Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2 - Лев Гомолицкий

15.V. 1918 г. г. Острог

28

Думы вы черные, что вы так давите, Что окружили вы черной толпой?Прочь вас гоню, но опять налетаете, Кружитесь мрачно, носясь надо мной.Что же хотите вы? Душу несчастную? Мало вы, знать, истерзали ее!Мало давили вы грудь безотрадную! Мало, – вам надо еще и еще.Вот же, берите, терзайте, печальные! Видите – плачу горючей слезой,О, не оступитесь вы, беспощадные, В мраке кружася зловещей толпой.

15.V. 1918 г. г. Острог

29

Я хочу жить – желать,Не хочу умирать!Вспоминать не хочуПро могилу мою.Пусть все в прахе лежит,Пусть все прахом летит!Предо мной Божий мир,Я в нем счастлив, не сир.Что же больше желать?Не хочу умирать!

15.V. 1918 г. г. Острог

30

Подражание Горацию

Забудьте горе, свои несчастья;Налейте кубки кипучей влагою;На час упьемся красою счастья, –Ее прекрасной волшебной сагою.В глаза смотрите судьбе ужасной,Бесстрашным взглядом без содрогания!Пусть гордой смерти, пусть смерти страшнойРука простерта всеумерщвления.Пусть плащ суровый судьбы печальнойНавис над ними и душит горечью;Пускай всемирный, пусть погребальныйМотив несется и веет смертию;Забудьте горе, свои несчастья....На час упьемся красою счастия.

18.V. 1918 г. г. Острог

31[138]

Девичьи ночи

(из Шевченки)

Расплелась коса густаяИ на грудь волной ниспала,Грудь раскрылась молодая,Сердце бурно трепетало.И уста полураскрытыИ дрожит рука младая...Ах, как крепко, обнимая,Целовала бы ланиты!Но уста целуют воздухИ рука его обняла –И бесцельно на подушкуГрациозная упала.«Что коса мне, что мне очи,Красота моя младая,Если некого любить мне,К сердцу крепко прижимая.Сердце, сердце, – тяжко бьешьсяОдинокое в груди ты;С кем мне жить, кого любить мне?Мне ответь и мне скажи ты?Что краса мне, что мне слава!Жить хочу, любить хочу я!Сердцем жить, – не красотою,Веселяся, не тоскуя.А еще меня же злою,Гордой люди называют,А того, что в сердце этомЯ скрываю, и не знают.Что ж, пускай так называют.Грех им будет, Бог судья им!А скорей бы ночь летела,День воспрянул бы сияньем.Днем душой живу с природой.Днем все ж пташками пою я.Только ночью налетаютДумы черные, тоскуя...»И из глаз полились слезыИ на грудь росой упали,А над сердцем перси девыПодымались, трепетали.

20.V. 1918 г. г. Острог

32

Далеко, где небо сияет звездами,Где воздух прозрачен и чист, как слеза, –Там дева в постели рыдает слезамиИ плачет, и руки ломает она.Она в целом мире, как ветер одна,Никем не любима, покорно-грустна.

И там, где туманы, снега покрываютУсталую землю глухой пеленой, –Там юноши очи поток изливаютВ бессонные ночи горячей слезой.Он в свете с печалью своею один,Не видевший ласки, никем не любим.

21.V. 1918 г. г. Острог

33

Что ты ноешь, сердце?Прошлое ль толпоюПоднялося снова,Клокоча слезами,Новое ль несчастьеВ будущем ты видишь, –Новые волненья,Разочарованья?Успокойся, сердце, –Что прошло, – не будет,А что ждешь, – волненьемПрочь не отворотишь.Успокойся, сердце.Еще мысль мятетсяИ душа трепещетПламенным потоком.Не теряй мгновений,А возьми у жизниВсе, что только можешь, –Что приносит счастье.

21.V. 1918 г. г. Острог

34[139]

Размышление

(из Гете)

Что ты требуешь, ничтожный,Беспокойный человек?В бурях ищешь ты отрады,В грозном вихре ждешь утех.Ах, не лучше ли в покоеОтдохнуть своей душойИ в житейском бурном мореУголок найти святой.Ах, не лучше ли привыкнутьК одному и труд найти;Отыскать свое призваньеИ с сознаньем в путь идти.

26.V. 1918 г. г. Острог

35

Гроза в душе и ад в груди.Клокочет в ней негодованье.Готов отдать я все мечты,Чтоб искупить свои страданья.Да, да, играй! Пусть грудь мояОт этих звуков разорвется!Ад усмирив, пускай слезаИз глаз истерзанных прольется.

36

Глаза

Везде со мной – в душе, в груди;Проникнув в сердца глубину,Вы дали мне одни мечты,Взамен отняв всю жизнь мою. Забуду ль эти я глаза?В них жизнь горит и смерть моя.

И все готов я вам отдать;За миг блаженства – жизнь мою.Но вас я должен покидать,А с вами светлую мечту! Забуду ль эти я глаза?В них жизнь горит и смерть моя.

