Не играй со мной, мажор - Кристина Майер

ней, уходит на кухню. Он всегда так делает. Объясняет, что не хочет мешать, вдруг у нас есть какие-то секреты или ей неудобно будет обсуждать какие-то интимные подробности.

Разговор у нас выходит недолгим, мы скомканно прощаемся, потому что маму зовут на процедуры. Положив трубку, я позволяю себе несколько минут слез. Больно смотреть на маму в парике. Я так и не смогла привыкнуть, что ее шикарных волос больше нет. Как нет бровей и ресниц….

Это последний курс химиотерапии, если все будет хорошо, маме через месяц позволят вернуться домой. Конечно, борьба на этом не закончится. Придется встать на учет, сдавать анализы, наблюдаться. Возможно, летать в Германию раз в полгода для планового обследования, но как же хочется верить, что все это не зря! Что мама сможет победить болезнь и вернуться к нормальной жизни.

Умывшись холодной водой, иду на кухню. Ваня стоит у окна, ноги широко расставлены, руки в карманах. Прислонившись плечом к дверному проему, наблюдаю за ним. О чём задумался? Выглядит напряженным.

Уловив запах еды, подхожу к столу. Мне тут повара обед оставили. Ваня, услышав шаги, оборачивается.

— Поговорили?

— Угу, — киваю я.

— Всё хорошо? — подходит ко мне.

— Вроде, — веду плечами. Мы оба понимаем, что мне могут не говорить правду. — Обедать будешь? — открываю контейнеры. Тут много всего, на двоих точно хватит.

— Буду, но сначала съем тебя, — зарывшись пятерней в волосы, притягивает мое лицо за затылок и целует. Сразу жарко, с напором. Используя не только губы, но и язык. Вторая рука ложится на ягодицы. Вдавливая в свой пах, дает ощутить степень своего голода.

Жар охватывает все тело. Увлекаемся настолько, что забываем, где находимся. Не размыкая губ, Ваня подхватывает меня под ягодицы, усаживает на столешницу. Расстегивает молнию на кофте, скидывает с плеч рукава вместе с бретельками бюстгальтера. Царапая щетиной тонкую кожу, целует шею, ключицы….

Дернув вниз чашки лифчика, приникает губами к груди. С моих губ срывается глухой стон.

— Сюда кто-то идет, — сквозь шум крови в голове доносится до меня собранный голос Вани. Он уверенными движениями поправляет на мне бюстгальтер, помогает надеть и застегнуть кофту. Спускает меня со столешницы в тот момент, когда у двери появляется охранник.

— Видана, там вас спрашивают, — сообщает он.

— Кто? — требовательно интересуется Ваня.

— Говорит, что отец….

Глава 40

Видана

Отец?!

Паника начинает душить. Хватаясь за руку Вани, пытаюсь устоять на ватных ногах. Меня до такой степени трясет от страха, что зубы начинают стучать. Воплотился мой самый страшный кошмар.

Это неправда!

— Он не мог обо всем узнать!... — поймав на себе удивленный взгляд охранника, не стесняясь, кричу: — Он не мог меня найти! — умоляюще смотрю на Ваню. Он хмурится, его удивляет моя неадекватная реакция. Не до конца осознает, насколько всё серьёзно.

Я мало что рассказывала Ване об отце. Он знает, что я не общаюсь с родителем, знает, что он бесчестно поступал с нами, но не знает всех подробностей того, какой мой отец подонок. И вот этот самый подонок сейчас находится у ворот интерната и требует, чтобы я к нему вышла.

— Я не пойду! Пусть уезжает, — сжимая руку Вани. Зайдя мне за спину, Ваня обнимает меня за талию, держит, не дает упасть.

Переводя растерянный взгляд на Ваню, охранник ждёт трезвого решения. Ему точно не понять моей реакции. Наверняка думает, что я истеричка.

— Спустись, скажи, что передал просьбу, — кивнув на выход, обращается Ваня к охраннику.

— Он сказал, что не уедет, пока не увидит дочь, — добавляет мужчина, прежде чем уйти.

— Ненавижу! Я его ненавижу, Ваня! — разворачиваюсь в его объятиях, кричу прямо в лицо. — Он обижал нас с мамой, а теперь хочет отобрать ее бизнес. Я ему не нужна! Ему нужны деньги! Только деньги, которые он проиграет и потратит на шлюх, — по щекам текут злые слёзы, которые Ваня вытирает пальцами.

— Успокойся, Вида. Не плачь, — целует соленые от слез губы, щеки. — Я не оставлю тебя, никому не позволю обидеть, — дает обещание Ваня, не представляя, как сложно будет его выполнить. Мой отец хуже самой скользкой змеи.

Проходит немало времени, прежде чем мне удается успокоиться. Вернувшись в спальню, умываюсь холодной водой. Ваня все время держится рядом, хотя ему нужно ехать на тренировку.

Возвращается охранник, сообщает нам, что отец злится и требует, чтобы я спустилась.

— Вида, мы можем сегодня спрятаться, но завтра он приедет к школе, будет поджидать тебя каждый день, пока не добьется своего, — рассуждает Ваня.

— Ты плохо его знаешь, он полицию вызовет, призовет своих друзей — прокуроров, депутатов, — лишь бы добиться своего! Он столько лет мечтал забрать мамин бизнес!...

— Вида, успокойся. Я буду рядом. Давай выйдем, узнаем, чего он хочет, — уговаривает меня Ваня, не представляя, как сложно мне это будет сделать. — Вида, будет лучше, если я буду присутствовать при каждой вашей встрече, — взяв меня за руку, тянет на себя. Обнимает, прижимает к себе. — Вида, у моей семьи тоже есть связи, я уверен, что они весомее, чем у твоего отца, — в голосе Вани слышится угроза, обращенная к моему отцу.

Уцепившись за последнюю фразу, я много раз прокручиваю ее в голове. У Егора Борисовича наверняка сильные, влиятельные друзья. Если он заступится, то отец не отберет у мамы бизнес. Но с другой стороны, если мама обо всем узнает…

Даже думать об этом не хочу. Как не вовремя он все выяснил! Маме нужно закончить лечение…

— Ладно, идём, — отстранившись от Вани, иду за пальто. — Выйдем к нему, узнаем, зачем приехал, — зло произношу.

— Надень шапку, Вида, — напоминает строгим голосом Ваня. Спорить с ним бесполезно. Надев шапку, спускаюсь вниз. Сначала бегу, меня подгоняет гнев и ненависть, но когда я выхожу во двор, моя уверенность тает с каждым шагом. На середине пути я и вовсе останавливаюсь. Ноги наливаются свинцом, не могу сделать ни шагу. Вижу отца, и