'Москва' над Берлином - Борис Николаевич Масленников

Советские богатыри!　

Я призываю вас устремить все свои силы, волю, умение и решимость, мужество и отвагу на самоотверженное выполнение приказа нашего вождя товарища Сталина, приказа нашей Матери-Родины. Все необходимое для этого у нас есть в достаточном количестве.

От вас, товарищи, зависит стремительным ударом преодолеть последние оборонительные рубежи врага и ворваться в Берлин.

За нашу Советскую Родину, с именем Сталина — вперед на Берлин!

Смерть немецким захватчикам!

Командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза　

Г. Жуков

Член военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант　

К. Телегин

Глубокое молчание, охватившее весь полк, длилось еще некоторое время после того, как Дорохов закончил чтение Обращения…

Затем выступили летчики, штурманы, техники. С большим вниманием слушали мы взволнованное выступление майора Салова, на которого была возложена ответственность за нанесение сегодня первого бомбового удара по врагу. А смысл всех выступлений был один: сделать все, чтобы добить врага в его собственной столице, последнем его пристанище.　

…Ровно полгода назад 16 октября 1944 года происходило памятное событие, прочно патриотической нитью связанное с этим митингом: делегация Киевского района Москвы передала полку 32 самолета-красавца Ту-2, построенных на средства трудящихся этого района. Каждому командиру торжественно вручался формуляр на самолет, около которого в четком строю замерли члены его экипажа. И Ивану моему был вручен формуляр на нашу «пятерку»…　

И так же, как сегодня, был митинг, проходивший, как и сегодня, при реющем алым полотнищем полкового Знамени, охраняемом рослыми знаменосцем и его ассистентами. Тогда короткие прочувственные слова произнес секретарь Киевского райкома столицы Ликовенков. Он пожелал личному составу полка успехов в боевых полетах по разгрому коварного и жестокого врага, солдатского счастья. Выразил уверенность в том, что наши самолеты будут над Берлином.　

С ответным словом выступили Дорохов, Байдаков, инженер эскадрильи Болдин. Они единодушно поклялись не жалеть сил и своих жизней для полной победы над фашизмом, заверили делегатов столицы, что оправдают оказанное им доверие, отомстят врагу за все злодеяния, совершенные им на вашей земле. Заверили также, что пожелание москвичей их однополчане воспринимают как наказ: врученные экипажам самолеты будут над Берлином!　

После митинга на левом борту каждого самолета в разрыве красно-белой по направлению полета молнии появилось такого же цвета знаменательное слово «МОСКВА». А под ним, мелким — «От трудящихся Киевского района».　

…И вот теперь наказ москвичей и наша мечта — быть над Берлином — близки к осуществлению: совсем недалек день, когда самолеты с надписью «МОСКВА» появятся в небе Берлина.　

«МОСКВА» над Берлином — это символично!　

Мы — в готовности к вылету. Волнуемся — почему не вылетаем, погода-то хорошая?! Разъяснил полковой метеоролог: низкий туман, а затем плотная облачность, образовавшаяся в результате рассеивания тумана и дыма от многочисленных пожаров, покрывают большую часть территории противника, прилегающей к Одеру, в том числе и район Зеелова.　

Плохо… Но всему, даже плохому, приходит конец. Мы слышим, как запускаются двигатели невидимых нам самолетов соседнего полка. А вот и видим, как взлетают его самолеты. Значит, слава богу, и до нас скоро очередь дойдет. Дошла. Получаем команду на вылет. Заняли свои места в кабинах. Ждем сигнала на запуск двигателей, который традиционно будет подавать Калиниченко. Нам он виден, поскольку полковой КП, с развевающимися над ним знаменами — желто-голубым, авиационным, и алым, полковым — рядом со стоянкой нашей «пятерки». Вот он, Калиниченко, поднес левую руку к глазам, посмотрел на часы, потом — на самолеты, неторопливо поднял вверх правую руку с зажатой в ней ракетницей, на какое-то мгновение замер в этой своеобразной позе и, наконец, выстрелил зеленую ракету — постоянный сигнал на запуск двигателей.　

Быстро, без задержки запускаются опробованные заранее двигатели. Наша «пятерка» готова к рулению. И как только саловская «двойка» минула нашу стоянку, она двинулась вслед, выдерживая установленную дистанцию десять-пятнадцать метров. Я оглядываюсь назад. Довольно внушительное зрелище представляют полковые девятки: медленно, строго соблюдая заданные дистанции между собою, приближаются к старту тяжело нагруженные, полные скрытой мощи самолеты. Колонна девяток напоминает составленную из бусинок-самолетов гигантскую, зелено-голубую, с ярко-красными точками их килей и коков змею-ожерелье, которая, повторяя в своем движении изгибы рулежной дорожки, извивалась на серо-желтом фоне аэродрома.　

Голова змеи-ожерелья — «двойка» Салова — уже почти достигла линии исполнительного старта, а хвост теряется где-то в районе самолетных стоянок. Почему-то представилось, как, по мере взлета самолетов, эта змея-ожерелье постепенно будет укорачиваться и исчезнет, растворится в голубом небе, превратясь в стройную колонну двух построенных клином девяток.　

Старт. Разбегается и отрывается от земли самолет Салова. И, как только между нижней частью саловского самолета и взлетной полосой образовалась ниточка просвета, на взлет пошла наша «пятерка». Все делается как положено: вовремя убираются закрылки и шасси, регулируются триммера. И вдруг — только-только убрались шасси — Иван громко:　

— Смотри, смотри, впереди-то что!..　

Впереди, как раз там, где саловский самолет выполняет первый разворот, сверкнули ниточки разноцветных трасс. Похоже на стрельбу… А на эти трассы идет и «пятерка» — ничего уже изменить невозможно, поэтому мы продолжаем полет, не изменяя курса и благополучно пристраиваемся к «двойке». Ничего с нами не случилось. И трасс больше не видно. Может, нам показалось?.. Опять голос Ивана:　

— Посмотри, что-то у Салова не в порядке… Внимательно смотрю. Что это он закрылки из взлетного положения и шасси не убирает? Ну-ка, послушаем, о чем он с землей разговаривает. Переключаем СПУ на командную радиостанцию. В наушниках голос Салова:　

— Авария, иду на вынужденную, группу вести Байдакову…　

Снижаясь и разворачиваясь влево, саловская «двойка», похожая, с выпущенными на 15° закрылками и неубранными шасси, на большую взъерошенную птицу, уходит из строя нашей уже восьмерки и скрывается из глаз…　

Мы встаем в правый пеленг к самолету Байдакова. Видим — и Василий Васильевич волнуется. И неудивительно. Любой экипаж волновался бы: так, нежданно-негаданно, получить приказ быть ведущим — первый раз! — полковой колонны. Ответственность-то какая!　

…Идем с набором высоты. На Кельтшен — точку встречи с истребителями сопровождения, пришли в установленное время на высоте 4000 метров. Пока все получается нормально — встреча произошла так, как было задумано. Вот она — наша охрана. Четыре четверки «яков»: две — по флангам группы, две — сверху сзади. Такого прикрытия — почти по истребителю на каждый Ту-2 — мы еще никогда не имели. Значит, богато стали жить.　

Теперь — на цель. Видим впереди Одер. А за Одером