Простите! Не увидел вас.Вы все отняли у меня,Но этот блеск любовный глазДо смерти сохранит душа. Нет, не забуду никогдаЯ эти страстные глаза.

26.V. 1918 г. г. Острог

37

Простерлось поле... Надо мнойЛуна сребристая плывет...Несися, конь, лети стрелой,От бурь, стараний и невзгодВсе прочь, назад... Вперед, вперед!Я этой бешеной ездойХочу страданья потопитьИ бурю адскую в душеВолненьем новым заглушить.

29.V. 1918 г. г. Острог

38

Посвящается труженикам типографии Ц. Шейнерберг

Вдали от всех – под шопот муз,Сдружившись с Фебом и богами,Поэт творит свой вечный труд,Далеко уносясь мечтами.Его душа ту песнь родит,Она растет, бушует, рветсяИ с уст божественных летит,Бурлит, в гармонии несется.Но нет, не вечны те мечты,Их проза жизни побеждает:Поэт творения своиК станку могучему слагает,Чтоб разделил небесный труд(Плод мук душевных и мечтаний)Он волшебством проворных рук,Путем труда, путем страданий.Когда же кончен труд, тогдаПоэт мозолистую рукуОт сердца жмет: питомец мукиПитомцу тяжкого труда.

31.V. 1918 г. г. Острог

БАЛЛАДЫ

39

Отцеубийца

День клонился к ночи/, лес шумел и шептал;Еще с полдня лазурь потемнела от туч.Ветер клубами пыль до небес подымалИ кружась опускался, могуч.

По дороге, меж лесом и темной скалой,Юный всадник коня истомленного гнал,Озирался обратно в туман и поройОн усталой рукою за меч свой хватал.

«Ах, скорей бы селенье, нет мочи и сил, –Хоть избушка какая попалась нибудь».Правда, правда, ездок, торопись что есть сил,Стерегись, осторожнее будь.

Здесь не чисто: в народе осталось еще(Каждый может тебе рассказать):Ни один здесь ездок не проехал еще,Чтобы смерть бы свою не застать.

Но не этих поверий боится ездок, –Он отца тем мечем погубилИ несется без цели из дома вперед,Чтоб никто за него не отмстил...

И ездок торопился, что силы хлесталОн коня по иссохшим бокам,А меж тем уж стемнело и месяц играл,То светя, то кружась в облаках.

Было жутко: как волк ветер выл и стонал,Будто призрак ложилася тень...Лес темнел, жутко, жутко в ущелье шептал,И вздымался уродливый пень.

Мрачным отблеском будто бы савном одет,Подымался угрюмый утес.Конь, измучен, то нюхая воздух стоял,То испуганно всадника нес...

Вдруг он видит: в лесу, покривившись, стоитВ отдаленьи избушка, как холм...Огонек одиноко в окошке горитИ мерцает, и блещет на дол.

Спрыгнул юноша. Конь изможденный в пене...Потрепал он по шее его,Привязал за сучек и спешит в темнотеК двери мрачного дома того.

Он стучит первый раз, он стучит и другой, –Тишина гробовая за дверью.Изможденный волненьем, сердитой ногойДверь толкает и видит в смущеньи:

Перед ним на полу, освeщенный свечей,Прямо в платье мертвец отдыхает;Взгляд ужасный, открытый, и кровь за главойАлой речкой течет и стекает.

Пошатнулся, весь в страхе и хочет кричать,Ноги будто к земле приросли,Взгляд прикован к лицу мертвеца, и глядятБудто белые бельмы из тьмы;

Рот скривился в улыбку, как будто губаПротянулася как-то вперед...Поднялась и глядит из-за тучек лунаИ по телу тень тучек несет...

«Месть, месть, месть. Проклят будь» – кто-то будто кричитВ истомленной его голове.И весь потом стоит он холодным облитИ со страхом на бледном лице...

Пересилил себя юный всадник и взглядОторвал от лица мертвеца.Повернулся от дома, понесся вперед –Побежал, позабыв про коня.

И казалось ему, что за ним все бежит,Все кричит и все стонет мертвец.И казалось ему, что вокруг все глядитСтрашно, страшно, как мрачный жилец...

Вот дотронулся кто-то ему до плеча,Загудел и заплакал вблизи;Закружилось в глазах, поскользнулась нога,Зажужжало в ушах, впереди...

Ночь бежала; лес мрачно шумел и шептал;Еще с полдня лазурь потемнела от туч;Ветер клубами пыль до небес подымалИ, кружась, опускался, могуч.

У крыльца, пред раскрытою дверию в домКонь привязан стоял в стороне,Рыл копытом он землю, и громко поройСлышно ржание было во тьме...

Было жутко: как волк ветер выл и стонал.Будто призрак ложилася тень;Лес так жутко, так жутко в ущельи шептал,И клонилася мрачная ель...

XI 1916 г. село Новостав.