Потерянные души - Майкл Коллинз

Несколько минут спустя я вылез из-под душа в туманное облако. Вентилятор не работал. Я протер дыру в тумане и побрился. Пар стекал по зеркалу серебристыми полосками. Я словно видел себя за стальными прутьями.

Я забрал подушечки с шампунем, миниатюрное мыло и шапочку для душа.

Когда я открыл дверь ванной, дневной свет заставил меня на секунду зажмуриться и прикрыть глаза козырьком ладони. Руки пахли лавандой, кожа была сухой.

Пит притулился на дне своей клетки. Она застучала в холодном сквозняке. Занавески всколыхнулись и обвисли.

Мой номер был на втором этаже. Я вышел наружу и глянул вниз. В мотеле через дорогу тип в комбинезоне трудился над чем-то в обогревательной системе. Позади него был огромный, режущий глаз неприятной яркостью рекламный щит, обращенный к виадуку на серых пилонах. Он зазывал в закусочную «Ешь под завязку».

По виадуку непрерывным потокам шли машины. На фоне щита тип в комбинезоне казался совсем карликом. Мне была слышна музыка его транзистора. Где-то далеко просигналил клаксон. В каком-то номере зазвонил телефон, и Пит заверещал.

Прямо внизу на парковке мотеля клавиатура стояночных прямоугольников была пуста, если не считать машины Лайонела — единственной фальшивой ноты. Приземистая горничная стояла возле тележки со всем необходимым для уборки и курила. Бассейн в форме слезы был огорожен и заперт на зиму.

Я уехал ровно в полдень.

Я бесцельно ехал по американскому берегу водопада. По ту сторону Ниагары виднелась башня «Скайлон» с вращающимся рестораном вверху. Казалось, смотришь в будущее.

Границу я пересек без малейших затруднений. Пит был упрятан в багажник, а клетку я завесил тряпкой, чтобы он не поднял шума.

Я остановился возле вылизанного до неприличия парка, вылез из машины, закинул голову — и потерял ориентацию: так бывает, когда ты смотришь на стремительное движение неба и на краткий миг осознаешь, что мы мчимся по Вселенной на вращающейся каменной глыбе.

От Америки я спасся. Что теперь?

Я зашагал вдоль витрин, заполненных кружевными салфетками и безделушками, сувенирными ручками с миниатюрной «Девой Тумана» — «Дева» плавала от конца к концу ручки. Я купил одну для Эдди. Штучка, за какую любой ребятенок просто умер бы.

А еще там были фарфоровые тарелки с изображением свадьбы Дианы и Чарльза, кухонные полотенца и календари с портретами королевы и ее матери, сувенирные серебряные ложки с фамильными гербами — колониальная ностальгия. Здесь история что-то значила.

На доске я прочел про француза, который прошел над водопадом по канату, и о многочисленных смельчаках, спускавшихся по водопаду в бочках. Я поднялся в смахивающем на жучка лифте «Скайлона» и наблюдал, как мир вращается подо мной.

Снова спустившись и отойдя подальше от водопада, я очутился в опереточном царстве аттракционов, балаганов и игорных автоматов. Все было в нерабочем состоянии, в запустении — обнаженные шестерни, выпотрошенные механизмы, разящие машинным маслом.

Я зашел в аттракцион «Стена смерти» — комнату, которая вращалась с такой центробежной силой, что я прилип к стене, когда пол подо мной провалился. На этом сеансе я оказался единственным посетителем. Потом на колесе обозрения я вновь поднялся в синее небо и таращился на Онтарио и видневшийся за ним Квебек.

В музее восковых фигур я заплатил за право увидеть самого толстого человека в мире, самого высокого человека в мире и самого сильного человека в мире. Я шагал по истории, сталкивался лицом к лицу с Наполеоном и Чингисханом, Гарри Гудини и Ивелом Канивелом,[14] Элвисом Пресли и Фрэнком Синатрой, Ганди и Гитлером, Уинстоном Черчиллем и Долли Партон[15] — хотя вовсе не в таком порядке. Просто эти мне запомнились.

Это был мой последний шанс набраться воспоминаний на целую жизнь. Я попробовал сахарную вату и якобы лучшую в мире сливочную помадку. Я узнал свою судьбу, написанную на моей ладони, и услышал, что совершаю долгое путешествие.

— Вы даже понятия не имеете, насколько вы правы, — заметил я без тени иронии.

Я продолжал пробовать все, будто это был мой последний день на земле. Приобрел фотографию самого себя в бочке на гребне водопада. Она была оформлена как первая полоса газеты.

Наступил вечер, я стоял на фоне назойливых ярких огней и наблюдал, как в захиревшем парке развлечений люди в годах сидели с пластмассовыми ведерками мелких монет и скармливали их игровым автоматам.

