Лали. Судьбоносная (СИ) - "De Ojos Verdes"

— У нас будет ребенок. Срок уже почти два месяца.

Он так и осел обратно в кресло, неверяще уставившись на неё ошалелым взглядом. Который постепенно опустился на живот, слегка виднеющийся в приоткрытых полах пиджака. Лали затопила волна щемящей нежности, когда ладонь Ваграма отодвинула плотную ткань, получая доступ к разгоряченной коже, касаясь её пальцами.

— Два месяца? — спросил мужчина насквозь охрипшим голосом.

Понимая ход его мыслей, девушка поспешила сбивчиво объяснить всё:

— Я не знала… Не думала, что такое возможно. И самое страшное — я до последнего принимала таблетки… Прости… Это всё из-за меня.

Лали посмотрела в сторону, печально качая головой, не замечая, как мужские руки постепенно овивают её талию с целью притянуть к себе.

— Если бы не мое упрямство, эту новость я сообщила бы в радостной обстановке! А сейчас… Из-за этих противозачаточных… Я боюсь, что наш ребенок…

Наконец, Ваграму удалось заключить девушку в стальной кокон и заставить замолчать, прислонив указательный палец к её губам:

— Ш-ш-ш… Не гневи Бога. Всё будет хорошо, ведь нам послали чудо в такой нужный момент!..

В носу предательски защипало. Лали увидела всё, в чём так безумно нуждалась! Почувствовала, что её любимый мужчина готов дать ей поддержку, защиту и дарить любовь, несмотря ни на что! И словно захлебнулась этим невероятным счастьем…

— Как скажешь. С этого дня все, как ты скажешь, — целуя подушечку пальца и с обожанием глядя ему в глаза.

Ваграм застонал, будто страдая в болезненной агонии, хотя взгляд был полон радостного изумления:

— Я дожил? Я реально до этого дожил?

Лали захихикала и потянулась к нему за заслуженной порцией поцелуев. Ладони снова обхватили его лицо, а лихорадочно блестевший взор прошелся по любимым чертам.

— Давай, скажи же это, наконец… — подначивал с придыханием.

Да, он явно иногда читал ее мысли…

— Мой! Мой Ваграм!.. Мой. Ваграм, — улыбаясь от ударившей в голову эйфории. — Мой!

— И?.. — уже шепчет прямо в приоткрытый рот.

— Только мой! И разум, и тело, и душа, и время, и внимание… И все остальное. Только мое!..

— Да, моя Лали…

— …только. Мое.

Последние слова она уже почти прорычала, но этот рык потонул в ищущих друг друга губах.

Эпилог

«Чтобы насладиться восходом солнца,

надо полюбоваться зарей».

Ричард Олдингтон «Все люди — враги»

Тринадцать лет назад…

Насвистывая какую-то незатейливую мелодию, Ваграм соорудил бутерброд и с воодушевлением уничтожил его в два укуса. Времени в обрез, нет возможности нормально позавтракать. Когда вышел из душа, в спешке обматываясь полотенцем, услышал урчание в животе и решил хотя бы заморить червячка. Сразу видно, что мамы нет дома, иначе на столе уже ждало бы целое пиршество.

Взгляд его остановился на настенных часах, и парень присвистнул. Надо же было так проспать! Сам же всех подначивал уехать рано, чтобы без лишних сложностей и пробок на дороге, сезон ведь! Ребята уже вот-вот должны подъехать. А опаздывать Ваграм не любил. С вожделением посмотрев на продукты, он испустил тяжелый прощальный вздох и быстро направился в свою спальню.

Проходя по гостиной, заметил Нару, свою двоюродную сестру, которая в прямом смысле этого слова дрыхла на диване, разинув рот. Поискал взглядом племянницу Анаит, но ребенка нигде не было. Неужели эта дурная где-то оставила новорожденную дочь? Да уж, зря их родители уехали, предоставив слишком молодую мамочку самой себе. Кажется, она не особо справлялась. И соседки Тер-Грикуровы тоже не пришли на помощь.

В раздражении Ваграм пересек лестницу в несколько прыжков, чтобы удостовериться, что девочка хотя бы на кровати в спальне Нары. Даже он, будучи восемнадцатилетним юношей, и то понимал, насколько это ненормально. Дверь была открыта настежь.

Парень вдруг остановился, завороженный мелодией, льющейся из комнаты. Голос такой нежный, полный обожания. И он прекрасно знал, кому принадлежит этот тембр. Видимо, девушка все же пришла помочь.

