом, классической музыкой, кантри? Безусловно, наши попытки окажутся провальными, как и в случае с определением игры. Предположим, мы скажем, что хэви-метал — это музыкальный жанр, который включает: а) перегруженные электрогитары; б) тяжелые громкие ударные; в) три аккорда или квинтаккорды; г) сексуальных вокалистов, обычно без рубашки, мокрых от пота и скачущих с микрофонной стойкой по всей сцене; д) ÿмляуты в назвäниях. Но потом окажется, что этот строгий перечень определений легко опровергнуть. Несмотря на то что в большинстве песен в жанре хэви-метал звучат перегруженные электрогитары, такая гитара есть и в песне «Beat It» («Делай ноги») Майкла Джексона — кстати, гитарное соло в ней исполняет сам Эдди Ван Хален, бог хэви-метала. Даже у группы Carpenters есть песня с перегруженной электрогитарой, но никто не назвал бы ее творчество хэви-металом. У Led Zeppelin — квинтэссенции хэви-метала и группы, вероятно, породившей этот жанр, — есть несколько песен вообще без перегрузки: «Bron-Yr-Aur Stomp» («Стомп из Брон-Эр-Айр»), «Down by the Seaside» («Вдоль берега»), «Goin’ to California» («По дороге в Калифорнию»), «The Battle of Evermore» («Вековечная битва»). «Stairway to Heaven» («Лестница в небо») Led Zeppelin — настоящий гимн
