«Необыкновенный и важный географический подвиг» Офицеры-артиллеристы и Императорское Русское географическое общество - Сергей Эдуардович Зверев

Многие историки отмечали «викторианское увлечение прошлым», которое началось еще до прихода к власти английской королевы Виктории и вышло далеко за рамки Великобритании. Романтизм не ограничивался рамками литературного течения, он породил стиль жизни, выразившийся к пробуждению интереса к прошлому, начавшийся в Германии и впоследствии охвативший всю Европу. Изучение истории, обычаев, быта «стремительно уходящей натуры» породило не только идею сохранения культурного наследия, археологических памятников, собирания и записи старинных обычаев и верований, которые еще сохранялись в деревнях.

По мере углубления научного знания в области общественных наук формирующиеся национальные элиты – чиновники, учителя, ученые – становились приверженцами идеи собирания национального достояния. Такие патриотические начинания предполагали наличие некоторого свободного времени, самое главное, свободных средств – условий, которые, по социологу Э. Геллнеру, составляют признаки нации.

Интерес, возникший в образованном обществе к наследию многовековой культуры русского народа, был, таким образом, не просто ностальгией по идеализированному патриархальному прошлому или реакцией на постепенную индустриализацию страны. Развитие коммуникаций, интерес к естествознанию, этнографии и географии распространение грамотности, увлечение путешествиями, стали средством формирующейся нации заявить о себе правительству, которое должно было, наконец, понять, что его опору составляют не «сто тысяч столоначальников», что образованное общество желает занять подобающее ему место в структуре государственного управления.

По всей Европе в XIX в. добровольные общественные ассоциации становились двигателями изучения национальной истории и национального достояния; широко распространилось коллекционирование предметов искусства. Занятия общественными науками стали чрезвычайно престижными – коллекционеры и натуралисты, демонстрировавшие свои обширные познания, пользовались глубоким уважением за свой вкус и высокие нравственные качества, пример П.М. Третьякова – лучшее тому свидетельство.

Добровольные общества объединяли и координировали деятельность отдельных исследователей, ученых-любителей, путешественников, формировали корпус полезных знаний. Ученые, занимавшиеся относительно в то время новыми дисциплинами – археология, антропология или этнография – пользовались возможностями, участия в добровольных обществах, что в свою очередь подогревало общественный интерес к этим наукам, способствовавший включению их в учебные планы университетов. Широко распространявшиеся с помощью добровольных обществ знания значительно облегчали процесс научного поиска, который в этом случае начинал представлять собой своего рода «обучение деланием».

Поскольку поиск национальной идентичности, изучение территории и природы России были делом патриотическим, способствовавшим формированию чувства национальной гордости, получалось, что цели, заявленные добровольными ассоциациями, совпадали с целями государственной власти. Члены императорской фамилии выступали в качестве основателей обществ: подобным образом официальная народность отчасти смыкалась с народностью неофициальной, поэтому по всей Европе существовали тесные отношения между историческими, географическими обществами и правительствами.

В своем письме, написанном в 1845 г., один из основателей Русского географического общества адмирал Ф.П. Литке признавал, что, хотя географическими исследованиями в России уже занимаются правительственные инстанции, это не единственная их функция; более того, правительственные исследования не являлись чисто научными, не говоря уже о доступности их результатов для широкой общественности. Литке указывал, что в других просвещенных государствах имеются географические общества, а в России такового нет. Географическое общество могло бы, по его мнению, консолидировать и координировать исследования в этой области, собрать огромное количество разрозненной информации, иными словами, Ф.П. Литке, потенциально ценные географические сведения и объекты могут быть утрачены для России[156].

На первый взгляд, последнее утверждение может показаться странным: как могут быть потеряны моря, океаны, острова, проливы, пустыни и горы? В данном случае Ф.П. Литке имел в виду приоритет России в названии природных объектов, ибо к тому времени карта мира изобиловала англо– и франкоязычными топонимами, чего нельзя было сказать о топонимах русского происхождения. Таким образом, Литке боялся потерять не физические географические объекты как таковые, но их обозначения на карте российскими именами.

Кроме того, ко времени образования Русского географического общества функция географии вышла далеко за рамки исключительно изучения физической географии; география теперь включала изучение страны (землеведение) и ее населения – антропологию, археологию, этнографию, литературу и языкознание, фольклор, статистику и политическую экономию – то, что теперь называется страноведением. Естествознание в то время не изучалась обстоятельно установившимися в Академии наук дисциплинами. Так, что вытекало из позиции Ф.П. Литке, можно было потерять и собственный народ, незаметно обратившись в Иванов, родства не помнящих.

Европейские географические ассоциации ставили изучение собственных стран на второе место, после изучения всеобщей, или мировой, географии. Этот факт поставил молодое Русское географическое общество перед непростой проблемой: принимая во внимание величину Российского государства, многообразие его природно-климатических условий, этнокультурные и социально-экономические различия в укладах жизни населяющих ее народов, недоступность и малоизученность многих мест, изучение географии России приобретало первостепенную важность; надо было определять приоритеты и реально оценивать собственные возможности.

Принимая во внимание то, что картография – одно из важнейших средств, при помощи которого государство и образованная публика воспринимают национальную идентичность и осуществляют контроль над имперскими территориями, она стала частью процесса самоопределения общества. В зале заседаний РГО висела сделанная англичанами карта европейской части России, территория которой, кроме Москвы и Санкт-Петербурга, была сплошь закрашена серым и помечена как «Азия». Такого рода карты, по мнению современного американского исследователя Д. Брэдли, оскорбляли национальное чувство русских как имперской нации[157]. Парадоксально, на первый взгляд, что чем больше Россия во второй половине XIX в. продвигалась вглубь Азии, тем более в образованном обществе росло осознание своей принадлежности к Европе. На самом деле только такой путь обретения национальной идентичности и был возможен – через познание себя и окрестных народов и сравнения себя с ними; в этом процессе значение изучения географии было трудно переоценить.

Задачей первостепенной важности было признано изучение собственной страны и прилегающих к ней регионов, откуда следовала патриотически ориентированная программа РГО, которое должно было распространять сведения о стране в российском обществе и за рубежом и способствовать возникновению в России интереса к географии, этнографии и статистике, «привлекать лучшие силы страны к работе на благо и во славу нашего дорогого Отечества»[158].

К 1850 г. количество членов возросло с пятидесяти одного (в конце 1845 г.) до пятисот десяти. Безусловно, членство в РГО, как и в других общественных ассоциациях, было почетно: как выразился один из членов Общества, «для каждого, кто считает себя образованным человеком, интересуется он географией или нет, звание члена Географического общества совершенно обязательно»[159]. Весьма характерное заявление, показывающее, что занятие географией, как, если смотреть шире, и участие в любых общественных организациях, рассматривалось в то время, как дело патриотического служения России.

Временный устав РГО, составленный по образцу устава Лондонского королевского географического общества, действовавший в течение четырех лет, вскоре вызвал ожесточенные споры по вопросам членства и задачам общества. На этой почве разгорелся конфликт между так называемой «русской