Сделав пару шагов, примостился у проёма, во все глаза уставившись на необычную картину. Полуторамесячная Анаит лежала на груди Лали, которая, закрыв глаза и прислонившись к изголовью кровати, равномерно похлопывала по спинке крохи.

Оцепенел. Прилип к полу. Блаженно улыбнулся.

Волосы девушки были собраны в смешной пучок на голове, но несколько прядей все же выбилось, обрамляя основание шеи и лицо. Расслабленная поза говорила о том, что действия приносят ей колоссальное удовольствие. И если бы она не напевала, могло бы показаться, что уснула вместе с ребенком.

Повинуясь внутреннему неосознанному требованию, парень сделал пару шагов по направлению к ней. И этим разрушил волшебство момента, потому что, почувствовав присутствие посторонних, Лали внезапно открыла глаза. Мучительный стон готов был сорваться с его губ.

Боже, как она красива! Как чиста! Как естественна с малышкой на руках.

Этот настороженный карамельный взгляд. Такой притягательный.

Весьма несвоевременно его вдруг осенило неприятное открытие — а ведь Лали уже выросла. Грудь, на которой мирно сопела Анаит, заметно округлилась, черты немного заострились, да и она стала смотреть по-другому, как-то по-взрослому.

Словно в трансе, Ваграм медленно подошел к ней, не прерывая зрительного контакта. И миллиметр за миллиметром, гипнотизируя, опустил голову к её лицу. Чтобы прикоснуться губами…к макушке племянницы. И заликовать, увидев, как заполыхала Лали.

— Хоть бы оделся… — шепчет раздраженно, потупив взор.

— А я тренируюсь, — с издевкой.

— Чего? В полотенце?

— Ага. Целых три дня голый проведу. Готовлюсь.

Как же ему нравилось дразнить её! Ловить реакции, сменяющие друг друга: от смущения до праведного гнева.

— Да уж, Красная Поляна таких извращенцев еще не видала…

— Тебе-то откуда знать, мелочь? — хитро сощурившись, шокируя. — Красная Поляна видела такие вещи, которые тебе даже в самых страшных снах не снились…

Лали в изумлении открыла рот, не найдясь с ответом. Продолжая похлопывать Анаит, пошевелилась, немного меняя позу. Теперь под футболкой отчетливо вырисовывались соблазнительные полушария…

Быть парнем в стадии активного полового созревания это значит приходить в боевую готовность от малейшего намека, картины и фантазии. И если бы девушка узнала, что творилось в голове Ваграма в эту минуту, опрометью бросилась бы прочь от него. А он тем временем сглотнул, пытаясь отогнать слишком развратные мысли. Вот засада! Надо было отвлечься.

— Когда-нибудь вот так же будешь сидеть с нашим ребенком, — произнес парень провокационно.

О, да! Эта бестия моментально покрылась румянцем, стиснув зубы. Щеки так и горели от злости.

— Мечтай.

— А ты сейчас не об этом мечтала?

Его вопрос прозвучал каким-то неестественно утробным голосом. Лали вздрогнула, застыла и перестала дышать. Ладонь повисла в воздухе, так и не дойдя до пункта назначения. Пойманная, потрясенная.

— Об этом, — с бешеным биением сердца резюмировал он, поняв всё, что она не могла признать.

И, черт подери, защемило-таки в груди!

Для пятнадцатилетней девочки Лали была слишком серьезной. Такой непохожей на всех, с кем он усердно и с завидной частотой общался последние годы.

Абсолютно непорочной. Невинной. Чистейшей.

Предначертанной ему…кем? Судьбой? Родителями?

— Мечтай, Ротинянц, — кряхтенье малышки отрезвило Лали, которая повторила свою фразу, — ни о чем таком я не думала… И оденься, ради Бога… Свети своими…мускулами перед другими.

— Обязательно, пойду и займусь этим прямо сейчас.

На какую-то секунду ему показалось, что в глубине этой сладкой карамельной пытки промелькнула боль. Но Лали вмиг подняла брови, высокомерно вздернув подбородок и указывая им на дверь.

— Придурок…

— Змеюка…

Истошный звук клаксона разорвал тишину спокойного летнего утра, заставив обоих вздрогнуть одновременно. Друзья уже ждали его внизу, чтобы отправиться в путь и оторваться по полной.