Куйбышев - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе

Джентльмены готовы уступить, посторониться, еще лучше совсем уйти. Высокого благородства не понимает русский здоровяк, сидящий за пулеметом. Жмет на гашетку. Расчетливо всаживает длинную очередь в английский аэроплан. Остальные быстро уходят. Пусть уж сам экипаж неудачников….

Два неудачника сажают свой аэроплан на старом городском выгоне. Рядом с отдыхающим верблюжьим караваном красноармейцев-калмыков. Тут же приземляется эскортирующий трофей самолет-победитель. Быстро, легко выпрыгивает крупный, широкоплечий русский, срывает с лохматой головы шлем. Внимательно, строго разглядывает англичан. Те опасливо отодвигаются. Вскоре вместе трясутся на повозке, запряженной верблюдом. Начальник астраханских войск Куйбышев и пилоты с подбитого им британского аэроплана.

Документов штабных, официальных бумаг еще о других полетах Куйбышева, его боях воздушных нет. Только память сестры Елены Владимировны: «О героизме наших летчиков под Астраханью Валериан любил рассказывать, вспоминая гражданскую войну, но ни словом не говорил о том, что тоже участвовал в воздушных боях. Когда его спрашивали об этом, он уклончиво отвечал: «Да, мне пришлось тоже немного полетать».

Приказ командарма. Взять опорный пункт белых — деревню Вязовку. Противник подтягивает кавалерию. Сверкают над головой обнаженные клинки. Дрожит земля от топота копыт. Горяча коней, несется казачья лава на поредевшие цепи красноармейцев. Из балки на глазах у Валериана Владимировича выносится еще одна сотня. В тыл артиллерийской батарее. Налетит, порубит. Куйбышев быстро вскакивает в автомобиль. Шоферу команда: «Гони наперерез казакам! Чтобы нам оказаться между ними и батарейцами…»

Куйбышев припадает к пулемету. Перекос патрона. Ободренные казаки приближаются к машине. Шофер рвет с места. Командарм запрещает: «Нельзя! Они повернут на батарею…» Казаки еще ближе. Особенно нетерпеливые взбрасывают карабины… Оживает пулемет. Куйбышев с шофером против казачьей сотни.

Кто в состоянии посчитать, сколько еще раз — до Вя-зовки, после Вязовки — Валериан Владимирович за пулеметом. Обязанность привычная. Вполне освоенная. В анкете члена Военного совета Туркестанского фронта запись короткая: «Участвовал в боях под Самарой, Симбирском, в районе Астрахани, в Закаспии».

Вмешаться, запретить может командующий фронтом Фрунзе. Может? На переправе через реку Белую у Уфы Фрунзе ведет в атаку стрелковый Пугачевский полк. Под Фрунзе убит конь. Фрунзе жестоко контужен.

Уфа далеко. Уфа в прошлом. Тогда июнь, сейчас сентябрь. Тогда с полком в атаку Фрунзе сам, один. Сейчас рывком с баркаса в огненное кольцо, сжавшее плотно черноярский плацдарм, — Фрунзе, Куйбышев, Киров. Все трое на прибрежном кургане, люто терзаемом снарядами, переходящем из рук в руки. Командующий фронтом, члены Военного совета права, возможно, не имеют. А большевики, свою революцию обороняющие? Большевики, шире шаг!

Революции трудно. Снова очень тяжко. Войска Деникина дугой огромной — концы упираются в берега Азовского и Каспийского морей — у жизненных центров Республики. Августовское многообещающее наступление Южного фронта белыми отбито. 10-я армия, шедшая на Царицын с севера, терпит неудачу. Куйбышеву обманывать себя не приходится. Его правобережная Черноярская группа надолго останется с противником один на один.

Говорится один на один. Красноармейские части больше месяца из боев не выходят. Устали. В рядах заметные прогалины. У противника — свежие, откормленные бригады 2-го конного корпуса, дивизия кубанских казаков, кавказская пластунская дивизия, ударные офицерские батальоны. В соотношении: один красноармеец против двух, четырех, к исходу сентября пяти деникинцев.

Отойти приходится. От околицы Сарепты, от семафоров станции Тингута назад, в Черный Яр. Там держать оборону окруженными, отрезанными. Только не побежденными!

