Гротенберг. Песнь старого города - Александр Деворс

Всё тело горело, а легким уже не хватало воздуха. Он снова поднырнул под одной из цепей, когда короткий острый прут — не больше арбалетного болта, — попал в плечо, пришивая его как бабочку к стене. Он не заметил не брони, ни стёганой кожи и, уж точно - тканей под ним. Он жёг рану. Жёг кровь, словно разливая внутри свой металл, а главное —начал тянуть силы с ещё большей жадностью, чем любой кровосос! Ноги Асари подкосились, заставляя его буквально повиснуть на нем. Адская боль глушила все мысли. Ему бы, правда, хотелось закричать: «Сегель, очнись! Мы же на одной стороне!», - но он как никто другой знал, что это не подействует.

На обращённых - это никогда не действует. Может, просто закрыть глаза? Поспать? Во сне-то он наберётся сил... эти мысли были иррациональны, по-настоящему глупы, и часть его понимала, а другая часть сжалась затравленным зверьком, от ужаса и бессилия. Ему просто хотелось раствориться, исчезнуть.

Асари почувствовал, как кто-то сдёрнул его со штыря и потянул резко вперёд.

— Эй! Эй, еретик, — он почувствовал, как щека загорелась от шлепка тыльной стороной ладони, — не сдохни тут! Эй! Ты мне нужен! — Асари стащили куда-то по ступеням вниз в помещение. В глазах плыло, но он различил каменные стены. Девушка прислонила его спиной к одной из стенок, и сползла напротив. Выглядела она куда как хуже, чем он: по лицу струились кровавые подтёки. На лице были ссадины и царапины, руки были сбиты в кровь, в нескольких местах мягкие ткани были пробиты насквозь и сочились кровью. Удивительно, как она вообще ещё могла двигаться! Только хуже было то, что металлический прут сейчас торчал у неё в боку. Асари по памяти прикинул, что рана, конечно, не смертельная, но и вытаскивать сейчас его просто нельзя. Кровотечение быстро её свалит с ног, возможно, что и убьёт. А им обоим сейчас, как можно быстрее нужен врачеватель. Сейчас. Асари прекрасно понимал, что она его вытащила, хотя могла бы спастись сама, бросив недруга на произвол судьбы.

— Здесь «это» нас не увидит, — проговорила она. – Эти монстры не любят соваться под землю, - хмыкнула она, невесело усмехаясь собственным мыслям. – Правда, таких я ещё никогда не видела…

От неё несло жжённой шерстью. Асари заметил, что её диадема, та, которую обязаны носить все жрицы нового ордена, изрядно оплавилась и потемнела. Несомненно, этот обруч нёс в себе какую-то особенную магическую составляющую. Все знали: что бы не случилось со жрицей Храма – сгорит, будет ли съедена монстром или сгниёт – тело может хоть раствориться в кислоте, но диадема останется такой же, как в момент обретения благословения. Теперь же, после воздействия металлического монстра и его магии, обруч не только оплавился, треснув с одной особенно обожжённой стороны, но явно, потерял свою силу.

Жрица медленно стянула этот кусок металла с головы и, покрутив в его в руках, недоумённо вздыхая, отбросила куда-то в угол, закрыла лицо ладонями и шмыгнула носом, сдерживая слезы:

— Что же я наделала? Сэм, прости. Прости, я правда не хотела. — Она оглядывалась то и дело на окно, словно боялась, что существо, что было ещё недавно Сегелем, услышит её.

— По-моему, — сипло выдал Асари, — это ты как раз ему сердце проткнула, вполне осознанно.

— Да нет же! — Возмущённо вскрикнула девушка, и тут же пожалела об этом — несколько копий мгновенно угодили в окно, прошивая стену, к которой был прислонён Асари.

Он едва успел отползти, не без помощи Тени, что подхватила его подмышки, оттаскивая из последних сил. Чёрный клинок лишь увидел, как истлевает его допельгангер, но ничего не мог поделать. Слишком мало сил у него осталось, чтобы тратить на поддержку. Асари был бледен, как мел, холодный пот скатился по виску в осознании близости смерти.

— Я-... я хотела сказать, — она бегло вытерла набежавшие слезы, — что я вообще ничего этого не хотела. Я вообще много о чем позабыла. Я же так... так обрадовалась, когда мне сестры сказали, что он жив. Я так хотела увидеться, помочь, а п-п-потом меня... меня накрыло тёмной волной. И ещё этот голос в голове, который требовал: убей!

Асари был бы «рад» послушать её откровения, но не в таком положении, и не сейчас, и он прикрыл глаза. Рассвет уже окрашивал крыши зданий напротив в яркий, золотой свет. Это было прекрасно, подумал юноша, чувствуя, как его сознание молит, чтобы отключиться.

Однако сонный морок спал, едва он услышал полный боли и отчаяния крик. Он раздавался с улицы. Душераздирающий, многоголосый, смешанный со скрежетом металла. Тяжёлые цепи рухнули вниз, а с ними и этот странный «кокон». Упал, и разбился, словно был из стекла. Асари нашёл в себе силы подняться, и подойти осторожно к окну. Нога неприятно ныла — кажется, растянул сухожилия и не почувствовал, и он искренне надеялся, что это единственная рана, которую он не почувствовал. Адреналин спал.

Жрица не удостоила его взглядом, уже тихо рыдая в ладони. Её тело трясло.

К улице уже приближались солдаты. Стражи это, или служители храма — Асари было ровным счётом наплевать, но он осторожно перелез через окошко, и кое-как подбежал к расколовшемуся кокону, разгребая металлические обломки, чтобы увидеть то, что он и ожидал. Сегель полусидел в «сердце» конструкции. Совершенно в беспамятстве, с ужасными ожогами от металла. Рану в груди тоже, кажется, что прижгли. Одежда была лишь жалким подобием обносков, едва не рассыпаясь на куски, пока Асари его вытаскивал, шипя от боли, и ругаясь под нос. Вытащил, бросая на дороге, и сам рухнул рядом, потому, как ноги подкосились, а руки трясло от напряжения.

И что теперь делать с ним, с самим собой? Асари чувствовал себя потерянно. Он, сидя посреди обломков,