Крест за Базарджик - Андрей Владимирович Булычев

– Султан пообещал каждому башку срубить, кто крепость покинет, – пояснил Копорский. – И семьи их извести. Вот и упорствуют. Всё, господа, по коням, сигнал к выходу! – бросил он, заслышав звук трубы. – Эскадрон, в походную колонну по четверо!

Донской казачий полк вместе с уланским и драгунским бросились в погоню за обозом турок. Около трёх часов пополудни следующая передовым дозором казачья сотня подле большого болгарского села натолкнулась на заслон сипахов. Не вступая в прямое столкновение с неприятелем, казаки, кружась около, постреливали из своих карабинов.

– Никак станичники с турками сцепились? – вслушиваясь в отзвуки дальней стрельбы, произнёс Блохин. – Ну вот же, вот, ружейная россыпь пошла.

– Да это копыта стучат, Лёнька, – отмахнулся ехавший рядом Чанов. – Не выдумывай, до села ещё несколько вёрст, вместе ведь в дозорах к нему подъезжали.

– Оружие оглядеть! – рявкнул Тимофей. – Подтянулись в колонне! – И, открыв полку замка на мушкете, проверил затравку и кремень. – У Лёньки слух как у совы. Забыли?

Глядя на командира, защёлкали замковыми крышками на ружьях и остальные драгуны. Руки ощупывали винт курка, откидывали полы вальтрапа, обнажая рукояти пистолета, проверяли, легко ли выходят клинки из ножен. Каждая мелочь в бою могла стоить жизни, уж это они знали не понаслышке.

– Гляди-ка, а ведь и правда стреляют. – Ехавший за прапорщиком Лихачёв вскинул голову. – Во-во, слышь, опять бахают. Ну ты, Леонид, и даёшь! Истинный слухач.

– Аллюр в галоп! – донеслось от командующего авангардом подполковника Салова. – Быть готовым развернуться в линии!

Вылетевшие с дороги к околице фланкёры были перестроены подполковником в две линии. Сотня казаков, завидев подмогу, оттянулась от прикрывавших въезд в село сипахов, и Салов дал команду «Перестрелка!». Первыми издали ударили полтора десятка штуцеров. За три сотни шагов до цели начали палить и из гладкоствольных ружей. Первая линия стрелков их разряжала, после чего отъезжала назад на перезарядку. Теперь уже палила оказавшаяся впереди вторая линия, после чего её вновь сменяла перезарядившая. Расстояние для гладких стволов было большое, но то один, то другой сипах или конь из растянутого алая падал на землю.

– Далеко ведь, господин прапорщик! – крикнул проталкивавший шомполом пулю в ствол Казаков. – Считай, что впустую порох жжём! Ещё бы хоть на сотню шагов ближе подъехать!

– Драгун Казаков, строго выполняем команды! – рявкнул, взводя курок, Тимофей. – Будет приказано – и ещё дальше отъедем!

Не выдержав долгого и пустого нахождения под огнём русских конных стрелков, предводитель сипахов отдал команду, и разъярённые всадники пустили коней с места в карьер.

– Аппель! – рявкнул Салов и, развернув линии фланкёров, повёл прочь от противника.

Первую сотню шагов, отделявших их от русских, турки отыграли влёгкую за считаные секунды. Пока драгуны набирали ход, сипахи сблизились с ними ещё на сотню шагов, а вот далее разделявшее противников расстояние сокращалось уже крайне медленно. В любом случае кони у сипахов были отдохнувшими, ещё немного, ещё рывок – и они, наконец, смогут вырубить эту сотню.

Трубач, скакавший рядом с Саловым, выдувал тревожный сигнал.

– Бам! – Тимофей, обернувшись, спустил курок у первого пистоля. – Бам! – разрядил следом второй и сунул его в ольстредь. – Но! Но, Янтарь! – пришпоривал он коня, припав к его холке. Уже менее полусотни шагов оставалось до погони, ещё две-три минуты такой скачки… и от этой мысли у него пробежал холодок по спине.

