Великий диктатор. Книга третья - Alex Berest

Ну как не было? Были. Цветочницы, выращивающие горшочные цветы и продающие их маленькими букетиками. Но вот настоящих, больших цветов — роз, тюльпанов, гвоздик и пионов, днём с огнём найти было невозможно.

Поэтому два года назад Эдвард Гюллинг с моей подачи оформил торговую компанию на своё имя и занялся продажей цветов, часть прибыли от которой тратились на всю пионерскую организацию. Не всегда же мне оплачивать её расходы из своих литературных доходов.

Начиналось это дело просто. С реализации цветов из теплиц любым желающим. Но в прошлом году, опять-таки по моей инициативе, Гюллинг взял в аренду дюжину павильонов на остановках общественного транспорта, которые, как ни странно, тоже были придуманы мной.

В павильонах, в основном, работали родственники наших пионеров, бабушки, мамы, тёти и сёстры. Правильно рассчитанные места для торговли цветами дали нам очень приличный доход. Особо хорошо продавались цветы в парке Эспланады, на железнодорожном вокзале и возле кладбища Хиетаниеми.

И вроде все стороны были довольны. Город получал арендаторов и налогоплательщиков, пионерские оранжереи — места сбыта, а сами пионеры — возможность пристроить на хорошо оплачиваемую работу кого-то из родственников. Ну и я экономил средства, получив возможность вложить их в какой-нибудь иной проект, не ставя в известность об этом деда Кауко.

В начале прошлой недели, прямо в нашу юридическую контору, заявился Альф Сундквист, второй помощник директора столичной полиции Кнута Густава Боргенстрема. И почти в открытую предложил Гюллингу поделиться доходами с цветочного дела.

- Угрожал, что полицейский департамент обвинит меня в финансировании социалистов. И дал мне три дня на обдумывание, - и тогда он решил запросить помощи у меня. - А тебя, как назло, в княжестве нет, - продолжал делится Гюллинг со мной своими воспоминаниями.

- Чего же ты не обратился к моему деду или к Акселю Веннер-Грену?- удивился я.

- А их никого нет в княжестве. Ни твоего деда, ни Веннер-Грена, ни Рейно Лахти. Они все уехали в Казань, где строят павильон для выставки. Даже меня чуть не утащили с собой, как остальных юристов. Хорошо, что я в это время был в Выборге, где оформлял документы на инкубатор для их пионерского отряда.

- Ну, тогда можно было сходить посоветоваться к Ээро Эркко.

- Да не подумал я! - зло воскликнул мужчина.

Гюллинг не стал ждать моего возвращения, а попытался решить возникшую проблему самостоятельно. Но, тщательно продуманный им план, пошёл почему-то наперекосяк.

- А мне как раз хороший план на ум пришёл. Из твоей книги, кстати.

- Чего-чего?

- Из «Неверленда». Где капитан Крюк записывает голос вымогателя на фонограф, а затем шантажирует его этой записью. Вот и я решил, что запишу требования Сундквиста и лично отнесу получившуюся запись Кнуту Боргенстрему. Ведь это его подчиненный.

- Судя по твоему поведению, и правда, что-то пошло не так. Дай-ка я догадаюсь. Наш глава столичной полиции тебя не принял?

- В том-то и дело, что принял. Выслушал мой рассказ. Послушал запись с фонографа и, наорав на нас, выгнал из кабинета. Я даже и не знаю что делать теперь.

- Стоп. На вас? Ты у него был не один?

- Естественно, не один. С Олави. Я же купил не фонограф Эдисона, а взял французскую лицензионную копию Мартенвиля. Обошёлся он на пятьдесят марок дешевле, но зато и тяжелее был в два раза. Он как швейная машинка весил. Так что мне помощник просто необходим был.

- Ты хоть запись забрал?

- Запись забрал, а вот сам фонограф — нет. Семьдесят пять марок отдал за него и шесть валиков. Обидно. И непонятно, что дальше делать-то?

- Похоже, что Сундквист не сам действовал, а по указу Боргенстрема. Вот он и защитил своего подчиненного как мог. Плохо, что ты не забыл там запись. Теперь у тебя на руках есть то, что представляет угрозу для них. Ну ты и вляпался. Ещё и Олави Киннуена подставил.

- Так кто же знал! - заголосил наш юрист. - Мне, что, надо было соглашаться с этим вымогателем?

- По-хорошему? - я поднял на него глаза и кивнул. - Да! Соглашаться. Дождаться, пока вернутся наши или отбить им срочную телеграмму. И уже потом действовать. Но что сделано, то сделано. Сейчас попробую решить нашу проблему через Сенат или Эдускунту, - и я направился к телефонному аппарату.

Через полчаса висения на телефоне я понял, что звезды, боги, и прочие лица отвечающие за удачу, сегодня немного не на нашей стороне. В городе не было всей верхушки парламента. Эркко, Свинхувуд и даже Карл Роберт Маннергейм умотали на какое-то торжество в Таммерфорс и обратно ожидаются только послезавтра. Стокманны тоже оказались недоступны. В Сенате по какой-то необъяснимой причине тоже почти никого не было. И только директор пограничного департамента, барон Рамзай оказался на месте.

Вот к нему я и записался на приём. Хотя его секретарь меня честно предупредил, что у генерала совещание с командованием пограничной бригады и, когда оно закончится, он не знает.

- Ну, хоть что-то, - вздохнул я и почти рухнул в кресло руководителя столичных пионеров, которое мне уступил Олави Киннуен. - Так. Я очень надеюсь, что наши полицейские не решатся на какие-либо шаги по силовому изъятию у тебя записи. Но, как говорится, бережёного Бог бережёт.

- Это кто так говорит? И что это значит? - удивился Олави.

- Это русская версия английской поговорки «God saves man, who save himself». Бог спасает человека, который спасает себя сам, - перевёл я специально для парня. - Ты же, вроде, собирался английский учить?

- А! Это не я собирался. Это Ээро Эркко хотел, чтобы я выучил. Так что нам сейчас делать? Чтобы сберечься.

- Что делать? Олави, зови сюда Артура Усениуса. Пусть поднимает и вооружает своих боевиков. Поохраняют нас во время движения по городу. Эдвард, где пистолет, что я тебе дарил?

- Дома, - растерялся наш юрист. - А зачем пистолет? Ты думаешь, что дойдёт до чего-то такого? - и он покрутил растопыренными пальцами в воздухе.

- А перкеле его знает! Может и ничего не будет. Это так, на всякий случай. У меня есть пистолет, да и парни нас прикроют в случае чего. Собирайтесь, поедем покупать ещё один