Дневник шпиона - Николай Григорьевич Смирнов

— Мы из Австралии, — ответил Долгорукий, и знакомство завязалось.

Князь рассказал нашу горькую историю и вызвал общее сочувствие. Стали расспрашивать о Москве.

Долгорукий начал отвечать обстоятельно, но худой парень предупредил его:

— Вы, ребята, не очень-то. Может, здесь и "жучок" есть.

Мы свели разговор о Москве в шутку, и болтовня возобновилась. Попозже Долгорукий пошел пить пиво с двумя парнями. К этому времени он уже успел посвистеть соловьем, сказавши, что выучился этой премудрости в России.

5 мая. Сегодня мы явились к цеховому мастеру, важному, как папа римский. Он нам сказал, что работы у него нет. Тогда мы ворвались в кабинет инженера. Говорили долго и громко. Долгорукий показывал даже свою коленку, якобы пробитую немецкой пулей. Атмосфера создалась настолько тревожная, что инженер взял трубку и вызвал какого-то нового цехового мастера.

— У меня тут два австралийца, — сказал он раздраженно. — За них ручается инженер Кеветт из Лондона. Оба бывшие солдаты. Надо им помочь. Что? Я им предложу.

Положил трубку и обратился к нам:

— Вот что, ребята. Пойдете работать чернорабочими? У нас сегодня утром танк подмял двух уборщиков на дворе. Хотите их временно замещать?

Мы выразили согласие, и работа была нам предоставлена.

6 мая. Сегодня мы целый день работали в поле и изрядно исцарапали себе руки. Работа нам попалась скорее веселая, чем трудная.

Главное производство завода — авиамоторы и военные мотоциклы. Их делают сотнями. Помимо того, на заводе вырабатываются танки.

Выработка этих машин не носит массового характера. Но все же по паре танков в день в настоящее время завод выпускает. Танк собирается и заправляется в особой мастерской, откуда он выходит в поле. Здесь его испытывают, то есть заставляют наползать на проволочные заграждения, окопы, заборы, кустарники. Наше дело приводить в порядок препятствия, уничтоженные одним танком, и готовить новые, чтобы их мог уничтожить другой. Мы распутываем и снова запутываем колючую проволоку, подправляем окопы, заборы. Как бывшие солдаты, мы справляемся с этой работой легко. Мне приятно готовить завтраки этим машинам. Я люблю танки.

Они представляются мне огромными сгустками человеческого труда и энергии, заготовленными впрок, чтобы обрушиться, когда подойдет время, на врага Англии. Каждая из этих машин для ломки костей заменяет сотни людей и лошадей на фронте. В этих гениальных "утюгах" я вижу наш главнейший козырь в будущей войне.

Сейчас же после испытания танк выползает на железнодорожную платформу. Там мы его моем и накрываем брезентом. Ночью паровоз должен отвезти машины на орудийный завод, где происходит установка артиллерии.

Наша работа в поле совершенно изолирована от остального завода. Поэтому трудно завести знакомства. Чтобы поднять интерес к нам, Долгорукий каждую свою фразу начинает словами:

— Когда я был в Москве…

Он кричал об этом все время и в поле, во время испытания танка, и во время завтрака, и когда мы длинной вереницей выходили за ворота завода после окончания работ. Нас при этом обыскивали, чтобы мы не могли вынести с собой чертежей или проб стали. Но и во время обыска Долгорукий ухитрился разок произнести эту фразу. Однако больших результатов от этого не получилось.

7 мая. Сегодня нам повезло. Один из механиков, который выезжает на танке, выглянул из окошка, подозвал Долгорукого и сказал:

— Как кончится работа, подожди меня у ворот с товарищем. Я вам что-то хочу сказать.

Разумеется, мы исполнили его предложение. Получив в конторе по случаю субботы свой первый заработок — восемь шиллингов на человека, — мы стали у ворот. Механик вышел, покуривая трубочку, и предложил нам вместе пойти пообедать.

Мы зашли в ресторан и заказали себе "роскошный" суп из бычьих хвостов, телячьи котлеты и палтуса. Спросили и бутылку виски. Механик, неторопливо пережевывая пищу, без особого интереса принялся нас расспрашивать о России, Австралии, войне. Только за чаем он, наконец, добрался до дела:

— Вот что, ребята, я вас хотел спросить. Где вы живете?

Мы ответили, что в общей комнате в гостинице. Он справился о цене и качестве постелей. Потом сказал:

— У меня есть свободная комната. Не больно хороша, но для вас будет в самый раз. Не хотите ли переехать?

Долгорукий посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой: какой нам смысл был перебираться к неинтересному человеку? Но механик, не заметив моего жеста, продолжал:

— Недели две поживете с неудобствами, а потом получше комната освободится. Там у меня два токаря живут с нашего завода. Да с женой больно не ладят. Оба коммунисты.

Мы насторожили уши. А через пять минут договор был заключен: переезжаем сейчас же после обеда. Даже задаток дали два шиллинга. А еще через пять минут мы уже шли с механиком в обнимку по улице. По дороге он проделывал разные штуки и пытался спеть песенку "Зеленые рукавчики", которую, кажется, пели пьяницы еще во времена Шекспира. Кроме того, он нам рассказывал про каких-то своих детей, которые родом, как и мы, из Австралии.

Вместе мы зашли в нашу ночлежку, простились с товарищами, забрали мешки и пошли на квартиру к механику вдоль бесконечных заборов из гофрированного железа. Жил механик в небольшом доме недалеко от нашего завода.

Дети механика Матстона оказались борзыми собаками. Он их кормил сырыми яйцами и готовил к гонкам.

Матстон и его жена помогли нам устроиться в нашей комнате под самой крышей. Две собаки с длинными мордами присутствовали при этой процедуре. Из первых же разговоров с хозяевами мы вывели заключение, что чета Матстонов, типично рабочая, тихая и бесцветная. И муж, и жена верили в бога, в своих собак, в маргарин и в профсоюзное членство. Больше никаких интересов у них не было.

Наконец, хозяева и собаки вышли из нашей комнаты. За дверью я слышал, как Матстон сказал кому-то:

— Эти ребята, что в поле работают, ко мне переехали. Оба в русском плену были, а теперь в Австралию пробираются. Парни — ничего.

ЗНАКОМСТВО С КОММУНИСТАМИ

Не успел он этого сказать, как в нашу комнату вошел рабочий лет двадцати пяти, с острыми глазами и совершенно рыжий. Он познакомился с нами, назвавшись токарем Фригом. Затем прикрыл дверь покрепче и спросил:

— Вы, говорят, из России, товарищи?

— Оттуда, — ответил Долгорукий неохотно.

— Вот что скажите мне, ребята. Видели вы Владимира Ленина?

— Раз десять, — ответил Долгорукий. — В Москве Ленина видеть легче, чем у нас Мака.

— Зачем же уехали из России?

Долгорукий что-то пробормотал. Вся его обычная словоохотливость пропала, и я понял, что в этом есть свой смысл. Но Фригу это не понравилось. Он подошел близко