Дорога, подойдя к перелеску, делала резкий поворот, а дальше за ним уже была широкая равнина. Чуть притормозив, драгуны вынеслись на прямой участок, перед ними в развёрнутых порядках скакали навстречу Чугуевский уланский, Донской казачий и драгунский Стародубовский полки. Фланкёры, не останавливаясь, взяли правее, и вылетевшие из-за поворота сипахи оказались перед набиравшей ход русской кавалерией.

– Отряд, стой! Круго-ом! В две линии становись! – разнёсся зычный голос подполковника.

– Всё-всё, молодец, мой мальчик, – похлопывал ходившие ходуном бока уставшего Янтаря Гончаров. – Немного ещё потерпи. Взвод, в две линии! – крикнул он, привстав над седлом. – Фланкёры третьего эскадрона, ко мне!

Позади, откуда они только что прискакали, хлопали выстрелы, и до ушей долетели звон стали, ржание коней и крики. Это умирал оторвавшийся от главных сил турок их конный заслон.

– Отряд, выровняли линии! – гаркнул Салов. – Дирекция прямо! Рысью марш!

Измождённые кони не могли скакать быстро, и к месту сшибки фланкёры подъехали, когда тут всё было уже кончено. Страшное зрелище представляло собой поле битвы. На земле лежали порубленные, окровавленные и втоптанные в землю тела. Кое-где они ещё шевелились, слышались хрипы и протяжные стоны.

– Три полка на галопе проскакали, – кивнув на трупы, произнёс Чанов. – Понятно теперь, Гришка, почему подполковник ближе не подводил нас к сипахам?

– Понятно, Иван Ильич, – ответил тот, озираясь. – Теперь-то уразумел. Страсти-то какие, господи! Только на Базарджике у взятых ворот видел такое.

– Во-о, ближе бы нас подвёл, так же как эти бы лежали, – сделал выводы унтер-офицер. – Тактикус, сиречь военная хитрость, паря. Хороший командир их высокоблагородие, потому и целые.

За ринувшимися в атаку полками фланкёры не поспели. Кавалерия, уничтожив заслон турок, ворвалась в село и вырубила всех тех, кто попытался сопротивляться. В руки отряда генерал-майора Войнова попало около сотни повозок, кое-какие из них были уже заполнены припасами. Собрав трофеи и сбив в колонну пленных, русские вернулись к главному лагерю.

Неделя прошла в относительном спокойствии, турки сделали ночную вылазку, были отбиты, перебежчики и пленные докладывали, что в крепости царит голод и долго в отсутствие провианта она не простоит. Оставалось только ждать её скорой капитуляции. Командующий русской армией генерал от инфантерии граф Каменский Николай Михайлович считал дело с Шумлой решённым, его больше сейчас заботил придунайский Рущук. Мощная крепость турок в тылу основных сил русских, обложенная корпусом Засса, никак не хотела сдаваться. Да и немудрено, у осаждающих её было всего десять тысяч штыков, а за крепкими стенами сидело двадцать тысяч защитников.

– Похоже, совсем скоро к Дунаю поведут, – рассказывал своим офицерам последние новости Копорский. – Хотя генерал Войнов предложил всю кавалерию в сторону Андрианополя[24] отправить, пощупать, так сказать, у султана его константинопольские предместья.

– О-о-о, ну это, Пётр Сергеевич, нам нужно ещё балканские перевалы взять, – прихлёбывая травяной взвар из кружки, произнёс Делицин. – Вряд ли турки захотят их легко отдать, за ними ведь открывается прямой путь к столице. А как было бы заманчиво.

– Конница на юг к перевалам, а куда же пехота? – поинтересовался Марков.

– Ну, егерей могут и с нами отправить, – с видом знатока пояснил штабс-капитан. – Им по горам скакать самое то. А вот гренадеров и мушкетёрские полки к Рущуку поведут. Как заноза он у