Коварный обольститель - Джорджетт Хейер

Но ни на лице леди Ингам, ни в ее манерах не было и следа враждебности, когда герцога провели в ее гостиную; напротив, она приветствовала его с куда большим энтузиазмом, чем ее внучка. Он застал обеих дам дома, однако Феба писала какое-то письмо по поручению миледи, и, хотя девушка встала из-за стола, чтобы пожать его светлости руку и дружески улыбнуться ему, она попросила извинить ее за то, что должна сначала закончить работу.

– Проходи же и присаживайся, Сильвестр! – распорядилась леди Ингам. – Я давно хотела поблагодарить тебя за то, что ты позаботился о Фебе. Можешь представить, как я тебе благодарна. Судя по рассказу моей внучки, если бы не ты и твоя помощь, то она сегодня не сидела бы рядом со мной.

– Право, не сочтите мои слова проявлением неуважения, но как бы вы на моем месте дали понять своей крестной, что она говорит глупости? – парировал Сильвестр, целуя крестной руку. – Мисс Марлоу надолго остановилась у вас, мадам?

– Теперь ее дом здесь, – с любезной улыбкой отозвалась пожилая дама.

– Но это же замечательно! – воскликнул герцог.

– Как вы можете так говорить? – заметила Феба, роясь в бумагах на письменном столе в поисках сургучной печати. – Только не притворяйтесь, будто пребывание в моем обществе представляется вам замечательным!

– Мне нет никакой необходимости притворяться. Или вы думаете, что мы не скучали по вас самым чудовищным образом? Уверяю, скучали и еще как!

– Вам не хватало четвертого игрока для партии в вист? – осведомилась девушка, отодвигая стул.

Когда она подошла к камину, герцог тоже поднялся на ноги и парировал:

– Ничего подобного! Мы, кстати, не играли в вист. Мистер Орде провел с нами всего одну ночь.

– Как, неужели он немедленно повез Тома домой?

– Нет, он оставил его со мной, а сам отправился восвояси, дабы успокоить миссис Орде и вашего отца. Три дня спустя он вернулся и увез Томаса с королевскими почестями, в огромном экипаже, со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, о которых позаботилась миссис Орде, начиная от подушек и заканчивая нюхательными солями.

– Нюхательные соли! Не может быть!

– Еще как может, уверяю вас. Спросите у Томаса, как он пытался выбросить их в окошко! Но расскажите же мне, как у вас дела! От Кигли я знаю, что вы добрались до города тем же вечером: наверняка вы очень устали?

– Да, однако все это пустяки, на которые я не обращала внимания. Что до Алисы, то она готова была ехать всю ночь напролет, так ей понравилась ваша карета! Однако должна сообщить вам, что вы померкли в ее глазах, герцог!

– Неужели? – осведомился он, с подозрением глядя на Фебу. – И кто же затмил меня? Какой-нибудь очередной уродец?

Девушка, рассмеявшись, ответила:

– Нет-нет! Это был Горвич!

– Как неожиданно! И что же он сделал, дабы заслужить ее восхищение?

– Он обращался с ней самым отвратительным образом! Как с тараканом, по ее словам! Боюсь, она чувствовала себя ужасно несчастной, но все, увиденное ею в Лондоне, и вполовину не поразило ее так, как его манеры! Она даже призналась мне, что, по ее мнению, он куда больше похож на герцога, нежели вы!

Расхохотавшись, Сильвестр пожелал узнать дальнейшие новости об Алисе. Но тут пожилая дама заявила, что деревенские сплетни ее не интересуют, и тогда Феба принялась рассказывать герцогу о письме своего отца, и он едва не довел миледи до белого каления тем, что от души посмеялся и над этой историей. Очевидно, скудоумие лорда Марлоу раздражало пожилую даму намного сильнее деревенских сплетен.

Сильвестр пробыл у них совсем недолго, поэтому возможность поговорить с Фебой tete-a-tete ему так и не представилась. Зато у него состоялся краткий разговор по душам с миледи, которая под каким-то предлогом на несколько минут отослала внучку из комнаты и заявила ему:

– Я рада, что ты не сказал девочке о том, что это меня она должна благодарить за твой визит в Остерби. Мне очень жаль, что так вышло, Сильвестр, и я признательна тебе, ведь ты отправил ее ко мне, даже несмотря на появившуюся у тебя злость по отношению ко мне, в чем я не сомневаюсь. Имей в виду, коль я знала бы о вашей встрече и о том, что ты ей не понравился, я бы никогда не сделала ничего подобного! Однако непоправимого не случилось, и потому не будем больше говорить об этом. Во всяком случае, Феба не станет этого делать, и, можешь быть уверен, я тоже. Теперь, узнав ее лучше, я и сама вижу – вы не подходите друг другу. Не удивлюсь, если окажется, что угодить ей будет ничуть не легче, чем ее матери.

