Лали. Судьбоносная (СИ) - "De Ojos Verdes"

Да, в сознании часто всплывают её образы. То она является хохочущей девчонкой с косичками и пером на голове, стоящей на улице в Тбилиси. То приходит сумасшедшей любительницей ночного плавания, не контролирующей свои эмоции. То светской львицей в откровенном наряде, провоцирующей его своим поведением. То неземным ангелом в голубом наряде, кружащемся в парном танце, парящем выше остальных. То страстной соблазнительницей, требующей дать ему всё…

Лали была поистине неповторимой маленькой женщиной. Дарила и жаждала получать. Но оказалась неготовой принять то, чего сама и желала.

Закрывая дверь, Ваграм понимал, что оставляет в этих стенах, скорее всего, лучшее, что с ним произошло. Лучшее, что, в принципе, может произойти с человеком. Здесь он познал истинные чувства, вознесся выше остальных земных потребностей, так сказать. Любил и был любим.

Никогда ещё ему не было так паршиво. Не терзало так душу. И не разрывало в клочья такое скупое на ощущения мужское сердце.

Жаль. Очень жаль.

Глава 22

«Ведь всё на свете должно заканчиваться

так — мужчина, пройдя испытания, возвращается

к любимой и кладет ей голову на колени».

М. Шишкин «Письмовник»

Лали тряслась, словно в агонии. Будто шагает на эшафот, а не переступает порог родного дома. Сердце в груди практически отбило ребра своим жутким биением. Она к этому шла очень долго, чтобы сейчас развернуться и трусливо уйти. Ей необходим был этот разговор. Иначе девушка не сможет спокойно жить. Бессонница и так стала ее спутницей. А ведь это только начало…

— Дочь… — мамин голос заставляет вздрогнуть.

Она идет навстречу, широко улыбаясь, раскинув руки для объятий. Как только голова касается женской груди, и Лали чувствует до боли родной запах, вся выдержка испаряется. Платина рушится, катастрофа неминуемо надвигается… Девушка резко задерживает дыхание, а потом начинает рыдать настолько сильно, что конвульсии пробирают тело.

— Боже мой, Лали! Детка… Ну-ка, пойдем, присядем.

Несколько минут Лали проливала слезы, никак не успокаиваясь, пока мама гладила ее по волосам и целовала в макушку. И она чувствовала себя маленькой девочкой, которую страшно обидели, жестоко ранив. И только мамины руки могли принести облегчение. Господи, ну как можно было изменять этой женщине… Она же бесподобная!

Злость на отца мигом отрезвила ее.

— Ты же одна? — уточнила на всякий случай, стирая слезы.

— Да, милая. Можешь свободно говорить.

Лали посмотрела ей в глаза. Нежность в них сейчас соперничала с беспокойством, которое светилось во взгляде. Не зная, как правильнее начать, девушка перешла к сути:

— Я знаю, что Эмили дочь папы от любовницы.

Добродушное лицо женщины застыло, черты вмиг заострились. Она внимательно осматривала Лали.

— Мама… Меня это разрушает, я не могу этого вынести. Это ужасно… Как такое могло произойти в нашей семье?.. Скажи мне, ради Бога, как ты это вынесла? Потому что я не понимаю… Это выше меня.

Слезы снова градом полились по щекам. Как несправедливо… Ее отец, человек, которого Лали боготворила, вдруг оказался хуже…хуже многих. Как принять такое?

— Дочка, об этом не стоит говорить, — наконец, выговорила мама, удивив девушку.

— Как не стоит?! — закричала в гневе, не контролируя себя. — Мама, мне надо все знать! Я должна все понять, чтобы решить, как поступать дальше… Я не могу доверять Ваграму после всего… Я на папу смотреть больше не могу… Мама!

— А причем здесь твой муж? — потрясенно вглядываясь ей в глаза. — Лали, ты же не натворила глупостей?

Девушка опустила веки, не в силах вынести этой пытки. Натворила. Еще как натворила.