За далекими российскими рубежами генерал Деникин засядет за многотомные мемуары. Черный Яр уважительно назовет астраханским Верденом. Слобода действительно неприступная.

= 20 =

Заманчиво. Соблазнительно весьма повторить, будто восьмого октября девятнадцатого года Ленин беседует с Куйбышевым по делам Туркестана. Завершающие переговоры перед тем, как Ильичу принять важнейшее решение.

Доводы в пользу распространенной версии. Седьмого числа Совет Народных Комиссаров поручает Ленину подписать документ. Восьмого глава правительства документ подписывает. Об учреждении особой Туркестанской комиссии. С обязанностями и правами огромными. «Представлять ВЦИК и Совет народных комиссаров и действовать от их имени в пределах Туркестана и сопредельных с ним государств». Также по мандату ЦК осуществлять «высший партийный контроль и руководство». В жизни повседневной — право роспуска партийных организаций, проверки, перерегистрации коммунистов, созыва чрезвычайных съездов и конференций… Куйбышев, загодя назначенный членом Военного совета Туркестанского фронта, сейчас введен в Комиссию.

А что была беседа, призвана свидетельствовать записка секретаря Президиума ВЦИК. Одна, в сущности, фраза: «Относительно текста постановления созвонись с Ильичем».

Созвонись с Ильичем… Записка от восьмого октября. Созвонись… Понимать — по московскому телефону, городскому? Так Валериан Владимирович в Москве, а командующий фронтом Фрунзе.

Приказ Фрунзе от седьмого октября. В Астрахань по военному телеграфу: «Товарищу Куйбышеву приказывается немедленно выехать в Самару и вступить в отправление обязанностей члена Ревсовета Туркестанского фронта…»

Еще запись беседы по прямому проводу. Беседы, весьма способствующей тому, чтобы недоумение сильно возросло.

Председатель Туркестанской комиссии Шалва Элиава, близко знакомый Куйбышеву по дореволюционному петербургскому подполью, поздно вечером тринадцатого октября передает в Астрахань:

«Здравствуйте, Валерйан! Я только что прибыл из Москвы в Самару. О комиссии Туркестанской дополнительно могу сообщить, что шестым членом назначен Ян Рудзутак из Президиума Высшего Совета народного хозяйства. К концу наступающей недели он приедет. Нам надо уезжать возможно скорее. Предварительно надо решить здесь ряд вопросов. Надо поспешить с приездом и тебе. Когда выезжаешь?»

О днях следующих. Четырнадцатого Валериан Владимирович в Баскунчаке на позициях 50-й дивизии. Семнадцатого в Саратове. Переговоры в штабе Юго-Восточного фронта, принимающего 11-ю армию. Обмен мнениями с Кировым. Теперь уже, преодолевая расстояния, по проводам, по радио.

К_у_й_б_ы_ш_е_в: «Сегодня идет работа по нагрузке эшелонов самым для Астрахани необходимым. Будут и шинели, и сапоги, и теплое белье. Будет усилена артиллерия, посланы патроны и снаряды. С винтовками немного хуже… В оперативном смысле мне не удалось убедить Шорина в отношении перенесения центра тяжести всех операций на Черный Яр, но все же он придает этому направлению большое значение и усилит его внушительным пополнением, даст формирующуюся Таманскую дивизию… Знаете ли Вы о взятии Красной Армией Киева? Что нового у Вас? В ночь выезжаю в Самару».

К_и_р_о_в: «Я рад, что все так идет складно. Одно еще необходимо. Нажмите относительно генштабистов. При развертывании наших сил это необходимо… Приехали Микоян и представитель ингушской партизанской армии. Привезли очень много весьма важных сведений, часть которых сейчас передадим в Саратов и Москву. Прочтите их и сделайте соответствующие выводы относительно развития нашего Кизлярского направления».

«Нашего Кизлярского…» — повторяет Валериан Владимирович. Сердцу тоскливо. Опять расставаться. В июле с Самарой, в октябре с Астраханью. Надолго ли теперь Туркестан?

Двинуться Комиссии в сторону Ташкента удается двадцать третьего. Накануне встреча с