Потом я набрел на единственный аттракцион, где толпился народ, — автодром. Когда настала моя очередь, я вошел в клетку из металлической сетки и нашел машинку, которая просто описывала круги, когда включали ток. И вот, пока я пытался справиться с ней, я ощутил толчок другого автомобильчика, затем серию ударов, почувствовал, как моя машинка отскочила, и внезапно оказался прямо там, где все началось с этим ребенком — в момент наезда на девочку и ее гибели.

Я в последний раз позвонил Лойс с платного телефона, чтобы сказать, что отложил встречу с ее братом. Он хочет сразу забрать машину. Я собирался сказать ей, что хотел бы оставить машину у себя на какое-то время.

Когда она взяла трубку, голос у нее был полным отчаяния:

— Лоренс, слава Богу… слава Богу, что ты позвонил!

На мгновение я растерялся: вдруг это ловушка, вдруг они прослеживают звонок. Я сказал:

— Я еще не встретился с твоим братом.

— Теперь это не важно. Слушай! Я связалась с той моей подругой на телефонной станции. Она проверила, с кем Кэндол разговаривала в ту ночь, когда ты звонил ей. Знаешь, что она установила?

— Что?

— В ту ночь, когда ты звонил ей, она говорила с мэром! Позвонила в его контору, на автостоянку. И разговаривала с ним больше получаса — до того, как ты звонил ей! — Лойс говорила со скоростью ста миль в час. — Это еще не все. Я попросила подругу проверить все звонки Кэндол с того времени, как она поселилась в этой квартире. Кэндол звонила мэру в течение минимум двух лет. Двух лет, ты слышишь? Распечатка звонков Кэндол лежит прямо передо мной. Послушай! Кэндол говорила с мэром в ту ночь, когда ее дочка погибла, говорила почти целый час. Лоренс, ты слышишь?

Металлический каркас телефонной будки примерзал к моей щеке.

— Ты не придумываешь? Не пытаешься заставить меня вернуться?

— Нет. — Голос Лойс угомонился. — Извини, пожалуйста. Хочешь узнать правду? Я тебе не доверяла. Потому и обратилась к своей подруге. Хотела узнать, сколько раз ты ей звонил.

Меня трясло.

— И что теперь?

— Я позвоню твоему адвокату и сообщу, что обнаружила. Теперь мы знаем, почему мэр все время отрицал сокрытие улик. У него была связь с Кэндол.

Не думаю, что ее слова доходили до меня по-настоящему. Дрожь не проходила.

Лойс произнесла мое имя.

— Просто вернись как можно быстрее, прежде чем кто-нибудь заметит, что ты уезжал.

Повернувшись спиной к телефонной будке, я увидел рубиновое свечение в пасти водопада.

Глава 37

Встреча в суде графства состоялась по ходатайству адвоката мэра. В обширном зале старого здания мы расположились отдельными группками: мэр и его жена стояли вместе с Бейнсом и кем-то из прокуратуры; Лойс и Хейден переговаривались в сторонке; там-сям расхаживали другие люди с портфелями, мне незнакомые.

До начала встречи все мы сохраняли дистанции и старались, елико возможно, не смотреть друг на друга.

Длинный стол красного дерева рассекал помещение на две равные части. На нем стояли графины с водой и серебряный поднос со стаканами.

Мэр в клетчатом блейзере и его жена в псевдоадмиральском кителе держались за руки, чего прежде я никогда не видел. Но с другой стороны, я никогда еще не видел их вместе.

С ними был их собственный адвокат, который прибыл с молодой стажеркой — так она, во всяком случае, выглядела. Стажерка держала пухлый портфель. По словам Хейдена, адвокат этот был из крупной юридической фирмы в Индианаполисе и брал сто долларов за час.

Хейден сказал:

— Видите, какую скидку я вам сделал, Лоренс?

Но у меня не было настроения смеяться. И я видел, что Хейден робеет.

Прошло всего несколько дней после моего возвращения из Ниагара-Фолс, и весь ад с цепи сорвался.

Я встал рядом с Лойс. Она была одета, точно собралась в церковь на воскресную службу.

Шеф приехал с запозданием. Он был в форме. Шеф сказал, что Арнольд Фишер остался дежурить один, потому он, мол, и задержался. При нем был грузный тип с двойным подбородком. Я предположил, что это адвокат, но шеф его не представил.

Лойс уже успела поговорить с шефом. В тот день, когда я вернулся из Ниагара-Фолс, они вместе отправились пообедать. После того как Лойс рассказала ему, что между мэром и Лайзой Кэндол что-то было, шеф с мэром не разговаривал.