— Лали, — женщина взяла ее ладони в свои руки, мягко поглаживая, — послушай меня внимательно. Во-первых, выкинь из головы эту мысль, что ты можешь осуждать своего отца, обсуждать его поступки. Нет. Никакого права ты на это не имеешь. Во-вторых, детка, это не твоя боль. Не твоя жизнь и не твое решение. Но если ты будешь так отчаянно проецировать все на себя, обязательно получишь что-нибудь подобное. Не надо думать обо мне и о том, что испытала я. Мы это уже пережили. Это наша с ним история. Он — твой отец, твоя опора и защита. Обожал и обожает вас всех. Разве хоть раз ты видела от него что-то плохое как дочь?

Лали потрясла головой, надрывно рыдая, потому что речь мамы вызывала у нее когнитивный диссонанс. Разве можно быть настолько любящей и всепрощающей? Когда тебя предают.

— Я хочу знать, как все произошло, не отказывай мне, это важно.

Женщина тяжело вздохнула. Пару секунд в замешательстве поджимала губы, а потом все же решилась. Лали, безусловно, понимала, насколько эти воспоминания болезненны для нее, но вместе с тем осознавала, что от них зависит ее собственное решение. Почему? Она и сама не знала. Мышцы напряглись в ожидании, тело сжалось в комок.

— Это была недолгая связь. Девушка была студенткой из Сербии, училась в Москве. Они с подругами отдыхали в Сочи во время каникул, жили в одном из наших отелей. По ее словам, она твоего отца полюбила с первого взгляда. Преследовала его, соблазняла. И… Добилась своего. Но потом уехала на учебу, а позже сообщила, что беременна. Воспитывать ребенка не собиралась, хотела делать аборт, но твой отец ее уговорил родить, обещал щедро заплатить. Как оказалось, любовь быстро прошла, в столице было много тех, кто готов был ее утешить. Не сложно было организовать все так, будто это я родила Эмили. Мы поехали в Москву на роды и спустя пару недель вернулись с ней. Об этом знали только Ротинянцы.

— Я помню этот период, когда ты надолго уехала… — выдавила из себя Лали. — С нами была бабушка.

— Да, дочка, нам пришлось сочинить историю, якобы моя третья беременность протекает очень сложно, и требуется наблюдение у первоклассных специалистов.

— Естественно, в столице, — хмыкнула девушка. — И ты действительно была там?

— Нет. Лали, мне стыдно тебе в этом признаться, ты моя дочь, — на какое-то время она замолкла, глядя в сторону, — как мать я проявила небывалую безответственность. Оставила детей и забилась в угол, захлебываясь своими страданиями. Но как женщина, замужняя любящая женщина, ты меня поймешь. Боль — это самое мелкое, незначительное слово, которым я могу описать то, что творилось внутри. Эта поездка для отвода глаз оказалась самым правильным решением. Я долго думала над всей ситуацией, плакала сутками. Ненавидела, прощала, снова ненавидела и снова прощала. Думаешь, я самого сначала согласилась? Сколько мы ругались… Но у твоего отца был весомый аргумент. Я больше не могла родить, а мы еще были молоды, и эта зародившаяся жизнь была важна для него. Он приезжал ко мне, мы долго разговаривали. Часами, днями напролет обговаривали все. Постепенно я остывала. Левон вымаливал прощение, но никогда себя не оправдывал. Это подкупало, знаешь?

— Ты его простила, мама? Ты смогла потом доверять?

— Я его любила. А он любил меня. Лали, каждый человек может оступиться. И если он делает тебе невыносимо больно, только ты решаешь, прощать, отпуская тяжесть, или таить обиду, неся в себе этот груз. Доверие — самое сложное в этой жизни, особенно, когда его подрывают. Поэтому надо все время разговаривать, а не молчать и копить в себе вопросы. Обсуждать, спорить, искать компромиссы.

— А где был компромисс с его стороны? Если изменил он, делая больно тебе, и последствия тоже расхлебывать стала ты.

Лали аккуратно отняла свои руки и взяла пару салфеток, вытирая нос и щеки. Пока что эта исповедь только делала хуже.

— Ты несправедлива. Взгляни на него моими глазами. Он сразу признался во всем, еще до того, как мы узнали о ребенке. Просто пришел и рассказал, ничего не утаивая. И предоставил право выбора, не желая меня обманывать. Сделал не так, как делают все вокруг. Грязно. Вводя в заблуждение жен. А потом еще и настоял на сохранении человеческой жизни, Лали! Представь, если бы у тебя не было маленькой пухленькой Эмили…