Последний полет орла - Екатерина Владимировна Глаголева

и супруги де Ланси как раз в это время выходили в Парк, чтобы побыть наедине.

За неделю, проведенную в Брюсселе, Магдалена так и не видела города, если не считать Парка, обрамленного красивыми высокими домами (в особняке графа Ланнуа Уильяму отвели несколько комнат), дворца на Королевской улице, где помещались штаб и герцог Веллингтон (Уильям проводил там по часу в день, исполняя свои служебные обязанности), и улицы Бельвю, где в свое время останавливался Буонапарте. Она ни с кем не познакомилась, кроме двух-трех друзей Уильяма, приходивших к ним обедать (обедали они в шесть), не ездила с визитами, отказывалась от приглашений на балы и вечера – зачем? Все знают, что скоро начнется война; время, проведенное вдвоем, нужно ценить, как влагу в пустыне, не тратя попусту ни единой капли.

Магдалена упивалась своим счастьем. Когда Уильям уходил в штаб, она ждала его, глядя в окно на гулявших в Парке людей или занимаясь какими-нибудь мелкими домашними делами вместе со своей горничной Эммой, и сама удивлялась тому, как она счастлива. Ее переполняла радость и жизненные силы, никогда еще она не чувствовала себя такой бодрой. В Англии тетушки и знакомые дамы грустно улыбались, слушая ее признания: счастье длится только месяц после свадьбы. Самое большее – год. Глупости! Ее счастье подобно солнцу, оно не погаснет никогда! Правда, на это солнце порой набегало облачко тревоги из-за грядущей разлуки, но Магдалена гнала его прочь, чтобы не отравлять свою нынешнюю радость мыслями о будущих страданиях.

– Когда начнется гроза, – с нажимом сказал Уильям, – ты уедешь в Антверпен и останешься там до конца кампании, даже если она растянется на месяцы. Даже не думай о том, чтобы следовать за мной, – предупредил он ее возражения: – в обозе большой армии всегда опасно. Это неподходящее место для женщины.

– Но я знаю, что многие жены офицеров…

– Магдалена, прошу тебя. – Уильям остановился и взял ее за руки. – Ты можешь увидеть такое… что тебе не следует видеть.

Она не столько поняла, сколько почувствовала, что́ он имел в виду, и опустила ресницы. Они обошли вокруг круглого фонтана с разбитыми статуями и бюстами (римские императоры чем-то не угодили французским революционерам).

– Антверпен – укрепленный город, там ты будешь в безопасности. Если потребуется, ты легко сможешь сесть на корабль и вернуться в Англию. И он всего в двадцати пяти милях от Брюсселя. Если я буду точно знать, где ты находишься, я всегда смогу послать тебе весточку.

Из дома, мимо которого они проходили, донеслись звуки пианино. Магдалена держалась рукой за сгиб локтя Уильяма, он приноровился к ее шагу. Как хорошо! А вдруг войны вообще не будет? Или англичанам не придется в ней участвовать? Здесь, в Бельгии, такая мирная жизнь!

К обеду Магдалена переоделась в платье из розового газа поверх белого атласного чехла, с кружевной оборкой и отложным воротником; Эмма зачесала ей волосы наверх, перехватив их атласной лентой, и мелко завила щипцами локоны, спадавшие на виски. Лорд Фицрой Сомерсет и лорд Артур Хилл поклонились ей, щелкнув каблуками; все сели за стол.

Оба гостя были моложе Уильяма, однако их объединяли воспоминания, связанные с войной на Пиренеях. Между собой они были совершенно непохожи: стройный, подтянутый полковник Сомерсет со светлыми волосами и глубоко посаженными ореховыми глазами, и темноволосый капитан Хилл, считавшийся самым толстым молодым офицером в Британской армии. Лорд Фицрой не был красавцем (его портили слишком крупный нос и выступающая вперед нижняя губа), однако увешанная крестами грудь придавала ему обаяния. Уильям рассказывал Магдалене о невероятной храбрости этого офицера. Он был женат, причем не так давно – меньше года; его жена успела соскучиться в Брюсселе и уехала ненадолго в Брюгге.

– Антверпен? – переспросил он, когда Уильям сообщил друзьям о своем решении отправить туда Магдалену. – Отличная мысль! Я скажу Эмили, чтобы она тоже поехала туда, когда начнется.

Лорд Артур поинтересовался у Магдалены, будет ли она на балу у герцогини Ричмонд завтра вечером, та покачала головой: они получили приглашения, но…

– Герцог Веллингтон тоже там будет, всему штабу приказано явиться.

Магдалена удивленно вскинула глаза на Уильяма: они и танцуют по приказу? Тот улыбнулся:

– Надеюсь, дезертиров не расстреляют.

Вечерняя газета повергла Уильяма в тревогу; он быстро собрался и ушел, сказав, что скоро вернется. Магдалена взяла газету похолодевшими пальцами. Там писали, что Буонапарте выступил из Парижа во главе армии в понедельник двенадцатого июня, то есть позавчера. Неужели началось? К горлу подступил ком, сердце затрепетало. Бесцельно расхаживая по гостиной, чтобы унять волнение, Магдалена увидела стопку книг на восьмиугольном столике – их привез с собой Уильям. Сверху лежали «Сонеты» Шекспира; Магдалена взяла книгу в руки – и она сама раскрылась перед ней, точно ждала этого.

Не изменяйся, будь самим собой. Ты можешь быть собой, пока живешь. Когда же смерть разрушит образ твой, Пусть будет кто-то на тебя похож. Тебе природой красота дана На очень краткий срок, и потому Пускай по праву перейдет она К наследнику прямому твоему. В заботливых руках прекрасный дом Не дрогнет перед натиском зимы, И никогда не воцарится в нем Дыханье смерти, холода и тьмы. О, пусть, когда настанет твой конец Звучат слова: «Был у меня отец!»[22]

К глазам подступили слезы. Как раз сейчас Магдалена испытывала недомогание, доказывавшее, что их союз с Уильямом пока еще бесплоден. Нет, не думать об этом, так можно накликать беду! У них непременно будут дети, когда «всё это кончится» и они вернутся в Англию – нет, в Шотландию. Уильяму там очень понравилось.

Он и вправду скоро пришел назад – спокойный, уверенный, как обычно. Ничего страшного нет, коммуникация с фельдмаршалом Блюхером не нарушена, герцог Веллингтон вовремя получает все необходимые сведения. Армия – не курьер, она не может скакать на почтовых. Представь себе, сколько потребуется времени, чтобы