Осколок - Дмитрий Юрьевич Сычёв

«Ну, пустая порода, всё. Один против племени».

— Торговец, — твёрдо проскрежетало сверху. — Хороший топор у торговца. Зачем ему такой?

Чьи-то руки сдернули с пояса топор.

Далур часто дышал. На глазах застыли слёзы злости и унижения. Сглотнув вязкую солёную слюну, он с силой оттолкнулся от земли и вскочил на ноги. Стоявшие вокруг него дварфы смотрели с брезгливостью и усмешками. Безносый разглядывал топор Далура и не обращал на того никакого внимания.

«Твари вонючие. Хрен вы со мной так можете поступать».

Здоровяк всё так же стоял напротив него, спокойно буравя глазами. Далур шагнул к нему и нанёс сильный удар в голову.

Соперник сделал полшага навстречу и чуть приподнял плечо, принимая на него удар. Почти одновременно с этим он снова впечатал кулак в лицо Далура. Тот пошатнулся, но его подхватили огромные руки противника. Через секунду рёбра взорвались болью, и он полетел на землю. Перед глазами предстало тяжелое серое небо, грозящее раздавить его.

Сплюнув набежавшую в рот кровь, Далур медленно встал на ноги. Мир плыл и раскачивался. Вокруг раздавались смешки, в него тыкали пальцами, а лица кривились от презрения. Неподвижным оставался лишь его противник, всё так же стоявший в нескольких шагах и спокойно смотревший на него. Собрав волю в кулак, Далур сделал обманный выпад правой рукой, и попытался достать противника левой. Тот незаметно чуть переместился и выбросил свой громадный кулак навстречу Далуру.

Невероятной силы удар вновь бросил его на землю. Тяжёлое небо появилось перед глазами. Далур ещё раз попытался встать.

— Может и воин. Неумёха, но с духом, — на фоне неба появилось ненавистное лицо с бородой, заплетённой в две тугие косы. — Караг, верни ему топор. Пойдём в дом, Далур. Я — Карагаз, вождь. Я буду говорить с тобой.

Они зашли в дом вдвоём. Даже безносый остался снаружи. Проникающего из маленьких окон света едва хватало, чтобы различать силуэты, но дварфам это никак не мешало. Далур встал у грубой скамьи, которая была ничем иным, как плоским камнем, водружённым на камни поменьше. Духота обернула Далура плотным одеялом, заставляя скучать по прохладе снаружи. В помещении пахло потом, нагретым камнем и мхом. На стол у дальней стены Карагаз поставил две глиняные кружки и откупорил кувшин. По помещению разлился кислый запах браги. На столе лежал длинный толстый кинжал.

Далур разглядывал жилище. Лежак из брёвен, заваленный шкурами, стол и две скамьи из камня. Каменная печь с дымоходом. Проход в другую комнату, завешенный тряпкой. С удивлением он уставился на старый, почти сгнивший, явно дварфийский щит, прислонённый к стене вблизи стола.

«Вождя зовут Карагаз. Аз на конце его имени значит, что он старший в клане, его глава. В других семьях клана запрещено называть детей таким именем. Только сыновей главы клана. Значит, безносый — сын вождя. И когда Карагаз умрёт, его сын станет вождём. Караг станет Карагазом».

— Я не разговариваю с лжецами и слабаками, — Карагаз подошёл к Далуру и протянул кружку. — Ты слабак, хоть и вышел из камня, но ты упёрт и разбудил моё любопытство. Пей и говори, зачем пришёл.

Далур сделал глоток и тут же скривился. Напиток был крепким и обжёг разбитые губы. Если не обращать внимания на боль — не так плохо на вкус. Учитывая, кто его угощает.

Карагаз одним могучим глотком осушил свою кружку и шумно выдохнул.

— Ну!

— Я слыхал, что в этих горах жили дварфы.

— Ещё живём. Я перед тобой.

— Я хотел вас найти и выяснить, что стряслось. Говорят, последняя весть от вас была несколько веков назад.

— Чего тебе до нас? Ты правда хочешь сказать, что пришёл просто чтобы найти нас? Учти, мы живём своей головой. А носы тех, кто их суёт в наши дела, обычно ломаются.

— Я думал, найдя вас, предложу торг. Кланы от этого богатеют.

— Твои торговцы не купят то, что мы предложим.

— Но ты да…

— Нет! Нет никаких «но», Далур.

Повисло молчание. Далур набрался смелости и заговорил вновь.

— Ты вождь этих дварфов. Скажи, почему вы живёте на поверхности? Почему не ушли в недра горы? Или вы ушли оттуда?

Карагаз нахмурился, сделал шаг к Далуру, буквально нависнув над ним всей своей внушающей страх фигурой. Далур напрягся и отступил на шаг.

— Наконец-то ты спрашиваешь о том, о чём хочешь. Я отвечу, но только потому что ты дварф. Будь ты человеком, я бы забил тебя до смерти и выбросил за частокол.

Карагаз развернулся и тяжёлыми шагами медленно прошёл до скамьи и уселся.

— Садись Далур. Разговор не будет долгим, но что без толку стоять? — немного помедлив, он начал: — Я родился на поверхности. Здесь. Почти два века назад. Отец с матерью были уже стары. Чудо, что камень даровал им меня. Так что я всю свою жизнь живу под небом, а не под горой. Я был ещё безбородым ребёнком, когда отец взял с меня клятву не соваться в глубины горы, не пытаться вернуться в отчие чертоги.

— Почему?

— Слушай! — Карагаз с недовольным видом ткнул толстым пальцем в сторону Далура. — Он никогда не рассказывал. Просто говорил, что там смерть и слепая злоба. Каждый раз, когда я спрашивал, я видел в его глазах страх и боль. Я поклялся, как он и требовал! Всё что я знаю — это то, что за полтора века до моего рождения весь мой клан, — он с трудом выдавил последнее слово, оно явно было для него непривычным, — навсегда ушёл из-под гор. И вот, мы три с лишним века живём под небом.

— Твой отец был Мастером над Руной?

— Как ты догадался? — Карагаз прищурился.

— Бляха на поясе. Бляхи с такой гравировкой носят только Мастера над Руной.

Карагаз опустил руку и неожиданно осторожно, с нежностью, дотронулся до бляхи.

— Да. Он был старшим Мастером над Руной и последним выжившим во время побега. Мне было около пятидесяти, когда он умер. Совсем слюнявый щенок. Щебень, — Карагаз тяжело вздохнул. — Я держу слово. Теперь мы живём здесь и не пытаемся вернуться под гору.

— Где же вы берёте еду?

— Не твоё дело, Далур, — Карагаз сильно ударил кулаком по столу и вскочил. — Мы Кровобороды, и мы не любим, когда к нам лезут. Я не прячу своего прошлого, но не позволю лезть в моё будущее! Нам нечем с тобой торговать. Я не расскажу тебе больше ничего. Я больше ничего не знаю. Ты дварф. Поэтому мы с тобой говорили, а не посадили в клетку или не убили.

— Я слышал, в трёх