Герцог был избавлен от необходимости отвечать, поскольку в гостиную вернулась Феба. Поднявшись, чтобы откланяться, он, пожимая на прощание девушке руку, сказал:

– Надеюсь, мы еще встретимся, причем в самом скором времени. Полагаю, вы будете посещать все балы, и потому едва осмеливаюсь спросить у вас, – если только действительно обошелся с вами невежливо в «Олмаксе»! – не согласитесь ли вы потанцевать со мной?

– Да, конечно, – ответила Феба. – С моей стороны было бы невежливо отказать вам, вы не находите?

– Так я и знал! – воскликнул он. – Как я мог оказаться настолько глуп, что предоставил вам возможность осадить меня в свойственной вам манере?

– Ничего подобного! – запротестовала Феба.

– В таком случае да поможет мне Бог, если вы когда-нибудь соберетесь сделать это! – сказал его светлость. – До свидания! Прошу вас, не злоупотребляйте вежливостью, хорошо? Хотя о чем это я? Вам это не грозит!

Глава 15

Но, прежде чем вновь встретиться с Сильвестром, Фебе довелось свести знакомство с еще одним членом его семьи: сопровождая как-то свою бабушку во время утреннего визита, она познакомилась с леди Генри Рейн.

В тот день заглянуть к престарелой миссис Стаур решили несколько дам сразу, но молодое поколение было представлено лишь леди Генри и мисс Марлоу. Леди Генри, которую привела мать, отчаянно скучала, так что появление даже незнакомой девушки стало для нее спасением. Воспользовавшись первой же представившейся возможностью, она пересела на стул рядом с Фебой и, одарив ее очаровательной улыбкой, сказала:

– Думаю, мы с вами уже встречались, не так ли? Вот только, к сожалению, у меня ужасно плохая память на имена!

– Не совсем так, – со своей обычной искренностью и прямотой отозвалась Феба. – Я видела вас всего лишь дважды, но при этом не была вам представлена. Один раз это случилось в оперном театре, однако впервые я обратила на вас внимание на балу у леди Джерси в минувшем году. Боюсь, из-за того, что я так бесцеремонно смотрела на вас, вы и решили, будто мы с вами знакомы! Но вы настолько прелестно выглядели, что я не могла отвести от вас глаз! Прошу прощения! Вы, наверное, считаете меня недопустимо дерзкой и глупой!

Неудивительно, что Ианта не нашла ничего дерзкого и глупого в этих речах. Ее собственные слова были всего лишь попыткой завязать разговор; она не помнила, что встречалась с Фебой раньше, но сочла нужным воскликнуть:

– Ничуть не бывало! Мне очень жаль, что до сегодняшнего дня нас с вами не представили друг другу. Я нечасто бываю в Лондоне. – И добавила с печальной улыбкой: – Видите ли, я вдова.

– Неужели? – поразилась Феба. Это казалось ей невозможным, поскольку она сочла, что Ианта едва ли многим старше ее.

– Я была совсем девчонкой, когда выходила замуж, – пояснила леди Генри. – Да и сейчас еще не очень стара, хотя овдовела несколько лет назад!

– А я решила, что вы моя ровесница! – откровенно призналась ей Феба.

Чтобы скрепить наметившуюся дружбу, лучшего и желать было нельзя. Ианта, рассмеявшись над подобным заблуждением, поведала, что ее сыну исполнилось уже шесть лет от роду.

Феба же воскликнула:

– О нет! Это невозможно! – чем и взяла на себя, ничуть о том не подозревая, роль Главной Конфидентки[51].

Не прошло и двадцати минут, как Феба узнала о том, что существование затворницы навязала Ианте семья покойного супруга, члены которой явно ожидали от нее, что остаток жизни она проведет в буколическом[52] уединении.

– И вы смирились со столь варварскими требованиями? – с ужасом воскликнула Феба.

– Увы, есть человек, который обладает оружием, противостоять коему я бессильна! – меланхолическим тоном поведала девушке Ианта. – Он единственный судия, определяющий судьбу моего бедного малыша. Так сложились обстоятельства, что одним ударом я лишилась сразу и супруга, и сына! – Заметив появившееся на лице Фебы ошеломленное выражение, женщина добавила: – Опека над Эдмундом была поручена не мне. Я не скажу вам более ничего, да и того, что уже сказала, не должна была говорить, но я с первого же взгляда поняла, что вы поймете меня! Уверена, вам можно доверять! Вы не представляете, какое это счастье – иметь возможность говорить открыто: как правило, мне приходится проявлять сдержанность. Но я больше не должна досаждать вам своими трудностями!