Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - De Ojos Verdes

Откликаюсь и иду следом, в спальне Лус плотно прикрывает дверь и шипит в панике:

— Бабушка Нора будет спать на кровати, это естественно. Но мы с тобой не можем спать вместе на диване…

— Не мороси, Шипучка, — успокаиваю, сам не осознавая, как вырвалось это новое прозвище. — Где-то залежался надувной матрас, покупал для пацанов, когда подгребали ко мне на выходные. Сейчас организую. Ты спи на диване, я устроюсь на матрасе.

— Это просто отлично. Я растерялась, извини. Они ведь не знают, что у нас фиктивный брак. Как-то надо поддерживать легенду.

Меня даже смешит это её облегчение, но не позволяю себе лишних эмоций. Лус берется сдергивать покрывало и белье со своей кровати, я иду на поиски обещанного матраса.

Дальше у нас начинаются бои за койко-место. Бабушка настаивает, что ей будет вполне комфортно и на диване, не надо ради нее съезжать из спальни. Моя сердобольная жена уверяет её в обратном, а я пользуюсь случаем и занимаю ванную. Пока чищу зубы, на губах проступает коварная улыбка. Интересно, она поймет, что я специально не стал вмешиваться?..

Выхожу и застаю тишину. Бабушка уже легла в спальне — проиграла эту битву. Лус копается в телефоне. Когда видит меня, обличительно фыркает:

— Дезертир!

Нагло усмехаюсь:

— Я в тебя верил.

Девчонка исчезает в коридоре, а через минуту слышится шум воды. Возвращается довольно скоро, везде гася свет. И стремительно юркает под одеяло. Так подозреваю, чтобы не впечатлять меня пижамными шортиками.

Пялюсь в потолок, раздумывая о приезде бабушки. Столько времени не видел её. Рад безумно — сейчас, когда ступор отпустил, понимаю это, но вместе с тем признаю, что сюрприз вносит определенные корректировки в быт и дневной график. И будто читая мои мысли, Шипучка выдает:

— Я знаю, что ты очень занят, я обещала ей сходить вместе за подарком для подруги. Мне не проблема, могу пару дней и прогулять в универе, чтобы побыть с ней. Тебе сейчас важнее не пропускать, ты выпускаешься в этом году. Но попробуй, пожалуйста, хотя бы пару вечеров освободить для неё. Барс, она на тебя так смотрит… как на Бога. Ты же не оттолкнешь её, правда?..

Поворачиваю голову к Лус. Она приподнялась на локте и тоже вглядывается в мое лицо в темноте. Если бы не искреннее беспокойство в голосе девчонки, послал бы, как в прошлый раз.

— Не оттолкну. Спи, прогульщица.

А потом я долго еще лежу под мирное сопение рядом, теряясь в лабиринтах сжирающих меня вопросов.

Первое, что вижу, просыпаясь утром от звонка будильника, — сочная задница на расстоянии вытянутой руки, с которой сбилось одеяло. С телом, кстати, намного понятнее, чем с лицом. Оно у Лус всё так же из категории «порно-мечта», не изменилось. Девчонка следит за фигурой, я несколько раз заставал её за занятием то ли йогой, то ли просто растяжкой прямо посреди кухни. В спальне пространство не позволяло никаких лишних движений, мебель стояла впритык, расстояние между кроватью и шкафом едва ли доходило до метра. Мне с этим проще — гостиная вполне просторная, свободно тренируюсь и боксирую.

Осторожно натягиваю одеяло на оголившуюся филейную часть и максимально тихо разминаюсь. Лус спит как убитая. Даже завидую немного.

После ванной нахожу в кухне вовсю активничающую бабушку и даже на какой-то момент не могу поверить этому зрелищу перед собой — слишком давно не видел её готовящей.

— О, доброе утро, мой хороший. Садись, сейчас накрою.

Послушно опускаюсь на стул. На столе в рекордные сроки появляется куча всего: и оладьи, и омлет, и каша, и тарелки с сырным и мясным ассорти. Добавляются хлеб, мед и еще парочка закусок.

— Надеюсь, Лус простит, что хозяйничаю у неё на кухне.

Я поднимаю глаза и слежу за тем, как суетится бабушка, переворачивая очередную порцию оладий. За грудиной натужно вибрирует. Тепло и тоскливо. Взглядом скольжу по уложенным седым коротким завиткам, она не красит волосы с тех пор, как погиб её сын. А я ведь ещё помню, какой красивой была с копной густых вьющихся темных волос. Раньше они были длинными. Почти двадцать лет назад.

