Не играй со мной, мажор - Кристина Майер

— Вида, ты чего грустишь? — спрашивает мама, подозрительно смотрит на меня. — Поругалась с кем-то из одноклассников? Что-то случилось? — мое молчание вызывает все больше вопросов.

— Мам, я ни с кем не ругалась. Дело не в этом, — закусив губу, отвожу глаза в сторону.

— Вида, не молчи, я начинаю нервничать, — голос строгий, взволнованный.

— Мам, я давно хотела рассказать, но не могла решиться, — выдерживаю паузу, но, заметив обеспокоенность на мамином лице, спешу продолжить: — Мне в новой школе… нравится один мальчик, — признаюсь я. Не знаю, что ожидала увидеть, но точно не радость и счастливое лицо. Глаза мамы загораются, на губах улыбка.

— Это прекрасно. Твое чувство взаимно? — в ожидании ответа мама подается чуть вперед.

— Угу. Взаимно, — киваю головой. — Он очень хороший, мам, — глубоко внутри мне стыдно перед ней, но мама выглядит такой счастливой, что я не жалею о своей откровенности.

— Пригласи его завтра пойти с тобой, — предлагает мама.

— Нет, мам, — мотнув головой. — Ваня завтра хочет прийти к нам в гости, познакомиться с тобой….

Глава 38

Лютаев

— Ваня, ты не обидишься, если я оставлю вас? — спрашивает Лора, помогая Виде убрать со стола. С начала нашей встречи прошло не так много времени, а она выглядит заметно уставшей. Под глазами залегли тени, над губой выступила испарина.

Мне хотелось познакомиться с мамой Виды, потому что интересно и важно все, что касается моей девушки. Я хочу присутствовать в её жизни всеми возможными способами. Делить с ней счастливые, трогательные и волнительные моменты. Поддерживать в трудную минуту, оказывать любую доступную помощь.

Меня жестко напрягает, что Вида пытается держать меня в стороне, не пускает в личное — то ли не доверяет полностью, то ли это её черта характера? В любом случае установленный ею барьер приходится ломать, продавливать. Иногда злюсь, что между нами нет полной открытости. Я пускаю её в свой мир, она свой держит закрытым, но я ломаю эту стену отчужденности.

— Мне не на что обижаться, — отвечаю Лоре. Я даже рад, что нас оставят наедине, я соскучился по своей девочке. — И вообще, мужчины не обижаются, — добавляю, понимаю, что слово «обида» режет слух.

Лора оборачивается, одаривает меня легкой улыбкой.

— Мам, иди, приляг, — забирая у мамы десертные тарелки, Вида счищает с них остатки торта.

— Спасибо за подарки, Ваня. Но ничего не нужно было.

— Не за что меня благодарить, — наверное, в десятый раз за сегодня отвечаю я.

Видимо, все мамы в этом похожи — им некомфортно принимать подарки от «детей». Моя мама тоже долго причитала, что Вида потратилась на презенты.

— Вида, тебя Ваня отвезет? — подходя к двери, Лора останавливается и задает дочери вопрос.

Мне вот тоже интересно, куда я должен отвезти свою девушку. Мне она ничего не говорила.

— Я ещё не решила, поеду или нет, — бросая на меня опасливый взгляд, словно я ничего не должен был знать, отвечает Видана. Мне это не нравится. Что за таинственность?

— А я думала, мы утром обо всем договорились, — недоуменно смотрит на дочь Лора. — Я перевела деньги и хочу, чтобы ты пошла, Вида, — добавляет голосу строгости. Иногда на Виду нужно надавить, чтобы она сделала что-нибудь для себя. — И Ваню возьми с собой, я предупрежу, что ты придешь не одна, — настаивает Лора. Я пока не понимаю, о чём идет речь, но меня напрягает их разговор.

Есть предположение, но оно мне не нравится. Зачем нужно было скрывать? Неприятное чувство жжет внутренности, ощущение, будто по ним прошлись железной щеткой.

Что это, твою мать, за отношения? На хрена эти секреты?! Завожусь, но не буду выяснять отношения при Лоре. От нормального настроения остаются только ошметки.

— Мам, — тянет недовольно Видана.

— Ничего не хочу слышать. Езжайте, повеселитесь, — помахав рукой, разворачивается и уходит, показывает всем своим видом, что не желает слушать возражения.

Вида закладывает в посудомоечную машину тарелки, а я провожаю взглядом Лору. Вот она тянется к волосам, собирает в руке хвост, ведёт вниз. В ее руке остается клок волос, который она прячет в зажатой ладони.

Я только сегодня познакомился с этой женщиной, по большому счету у меня к ней нет никакой привязанности, но я волнуюсь за неё. А ещё присутствует чувство вины, такое случается, когда ничем не можешь помочь. Может, это другое чувство, я просто не придумал ему правильное название, но сейчас не об этом. Встаю, закрываю дверь в кухню. Кричать не буду, но могу повысить голос, потому что я зол.

— Объяснишь? — прислонившись к столешнице, складываю руки на груди и в упор смотрю на Виду.

Забрасывая таблетку в посудомоечную машину, она выставляет программу. Наконец-то поднимает на меня взгляд. Замечаю в ее глазах вину, а ещё вызов.

— Я хотела бы увидеть своих одноклассников, — начинает говорить. — Я соскучилась по друзьям. Со многими из них я знакома с первого класса. Мне тяжело дался переход в другую школу, — продолжает она.

— Я могу понять твои чувства и переживания, но я не врубаюсь, зачем лгать, Вида? — с претензией, хотя и пытаюсь говорить ровно. — Я тиран? Деспот? Запрещаю тебе встречаться с друзьями?

— Нет. Дело не в этом, — мотнув головой.

— А в чём? Объясни, — требую я, а она молчит. — Я давал повод мне не доверять?

— Нет, Ваня, — тяжело вздохнув. Подходит, разводит мои руки, убирая их от груди, обнимает за талию, опуская голову на грудь. — Я хочу увидеть друзей, но не хочу оставлять маму ни на минуту. Я боюсь ее потерять, — всхлипывает. — Мне важно провести с ней время, ведь его, может, осталось очень мало, — плача, продолжает откровенничать. — Я не хотела тебя обидеть, Ваня. Расскажи я тебе, что иду встретиться со своим классом, ты бы стал настаивать, чтобы завтра я пошла в ресторан