— Правда же, не будет злиться? — повторяет бабушка.

— Конечно, нет.

— Такая девочка она у нас славная… Как хорошо, что вы с ней встретились здесь. Как хорошо!..

Она выражает свой восторг всеми возможными эпитетами, пока я завтракаю, обходясь скупыми «угу» и «ага» там, где это необходимо.

Сонная Лус появляется на пороге, когда я уже встаю. Она удивленно хлопает ресницами, глядя на разложенные яства. А когда её приглашают отведать, с улыбкой качает головой:

— Я чуть позже. Сначала мне надо прийти в себя, зарядку сделать.

— Проводишь меня? — недоуменно моргает, но следом торопливо кивает. — Спасибо, ба, всё было вкусно.

— Что-то случилось? — тихо спрашивает в коридоре.

— Сегодня я никак не могу уйти со смены. Попробую отпроситься на завтра или послезавтра. Но если что — звони мне сразу, ладно? Развлеки прогулкой по Басманному, она любит старые улочки Москвы, там в районе сохранились многие. Вечером можете заглянуть в сад Баумана, его красиво освещают.

— Разберемся, не переживай. Удачи.

Салютую, накидывая куртку. А когда берусь за ручку, получаю насмешливое:

— Эй, даже обниматься не будем на прощание, родной?

Царапает, блядь, это её гребаное «родной». Кто-то явно встал с той ноги, мертвецки продрыхнув всю ночь, теперь великодушно демонстрирует радужное настроение.

Я одариваю её небрежным оценивающим взглядом, скользя по домашнему костюму, в которой успела облачиться, и выгибаю бровь:

— Лучше поцеловаться, но ты же зубы не чистила еще.

Фыркает и виртуозно закатывает глаза.

На этом и расходимся.

Возвращаюсь почти в десять и застаю веселье в кухне: бабушка в косынке, Лусинэ в бандане лепят пельмени.

Бабушка снимает очки и тянется ко мне за поцелуем. Я так охреневаю, что стою столбом еще какое-то время после того, как она отступает, прижавшись на несколько мгновений к моей щеке. У нас в семье никогда не было принято выражать чувства. Если только не прощаешься на долгий срок, но никак не в качестве ежедневного ритуала.

Передо мной ставят дымящуюся тарелку, и Лус параллельно вещает:

— Мы ездили за подарком, погуляли на свежем воздухе, а потом бабушка Нора затащила меня в фермерскую лавочку, где мы купили аж десять кило мяса! — тут она делает страшные глаза, нереально выпячивая их. — А потом она узнала, что у нас нет мясорубки, только блендер, которому она не доверяет, и мы заскочили еще и за мясорубкой! Возрадуйся, это подарок нам на свадьбу. Точнее, бракосочетание.

Я ловлю в фокус коробку с вышеупомянутым агрегатом. Бабушка, посмеиваясь, выставляет вылепленные пельмени на тонкую доску, затем отправляет их в морозилку. Тянусь за сметаной, обмакиваю пельмень и дегустирую.

Всё это, блядь, подозрительно смахивает на семейную идиллию из какой-то другой оперы, я чувствую себя странно: будто ошибся дверью и попал не в ту плоскость. Наверное, потому что Лусинэ чересчур бодро подыгрывает инсталляции. Не отпускает ощущение фальшивости. Хотя в искренности родной бабушки я не сомневаюсь.

— А еще, — энергично рассекает воздух девчонка, — купили обратный билет на вторник, я специально взяла ближе к ночи, вместе проводим в аэропорт. Кстати, я оплатила билет из нашего семейного бюджета. И продукты.

Мясо застревает в горле, закашливаюсь.

Пиздец. Семейный бюджет…

Сталкиваемся глазами, строит дерзкую гримасу, типа, выкуси. Мстит мне за перевод. Две недели прошло, тот оборванный разговор так и остался висеть между нами. Оба не поднимали тему, но деньги до сих пор на её счету. Вот и случай предъявить ответочку.

— Молодец, — хвалю, тщательнее прожевывая следующий кругляш.

— Морозильная камера теперь забита полуфабрикатами, там котлеты, тефтели, пельмешки. Я пыталась убедить бабушку, что ты не ешь дома, но у меня не получилось.

— Пусть будет, — мягко наставляет бабушка. — Пригодится в неожиданный момент.